Кроме заведений, решающих проблему набивания пуза и утехи плоти, присутствовали и торговые лавки, в которых приобреталось все — начиная от простых аккумуляторов до еще не остывших от выстрела импульсников. В многочисленных ответвлениях, не всегда зарегистрированных на картах столицы, продавались товары посерьезней: от простых шахтерских тягачей до отремонтированных песчаных танков. Кроме экземпляров, угнанных из других городов, продавалась единицы, списанные Батальоном как "непригодные к дальнейшей эксплуатации", но местные умельцы не без поддержки вездесущих прапорщиков "восстанавливали" их и продавали втридорога. Все были довольны, кроме страдавшей Корпорации, считавшей все, что есть на планете, своим добром, а посему карманная корпорационная полиция раз за разом устраивала рейды по выявлению и экспроприации неофициально продаваемой техники. Основной целью являлась ловля нечистых на руку наемников, но, как говорится среди прапорщиков: "…если проблема не решается при помощи денег, значит она решается при помощи больших денег…"
Среди толпы жителей Дыба возвышался колоссом. Со своими "два в присядке", он к тому же распугивал людской поток хмурым выражением лица и непомерным размахом плеч. Недовольно морщась от царившего на площади запаха множества людей, недовольно поглядывал на вращающееся лопасти вентиляторов, словно кукушки выглядывавших из многочисленных дыр по всему куполу.
— Чего же тут всегда так воняет? — Брезгливо поморщившись, Дыба едва не наступил на зазевавшегося торговца. — Ну, а ты чего рот разинул?! Перед глайдером тоже рот разеваешь?
Пробормотав извинения, щуплого вида мужичок собирался улизнуть, но, пойманный Косяком, взвыл от боли в заломленной руке.
— Верни, что взял… — впившись раскаленными гвоздями рассерженного взора, Косяк дождался пока у воришки не дрогнет взгляд, — сломаю руку, а еще и морду разобьем…
Посчитав, что пластическая операция обойдется дороже, чем вернуть украденное, мужичок протянул блеснувший золотыми контактами прозрачный диск. Отпустив моментом растворившегося в толпе неудачника, Косяк протянул электронный кошелек, хлопающему по карманам Дыбе.
— Был деревней, таким и сдохнешь, — улыбаясь во все лицо, он покачал головой, — нет, ну я удивляюсь. Как можно ловиться на элементарные вещи? По тебе же сразу видно — идет вахлак.
Хмуро забрав диск, Дыба переложил его во внутренний карман и не оставляя ни одной щели, тщательно затянул липучки комбеза. Хмуро насупившись, он угрожающе бычился и бросал кругом косые взгляды.
— Город, — презрительно сплюнул Дыба и двинулся к указанной вывеске, — ворье одно.
— Вот дите, — повернувшись к Черепу, Косяк пожал плечами, — это жизнь. Или ты, или тебя.
Не желая встречаться со взглядом здоровяка, люди предпочитали перед Дыбой расступиться, зато на идущих следом товарищей, обрушился поток торгашей, предлагающих жизненно необходимые любому уважающему себя "марсианину" карту с помеченными секретными месторождениями и "безумно полезный на поверхности крем от загара"…
— Как я не люблю это столпотворение, — начал жаловаться Череп, — постоянно или, что-нибудь отдавят или сопрут.
— Да ничего не сопрут, ты главное хлебалом не щелкай, — давая пинка, очередному свежепойманному карманнику, ответил Косяк. — Вполне милый городок, это ты просто со своей "виртуалкой" да железками совсем одичал. Почаще в город нужно выбираться.
— О! — уткнувшись в спину Дыбы, Косяк потер ушибленный нос, — кажись, пришли.
Остановившийся напротив входной двери, сильно смахивающей на широкие шлюзовые ворота, Дыба ожидающе смотрел на Косяка.
На, что Косяк ехидно ответил:
— Чего смотришь? Вон же панель, нажимай — и дверка откроется.
Над входом висела ярко освещенная вывеска, явно бывшая в прошлой жизни секцией танковой бронеплиты. Вывеску рассекала рваная дыра проделанная попаданием явно не из мелкого калибра, а ниже, лазером было выплавлено: "Посторонним вход… — не рекомендован". Справа, тусклой подсветкой выделялась панель стандартного терминала. Нажав кнопку вызова, троица принялась ждать открытия дверей.
— Слушай, Косяк, а чего у них тут все такое "казенное"? — спросил Дыба, оглядывая соседние кабачки, резко отличавшиеся постоянно открывающимися и закрывающимися створками, в которые входили и выходили люди.
— Да хозяин бывший наемник. Контракт вышел, но, что-то там со сроком освобождения, — перемигиваясь с мимо проходившими девицами, ответил Косяк. — В общем, решил здесь остаться, вот и открыл кабачок для нас.
— Для нас?
— Да… именно для тебя. Все бросил и сказал… — забыв о девицах, Косяк начал ерничать, — вот исключительно для классного парня Дыбы открою я кабачок. Будем дарить друг другу гири, а нажравшись — разучивать бравые марши и цитировать устав…
— Ща в репу дам! — предупредил Дыба.
Косяк наигранно обиделся:
— Ага, чуть, что — так сразу в репу, а как про жисть спросить, так Косяк!.. Уйду я от вас, в публичный дом, буду там нравственность преподавать!
— Да ладно заливать-то — нравственность! Я удивляюсь, как с таким количеством спирта в организме к тебе еще пристает всякая венерическая зараза, — улыбающийся добрым оскалом Дыба представал зрелищем не для слабонервных. — Я же ласково пока спрашиваю.
— Ласково!? Ну это же меняет дело, ласку я люблю, — делано испугавшись, Косяк подобострастно начал отвечать. — Ну так, о чем я… а… О великий и Ужасный Дыба, это давняя история началась еще… когда люди толпой мамонтов валили.
Прервала увлекательный рассказ разошедшегося Косяка входная дверь, с тихим шелестом втянувшаяся в стену. Рассмеявшийся Дыба дотянулся до Косяка, притянув того под мышку, сказал:
— Вот, что мне нравиться в людях, так это мелкий подхалимаж!
— Какой подхалимаж!?!? — делано возмущаясь, Косяк пытался вырваться. — Кристальная правда, о Великий и Уж… точно великий… я даже бы сказал здоровый… собака, попался. Вот только освобожусь и тебя завалю, как того мамонта. Чем больше танк, тем проще в него попадать… Череп, давай сюда ракетный комплекс, я поймал… отличную мишень!
— Скорее, она тебя за уши держит… — Череп натужился, пытаясь пропихнуть друзей в раскрытые двери. — Ладно, пошли, а то столько штрафных я не выпью.
Помещение производило впечатление. Кабачок частично освещался за счет стеллажей заставленных разнообразными по форме и содержанию бутылками. На стенах подсвечивались голограммы, изображавшие людей и технику из славного боевого прошлого хозяина заведения. В глубине от прохода находился помост, по периметру которого плясали лучи света. Упираясь косматыми лучами в мозаичный потолок, разбегались по залу блики радуги, успевая выхватывать медленно танцующих девушек в диковинных расцветках случайного совпадения цветных зайчиков.
Расположенные вокруг сцены столики были наполовину заполнены посетителями, тем или иным способом связанными с Наемным Батальоном.
Необычной для такого рода заведений была стойка бармена, формой напоминающая лобовую часть танковой башни, за которой и расселись человек двадцать курсантов. При виде новоприбывших раздался дружный рев приветствия, как видно компания уже успела "расслабиться" не с одной бутылкой.
Героям освободили почетные места в центре и выставили "штрафные". После такого радушного приема, да еще и по замечательному поводу, веселье разгорелось с новой силой. Начиналось все благородно и чинно — с тостами и пожеланиями. Но неумолим не гласный закон Архимеда — "количество выпитого равно количеству произносимых глупостей"… Речи становились все более лаконичными, а желания перестали ограничиваться тарой. Чаще глаза останавливались на изгибающихся в танце фигурах девушек. Все настойчивее становилось желание коллективного признания танцовщицам в платонической любви и не только, но местные охранники грозным видом и хмурыми взглядами дали понять, что тут никакой любви нет. По крайней мере в стенах этого кабачка ее точно не будет.
* * *
Разочарованные курсанты, погруженные в жаркие споры, выпили двухдневный запас пива, после чего пришли к коллективному выводу — если любви нет, то место для подвигов в жизни всегда найдется. Какая же добрая вечеринка да без потасовки. Приглядываясь к посетителям, в поисках "условного противника", они рыскали мутными взглядами, тщательно высматривая любые проявления неуважения или насмешки.
Неожиданно вспомнившие о неотложных делах в противоположном конце города, "бывалые" посетители спешно покидали нагретые места. У связавшихся с выпившими "псятами", как ни крути, было всего два выхода: или лезть в драку с кем-нибудь из "стаи", а после упиваться уже за счет курсантов, или веселить компанию отвечая на вопросы "…об особенностях вождения танкового отряда в конном строю…", "…стрельба главным калибром машины, с упора коленом лежа…" или "…о влиянии знаний статей устава на расценки местных проституток".
Увы, так хорошо проходящая вечеринка была прервана самым грубым образом, бдительные охранники принесли печальную новость, — пиво кончилось, девочки устали, а курсанты уже не стоят на ногах, и делать им здесь более нечего. Кабачок закрывался.
Раздосадованные курсанты, постоянно теряя "ориентир" из виду, выбирались на "свежий воздух". Ориентир постоянно бессвязно ругался и падал; в конце концов решив идти по "приборам", курсанты взвалили орущий благим матом "ориентир" на плечи и, распихивая уличных торговцев, двинулись неуставным строем к транспортным дорожкам.
Транспортные дорожки являлись уникальным общественным средством передвижения, и пожалуй самым оптимальным, если учесть объем свободного пространства. Поднятые на три метра эстакады пронизывали весь уровень паутиной самодвижущихся магистралей. И чем больше расширялся уровень, тем длиннее становилась протяженность маршрутов, избавляя жителей от суточного перехода с одного конца уровня в другой.
По планировке, разработанной военными, вторым, после научно-технического, шел уровень "деловой", на котором и располагалось главное здание корпорации "РУСЭНЕРГО" и торговые ряды.
Ниже располагался так называемый жилой уровень, претерпевший значительные изменения после резкого притока новых поселенцев. Там-то и находились разросшиеся в ширину жилые кварталы, а также "красные порталы", знаменитые раскованностью своих обитательниц, фантазии и распущенности коих хватало не только на не скудеющий поток "марсиан", но и на виртуальный порно портал, привлекающий в свои лабиринты пороков озабоченных со всех уголков солнечной системы.
Последний уровень являлся технологическим, на котором и находилась обеспечивающая жизнедеятельность города техническая инфраструктура: заводы по переработке отходов, установки кислородной регенерации, гидропонные фабрики… и святая святых мощные — генераторы, обеспечивающие весь город и столичный космопорт энергией.
Соединялись уровни в основном сложной системой лифтов, как общего пользования, так и служебными, пронизывающими уровни в окончании каждого ответвляющегося от главных туннелей пролета, словно вены в организме города с бурлящей и ни на миг не останавливающейся жизнью.
— Ох… мамочка… роди меня заново, — с трудом разлепив губы, прошептал Косяк. — все за глоток воды.
Держась за звенящую голову Косяк, восстав мертвецом из гроба. Окинул кубрик мутным взглядом; икнув, откинулся на подушку:
— Кто притащил в кубрик уличный фонарь!? — ответом был не стройный храп, — Парни, зачем фонарь-то нужно было ломать?
Не дождавшись ответа, Косяк перетек на пол. Цепляясь за стену, попытался встать на ноги. Борясь с непослушными ходулями, Косяк выжимал из организма шаг за шагом.
Путаясь в различных обертках, пустых бутылках, нашел искомую коробочку. Глотая пилюли, залпом выпил предусмотрительно оставленную банку напитка. Шаркая по ковролину, наконец, начавшими обретать уверенность ногами, он попутно зацепился за гирю, и все-таки уперся покрытым испаренной лбом о спасительную прохладу дюралевых створок санблока.
Стоя под холодными струями воды, Косяк пытался припомнить свое возвращение на уровень. Бросив бесполезное занятие, направил все силы на приведение своей помятой внешности в приличный вид. Выбрался из душа он только тогда, когда смог без особых допущений причислить изображение, наблюдаемое в зеркале к роду "человеков разумных". Закончив с собой, Косяк взялся за дело ответственное и опасное — побудку Дыбы.
Постоянно уклоняясь от вялых ударов протестующего "тела", Косяк упрямо добивался осмысленной реакции:
— Дыба вставай, через пятнадцать минут построение, — впихнув жменю цветных пилюль, дождался жевательного хруста. — Хватит валяться, мне еще Черепа оживлять!.. Ах так, ну тогда выкидываю все диски и гантели на хрен!
На первые предложения угроз, Дыба реагировал мычанием и вялым взбрыкиванием, но услышав последнюю угрозу резко поднялся на койке:
— Я ща самого тебя по выкидываю на хрен!
— Ну вот так бы и сразу. И объясни-ка, зачем ты приволок этот "фонарик"? — мотнув на раскидистую конструкцию, Косяк удивленно покачал головой, — это надо же до такого нажраться.
— А я откуда знаю. Черепа спросить нужно. Он вчера убеждал, что в кубрике не хватает света.
Сев, Дыба, потянулся до хруста в суставах и, вскочив с койки, смачно стукнулся головой об вырванные с корнем крепления фонаря. Раскинувший ветвистые кронштейны по всей комнате, фонарь предстал настоящей полосой препятствий.
Бросив на погнувшуюся конструкцию озадаченный взгляд, ругнулся и, массируя лоб, направился в душ. Пока Дыба омывался, что-то напевая под плеск воды, Косяк уговаривал Черепа "продрать таки пучеглазики".
— Череп вставай,… Злые "Церберы" ломают твой навороченный терминал, глумятся над программками и стирают мою любимую порнушку!
— Косяк… мне плохо… — тихий шепот сорвался с бледных губ, — …вызови медика… я умираю…
— Да ты уже так полчаса умираешь, — повторив процедуру с пилюлями, судя по этикетке — злейшими врагами похмелья, Косяк заставил умирающего прожевать, — дуй в душ, пока Дыба всю норму не выплескал!
— Косяк… мне плохо… вызови…
— Достал уже… от такого еще никто не умирал, — улыбаясь во все лицо, Косяк начесывал свой гребень, придирчиво рассматривая свою потускневшую и слипшуюся гордость, — не пойму, что у меня с гребнем?
— Что, что? — мы его вчера полоскали для яркости… — оживший Череп, нащупывал разбросанный комбез. — Сам вчера нас убеждал, что волосы, вымоченные в пиве, становятся ярче и здоровее.
— Э-э… М да!? А, что… и действительно появилась какая-то глубина в цвете…
Заправляя брюки в ботинки, Череп непонимающе рассматривал занявшую половину комнаты конструкцию:
— А это, что еще за абстракция?
— А?… Это? Ну это ты мне должен рассказать. Говорят твоя идея.
— Моя!? Я только говорил, что у этого фонаря яркость такая, которая у нас должна быть в кубрике по нормативным документам…
— Нуу… теперь уже будет, — закончив начесываться, Косяк обезьяной пробрался между кронштейнами, уже в дверях повернувшись, задумчиво сравнил проем двери и объемную конструкцию. — Интересно… как она сюда целиком-то пролезла.
Дыба, выходя спиной из душа, прижал Косяка и, не обращая внимания на придавленный выдох, спросил:
— А мой ершик, такой оранжевый… ну ботинки почистить, никто не видел?
Вырвавшийся из ловушки Косяк принял игру. Панически мечась, с криком бился во входную дверь:
— Кто оставил клетку открытой!?… Обезьяна на свободе!.. Помогите!.. Бешенная обезьяна вырвалась с вольера! Вызовите Службу Спасения!.. Дайте мне ружье!.. ПОМОГИТЕ!!!
Раздавшийся в ответ крик гориллы вошедшей в брачный период, несмотря на герметичность двери, был слышен даже на "взлетке", где уже кучковались курсанты, собираясь на утреннее построение. Вылетевшего Косяка встретили смешки и ожидающие продолжения взгляды.