У Чарли даже закралось подозрение, что Тэсс солгала ей насчет своего возраста. Но, с другой стороны, зачем ей это было делать? Ведь обычно юные фанатки, наоборот, прибавляют себе пару лет, чтобы Чарли воспринимала их серьезнее. А Тэсс не нужно было ничего прибавлять. Потому что Чарли ловила себя на том, что разговаривает с ней как со взрослым человеком.
Когда они доехали до дома Тэсс, дождь уже почти закончился, а волосы девочки высохли и приобрели яркий медный оттенок.
«У нее необычная внешность, - подумала Чарли. – Никогда не видела рыженьких в балете».
- Ну что ж, - Тэсс улыбнулась. – Спасибо тебе за то, что не переехала меня. И за то, что подвезла домой.
- Пожалуйста, - Чарли легко улыбнулась в ответ. – И что? Ты даже автограф у меня не попросишь?
- Нет, - ответила Тэсс.
- Почему? – Чарли опешила. Такого с ней еще не бывало.
- Потому что у меня будет кое-что получше, - с хитрой улыбкой девочка открыла дверцу машины и помахала Чарли рукой.
- Что получше? – Чарли подалась вслед за ней.
- Узнаешь, - и Тэсс захлопнула дверцу машины у Чарли перед носом. – Пока! – крикнула она и, натянув на голову воротник куртки, побежала к крыльцу своего дома.
Несколько минут Чарли сидела и озадаченно размышляла, что могли значить эти слова. Что лучше автографа у нее будет? Возможно, она имела в виду память об их поездке? Ведь мало кто из фанатов, пардон, поклонников, может похвастаться тем, что их подвезла домой сама Шарлотта Брайтли.
Однако вскоре Чарли открылся истинный смысл этих слов. Когда она приехала домой и доставала из бардачка пачку сигарет и зажигалку, ее взгляд упал на яркое пятно, торчащее из-под соседнего сидения. Чарли нагнулась, чтобы рассмотреть его получше, и оказалось, что это была ручка сумки. У Чарли под сидением лежала тряпочная сумка Тэсс. И девочка явно оставила ее там специально, засунув подальше, чтобы Чарли не сразу ее заметила. Она сделала это, чтобы Чарли еще раз приехала к ней. Вот что она имела в виду. Вот что намного лучше автографа.
Чарли подняла сумку на уровень глаз и мрачно ее рассматривала. А потом, неожиданно для себя самой усмехнулась.
- Вот ведь маленькая чертовка! Провела меня, как полную идиотку.
Однако, этот факт, похоже, нисколько не огорчал Чарли. Насвистывая мелодию своей новой песни, она выбралась из машины, повесив сумку Тэсс на плечо.
- Отвезу ее ей завтра. Или даже послезавтра, - сказала она себе. – Пусть помучается.
========== Тэсс. Осколок № 1 ==========
Иногда я вспоминаю свою жизнь до встречи с Чарли. В конце концов, у меня ведь была довольно неплохая жизнь. У меня было целых одиннадцать лет жизни до встречи с Чарли! Ну ладно, допустим, что до пяти лет я себя смутно помню. Но все равно, у меня было целых шесть лет вполне осознанной жизни! Конечно, когда Чарли рассказывает мне о своих прожитых годах, мне становится не по себе, потому что я начинаю чувствовать себя так, словно еще вчера вылезла из песочницы. Чарли успела сделать столько всего! Иногда мне кажется, что она прожила уже неимоверно долго, лет сто.
А мне почти нечего рассказать. Все, что я рассказываю, кажется каким-то глупым и детским. Не удивительно, что Чарли не воспринимает меня как равного себе взрослого человека. Разве что иногда, когда я начинаю вещать что-то особо умное.
Однако если подумать, то и ее жизнь тоже была вполне обычной, хоть и длинной, как не знаю что. Она тоже состояла из рутинных моментов, ничем не примечательных мелочей. И по-настоящему интересными наши жизни стали только после того, как мы встретились. Почему-то мы обе нашли друг в друге то, чего нам всегда не хватало.
Но сейчас не об этом. Не сейчас об этом. Если я начну писать о Чарли, то это никогда не закончится. Сейчас я хочу рассказать о своей, именно о своей маленькой половинке жизни, которая была у меня до встречи с Чарли.
Сначала расскажу о своих родителях. У меня неплохие родители, я их люблю. В те моменты, когда они меня не раздражают и не указывают, что я должна делать и во сколько ложиться спать. Впрочем, нужно отдать им должное, их родительские инстинкты просыпаются не часто. Мои родители поженились, когда им было по девятнадцать, и уже через год родили меня. Скажу честно – они немного чокнутые. И они до сих пор влюблены друг в друга. Поэтому о моем существовании частенько забывают и предоставляют мне намного больше свободы, чем родители моих сверстников.
Моя мама всегда мечтала стать балериной. Но ее мечте не суждено было сбыться. Ее не взяли в балет из-за аномально широкой стопы. Поэтому с самого моего рождения мама жутко тряслась над моими стопами, рассматривая их каждый день чуть ли не под микроскопом. Не слишком ли они стали большими? Не превращаюсь ли я в слона? Но, к великому маминому облегчению, я не превратилась в слона, и у меня были совершенно нормальные человеческие стопы.
Тогда у мамы снова вспыхнули мечты о балете. И она стала таскать меня в театр каждые выходные. Мы пересмотрели, наверное, все идущие там балеты. Мама пыталась привить мне любовь к этому искусству, она не хотела заставлять меня идти в балетную школу, она надеялась, что я сама этого захочу. И я захотела, как ни странно. Возможно, мамина любовь к балету перешла мне по наследству (слава богу, что не стопы). Но в отличие от других детей в театре, я смотрела балеты с огромным удовольствием. Не ерзала на одном месте, не приставала к маме, не пыталась встать и побегать по проходу. Напротив, я сидела как приклеенная. Меня зачаровывала балетная грация, красивая музыка, утонченные костюмы.
Мне хотелось стать такой же, как они. Эти прекрасные балерины. Легкие, невесомые, порхающие по сцене, словно бабочки, сгибающиеся так, словно в их телах вовсе нет костей. Поэтому я сама попросила маму, чтобы она записала меня в балетную школу, когда мне исполнилось семь лет.
Вот тогда-то моя жизнь и стала по-настоящему интересной. Но стоп. Я уже начала рассказывать о своем увлечении балетом и совсем забыла рассказать про папу. Впрочем, это неудивительно, потому что про моего папу очень легко забыть. Представьте себе самого тихого и незаметного человека на свете, который так легко сливается с окружающей обстановкой, что его вполне можно принять за предмет мебели. Представили? Так вот, это и есть мой папа. Иногда я поражаюсь, как моя мама вообще его заметила и познакомилась с ним. Его ведь вполне можно было принять за шкаф или за продолжение дивана.
Возможно, это от того, что мой папа не привык общаться с людьми. Ему куда ближе техника, а если точнее, автомобили. Мой отец успешно выучился на механика и открыл свою автомастерскую. Он часами сидит в одиночестве и копается в железках. Иногда он с ними даже разговаривает. Да-да. Разговаривает больше, чем с клиентами. О машинах он может рассуждать не то что часами, а целыми днями. Бывало, что после школы я забегала в его мастерскую, чтобы рассказать папе о том, как прошел мой день. Несколько минут он терпел и слушал как порядочный правильный папа, но потом все-таки ломался и незаметно уводил разговор в сторону, к своим машинам. В итоге мне приходилось несколько часов слушать его рассуждения о том, почему вон та машина лучше, чем вот эта. Я часто забиралась в салон какого-нибудь автомобиля и воображала, что он мой. Наверное, папе нужно было родить сына, потому что он бы получил куда больше удовольствия на моем месте. Но и мне тоже нравилась такая игра. Я крутила руль и представляла, что еду куда-нибудь, пока папа не выгонял меня из машины, боясь, что я что-нибудь сломаю.
На самом деле мой папа довольно забавный. И добрый. И с ним даже интересно поговорить, когда удается уломать его говорить о чем-то помимо машин. Папа хорошо зарабатывает в своей мастерской, поэтому мама может не работать. Именно благодаря его бизнесу родители смогли позволить себе отдать меня в Королевскую балетную школу, когда мне исполнилось одиннадцать. И хоть ему теперь и приходится работать больше, но он не позволяет маме устроиться куда-нибудь даже на неполный день. Мой папа, который сам занимается любимым делом, всегда очень жалел маму за то, что ее мечта не сбылась. Поэтому он не хотел, чтобы она еще и работала на нелюбимой работе. Или балет, или ничего.
Вот такие у меня родители. Лучше, чем у многих. Лучше, чем отец Чарли. Мне повезло с родителями намного больше, чем ей. К счастью, моя мама жива, а отец никогда не давил на меня и не требовал, чтобы я делала только то, что ему хочется. Родители не баловали меня особо, они просто давали мне столько свободы, сколько нужно. А иногда даже как-то слишком много, как будто забывали о моем существовании. Ну да ладно.
А теперь расскажу о своем увлечении рок-музыкой. Ведь если бы не оно, я бы никогда не встретила Чарли. В тот день папа забрал меня из школы на машине, и я услышала песню Чарли по радио. Я просто влюбилась в эту песню. Другого слова не подобрать. Раньше со мной не бывало ничего подобного. Я не влюблялась в музыку Чайковского, Минкуса или Прокофьева. Да, их музыка трогала меня до глубины души, до слез, но я не была влюблена в нее. Мне не хотелось слушать ее снова и снова, я не могла сказать что-нибудь вроде: «Без Чайковского я просто умру!». А после того как я послушала песню Чарли, у меня было именно такое ощущение. Если я не услышу ее еще раз, то умру.
В тот же день, стоило мне войти в дом, как я, не обедая, побежала к компьютеру, чтобы найти в интернете ту песню по словам, которые запомнила. Вот тогда-то я и узнала, что ее исполняет знаменитая чуть ли не на весь мир Шарлотта Брайтли, солистка группы The Four of Spades. Тогда мне еще не хотелось вникать в биографию группы, мне просто позарез нужно было еще раз услышать ту песню. Поэтому после обеда я сбегала в ближайший музыкальный магазин и купила там все альбомы The Four of Spades, потратив на них все свои карманные деньги. Я купила их буквально наугад, не зная, понравятся ли мне остальные песни, но тогда я почему-то была уверена, что понравятся. А даже если нет, то я все равно смогу заслушать свою любимую Rock Show до дыр. Я смотрела на это название в списке композиций и улыбалась всю дорогу до дома.
Не трудно догадаться, что в тот день я не выучила уроки, потому что весь вечер слушала купленные альбомы. Я просто не могла заниматься чем-то иным. Мне казалось, что это сведет меня с ума.
На следующий день в школе я дала послушать несколько песен двум своим подругам, но, к моему великому огорчению, им не понравилось. Они сказали, что это слишком тяжелая и депрессивная музыка. И, в свою очередь, дали мне послушать некоторые современные популярные композиции. Я не стала им говорить, что это полное убожество, и что только дебилы могут слушать такую тупую музыку. Хотя, мне кажется, по моему лицу они и так все поняли.
Наверное, как раз с тех пор мы с подругами и начали отдаляться друг от друга. Конечно, в итоге не музыка стала причиной того, что мы перестали общаться. Я просто ушла в другую школу, точнее, поступила в Королевский балет через год, и мы перестали поддерживать связь. В балетной школе я так и не смогла ни с кем по-настоящему сблизиться, потому что те девочки казались мне глупыми. Они могли часами болтать про мальчиков, и их совсем не интересовала рок-музыка. Куда больше их волновало, кого из них Гарри Кирк с большей охотой пригласил бы на свидание. А если они не обсуждали реальных мальчиков, то трепались про знаменитых актеров и поп-певцов, от одного вида которых меня начинало мутить.
К тому же, девочки сторонились меня из-за того, что преподаватели все время выделяли меня, хвалили и отдавали главные партии в школьных постановках. Иногда мне казалось, что я прямо физически ощущаю на себе их жгучую зависть. Я догадывалась, что на третьем месте в списке любимых тем после парней и одежды у них стою я. Они любили перемывать мне косточки, но замолкали всякий раз, когда я входила в раздевалку. Все, что они обо мне думали, они никогда не осмелились бы сказать мне в лицо. Порой мне казалось, что они меня даже боятся. Всегда подчеркнуто вежливые со мной, словно я взрослая, а не их сверстница, а в глазах затаилась тревога. Как будто они не знают, чего от меня можно ожидать.
К тому времени как я поступила в Королевскую балетную школу, и мне исполнилось одиннадцать, я уже кое-что знала о рок-музыке, в частности, о готическом роке, который полюбился мне больше всего. Примерно в то же время я начала интересоваться не только творчеством, но и биографиями любимых групп. И, конечно, больше всего меня интересовала биография Чарли. Мне было интересно, что повлияло на ее творчество, что толкнуло ее писать именно такие песни.
И в этом плане интернет меня неприятно удивил. Биография Чарли и других участников группы была изложена довольно сухо, а единственное, что на самом деле интересовало журналистов – это личная жизнь The Four Of Spades. В то время даже личная жизнь Чарли отошла на второй план, и журналисты были полностью поглощены отношениями басиста и клавишника – Ричарда и Льюиса. «Скандальная рок-парочка», «Лед и пламя», «Гей и натурал», как их только ни называли, и чего только про них ни писали. Я пролистывала все эти заголовки и старалась найти что-нибудь толковое про Чарли.
Тогда-то я и узнала, что Чарли… предпочитает девушек. Помню, что меня это не очень удивило. Кто такие лесбиянки и геи, я уже, конечно, знала. Тогда я даже подумала: «Вот и молодец, правильно», потому что меня саму мальчишки только раздражали, и я не понимала, что другие девчонки находят в них. Я даже ощутила некое родство с Чарли, когда представила, что парни ей тоже не нравятся.
Также в интернете писали, что после расставания со своей первой школьной любовью Чарли впала в депрессию и начала вести беспорядочную жизнь и спать едва ли не со всеми фанатками подряд. Помню, меня даже покоробило, что какой-то интернет знает такие интимные подробности ее жизни. И я не была уверена, что такую информацию можно принимать за чистую монету.
Тогда я впервые подумала: «Как здорово было бы встретить Чарли вживую и поболтать с ней! Узнать ее получше, обсудить с ней ее песни!».
И в тот же день я повесила постер с Чарли, одетой в стиле стимпанк, над своей кроватью. А еще я подумала, как круто было бы побывать на ее концерте. Но об этом я расскажу уже в следующий раз.
========== Чарли и Тэсс. Осколок № 61 ==========
Весь остаток ночи прошел для Чарли как в бреду. Она почти не помнила, как приползла в маячный домик, но почему-то была вся в грязи. Несколько часов она просидела на полу в таком состоянии, а на рассвете сходила в душ и вымыла пол. К тому времени ее воспаленное сознание уже начало проясняться. Но Чарли так и не смогла прилечь, чтобы отдохнуть. Не могла, потому что это была постель Тэсс. Поэтому Чарли только сидела на табурете и таращилась в окно. У нее болели глаза, болело запястье и болело горло. Наверное, ни разу за все время ее пребывания на острове Чарли не чувствовала себя так паршиво.
Поэтому, когда в дверь домика постучал Джозеф, Чарли, мягко говоря, была не очень расположена к общению с ним.
- Господи, Чарли, ты выглядишь так, словно только что вылезла из гроба! – воскликнул Джозеф, увидев ее.
- А я и так из гроба, забыл, что ли? – огрызнулась Чарли. – Чего тебе надо?
- Мне нужно поговорить с тобой и… с Тэсс, - спокойно ответил Джозеф, перешагивая через порог дома и не дожидаясь приглашения от Чарли.
На секунду у Чарли мелькнула страшная мысль: «Он все про нас знает!». Но тут же девушка отбросила эту больную идею, потому что Джозеф ничего не мог знать. Его не было вчера на маячной лестнице. И слава богу.
- Тэсс наверху, - пробормотала Чарли. – Она, наверное, скоро спустится…
- Хорошо, подожду ее. Чайку не найдется? – ухмыльнулся Джозеф.
- Вот еще! Сам себе чаек наливай! Я тебе прислуживать не буду.
Джозеф усмехнулся. Ему явно нравилось издеваться над Чарли.
«Еще немного с этим психанутым стариком, и я точно сама чокнусь», - в отчаянии подумала Чарли.
Однако долго мучиться в обществе «психанутого старика» ей не пришлось, потому что в тот же момент дверь тихонько приоткрылась, и в домик несмело заглянула Тэсс.
- О! Еще одна из гроба! – провозгласил Джозеф, на этот раз в его голосе уже не было и тени веселья. – Что тут у вас стряслось, девочки?