Елена Вагнер-Федосеева
Москва
(Отрывок)
Поведу спокойным взором
По картинам, по окну…
А потом задерну шторы:
Скрою полную луну…
В полумраке ночи лунной
Пляшут чувства в тишине…
Сладко…томно…ты безумно
Ластишься опять ко мне…
Я молчу…сжимаю губы…
Ты настойчив…слишком… что ж…
«Ну, целуй меня…» – сквозь зубы
Я шепчу, – мой верный паж…
Я сей ночью Королева!
Ну, целуй! Я так хочу!
Истомлю тебя… Я – ЕВа!
Я подобна Палачу!
Помни: все желанья тленны…
Так прими смертельный яд:
Пей отраву Королевы…
От Любви умри, мой паж…
Вьется кто-то в полумраке,
В звездной тишине ночной…
Ну, бери меня, мой сладкий!
Наслаждайся ночью мной!
Пей мой сладкий яд любовный…
Ты умрешь в объятьях сна!
Я взгляну в глаза и томно
Прошепчу: всю ночь – твоя!
Александр Глотов
Москва
Решил сыграть сегодня сам себя
Решил сыграть сегодня сам себя.
С чего начать, не очень представляю.
Немного скучно тему развиваю,
Наигранности страшно не терпя.
Всё исполняя буднично совсем.
Не ощущая остроты мгновенья.
Без яркого играю вдохновенья,
И острых не затрагиваю тем.
Как тут играть, кто может объяснить.
Сам за себя, без перевоплощенья.
Героя и актёра ощущенья
Мне надо лишь в одно объединить.
И зрителей сегодня не видать.
Не жди ни свиста, ни аплодисментов.
Суфлёра тоже нет для тех моментов,
Когда не знаешь, как же продолжать.
Без пафосных волнительных речей.
Без нудного копания в печалях.
Застряв на окружающих деталях,
Всё взглядом прохожу до мелочей.
Хожу в раздумьях в комнате пустой.
Совсем не то, ненужные движенья.
Наводит снова всё на впечатленья,
Заигрываю только сам собой.
Играю просто, впрочем, как всегда.
Но от сюжета мне не отклониться.
Боюсь безумно в чём-то ошибиться,
Как будто ждёт совсем тогда беда.
Сыграть бы мне себя, чтоб ощутить,
Кто есть я в самом деле, вглубь проникнуть.
Чтоб докопавшись, захотелось крикнуть,
Я понял, я сумел определить.
Но вместо лишь читаю монолог,
Звучит печально, точно отрешенье.
Закралось в глубине души сомненье,
А правда ли играю, как бы мог.
Вот паузу беру, чтоб замереть,
В молчании нависшем затаиться.
Опять всё не могу определиться,
Как должен на себя я здесь смотреть.
Что точно, я не шут и не король,
Но остальное всё перебирая,
И на себя как будто примеряя,
Никак не осознаю, что за роль.
Незримо нити памяти ведут…
Незримо нити памяти ведут
Назад в мир детства, в самое начало,
Где первый нас встречал земной приют,
Во всём жизнь наставления давала.
Не всё сумела память ухватить,
Так много безвозвратно потерялось,
Но никогда уже не позабыть
Того, что в глубине её осталось.
Как детство далеко, но до сих пор,
Оно всё где-то видится туманно.
Лежит в основе жизненных опор,
К нему взор устремляем беспрестанно.
Мы все оттуда родом, и порой
Так хочется хотя б на миг вернуться,
Всё пережить по новой с остротой,
Как с таинством опять соприкоснуться.
Там мы как желторотые птенцы,
Ловя слова, смысл впитывали жадно.
Смешные, несмышлёные мальцы,
Всё принимали, веря безоглядно.
Так стать хотелось взрослыми тогда,
Как часто втайне мы о том мечтали.
И лишь когда прошли уж те года,
О том с улыбкой грустной вспоминали.
И что-то всё зовёт опять порой
В тот край, что Малой Родиной зовётся.
Где сердце, наполняясь теплотой,
Вновь трепетным порывом отзовётся.
Хоть нет уже всех близких там теперь,
И многое совсем уж по-другому,
Для нас всегда опять откроют дверь,
Ведёт всё так же путь к родному дому.
Там у забора ясени шумят,
Калина разметалась у калитки.
Цветы льют свежий тонкий аромат,
Вокруг собравшись в пёстрые накидки.
Присяду на дощатое крыльцо,
Я снова здесь, в мир тихий окунулся.
Замкнулось всех путей моих кольцо,
Я в точку отправную вновь вернулся.
Здесь буду плыть по памяти волнам,
Перебирая старые сюжеты,
По прежним пробираться временам,
Выхватывать все в памяти просветы.
А ночь когда придёт, и небеса
Откроются простором бесконечным,
Смотреть на звёзды, как глаза в глаза,
В тиши нависшей думая о вечном.
Александр Глыбин
с. Сеченово, Нижегородская область
Вернулся с фронта старшина
Вернулся с фронта старшина,
Живой, здоровый, бравый.
Вся грудь в медалях, орденах
И среди них две Славы.
Ещё две Красные Звезды
За то, что он за честь державы
Четыре года воевал
И от нагрянувшей беды
Своею грудью прикрывал.
И вот к отеческому дому
Вернулся с тощим вещмешком
Он сорок вёрст прошёл пешком.
Тропой просёлочной, знакомой.
Присел на лавку под окном,
Сказав себе: ну, вот и дома.
Семь лет вела его дорога
К родному отчему порогу.
Семь лет судьба его вела
На этот краешек села.
И вот пришёл. Белым-бела
В снегах родимая округа.
Сидит уставший старшина,
В ушах звенит струной упругой
Набатным звоном тишина.
Скорей всего от ветерка,
Лениво дувшего с низинки,
Скользнули тихо по щекам
Две подсоленные слезинки.
В глазах меняются картинки
То отступлений, то атак.
И тот вселенский кавардак
По всему фронту и местами,
И дикий, леденящий страх
От танков с белыми крестами,
Что разносили в пух и прах
Окопы, пушки, пулемёты,
Полки, дивизии пехоты
Сжимали в клещи и тиски.
Волной катились пруссаки,
Сметая всякие заставы,
Рвались к Москве,
К рулю державы,
Но вместо отдыха и славы
И победительный парад,
Который с жадностью алкали,
Такой пинок под тощий зад
Красноармейский схлопотали,
Что двести вёрст без передышки
По бездорожью отмахали.
Воспоминания, как вспышки,
Сверкали, гасли в голове:
Бои, бои – четыре года,
Без всякой скидки на погоду,
На гибель юных пушкарей,
По восемнадцать лет от роду,
Громить за мир и за свободу
Фашистских нелюдей-зверей.
Нашли же мы на них управу
И в Сталинграде, и в Орле.
Азартный клич: «Даёшь Варшаву!»
Толкал нас яростно вперёд,
На беспощадный бой кровавый…
Ту битву вспомнить – жуть берёт.
Огонь! Огонь! срывая глотку,
Забыв о страхе бой я вёл.
Стрельбу вели прямой наводкой,
Ловили цели через ствол.
Освободили ту Варшаву
Ценой неимоверных сил.
Мне самый первый орден Славы
Сам Рокоссовский прицепил.
Оставив позади Варшаву,
Дрались ещё немало дней
На не преступных переправах,
Горя в бушующем огне.
И в той бушующей весне,
Пройдя германскую страну,
В Берлине кончили войну.
А за Берлин совсем по праву
Я получил вторую Славу
И мировую тишину.
Но залпы орудийных громов
Являться будут страшным сном.
Но вот теперь уже я дома
Сижу под собственным окном.
Пора бы в двери постучатся.
Как не был дома я давно.
Но…
Засуетились домочадцы,
На шею бросилась жена,
Сцепила обручем запястья
Любви и нежности полна,
Навзрыд, рыдавшая от счастья
За пережитые напасти,
Что приносила ей война.
Скажи мне, деда…
«Скажи мне, деда, про Победу,
Ты знаешь всё наверняка», –
Просила внучка – непоседа
Седого, в шрамах, старика.
Уж подросли другие люди,
Прошли уже десятки лет,
Про ту войну инако судят.
И где защитники, где судьи –
Понять ещё труднее будет,
Когда тебя не станет, дед.
Она от нас уж далёка
И с каждым днём уходит дальше,
Тускнея под коростой фальши,
Сжимаясь под слоями лжи.
Ну, расскажи, дед, расскажи
Про ту «ненужную» победу,
Добытой трупами солдат,
Как «демократы» говорят.
Скажи про тот «напрасный подвиг»,
Что совершил народ – герой,
С фашистами, вступивший в бой.
Как не боялись вы ареста?
Могли б лишиться головы
За то, что драпали от Бреста
До белокаменной Москвы,
Как отощавшие подранки.
Зачем бросались вы под танки
В руках со связками гранат?
Зачем молоденький солдат
Закрыл собою амбразуру?
Теперь всё чаще говорят,
Что сделал он по пьянке, сдуру.
Зачем безусые пилоты
Свои бросали самолёты
На страшный, гибельный таран,
Ни смерти не боясь, ни ран?
Неужто было всё напрасно?
Неужто было всё зазря?
Не зря ли шли под флагом красным
В атаки, дети Октября?
Зачем вам было биться, драться
В лесах, болотах, на снегу?
Не лучше ль было сразу сдаться
На милость сильному врагу?…
…Кустистые нахмурив брови,
Приободрясь и посуровев,
Воззрившись взглядом вглубь себя,
Припомнив тех друзей-ребят,
Что полегли на поле боя,
Дед не спеша заговорил:
Кому-то этот день не мил
И обливается он грязью
Продажной вороватой мразью.
Да. Тем подонкам и уродам,
Что растащить сумели враз
Всё то, что создано народом
И вставших под цыплячью тень,
Им день Победы чёрный день.
А нам набатных лет солдатам,
Победы день – святая дата!
Мы не готовились к войне,
Хватало нам забот вполне
В огромной лапотной стране,
Не перечесть её недугов
Сохой пахали, а не плугом.
Страна осталась без казны.
Нам были тракторы нужны.
Мы торопились, мы спешили
Облегчить труд своих людей.
Им позарез автомобили
Нужны в замену лошадей.
Постройкой фабрик и заводов
Жила советская страна.
Был нужен мир, а не война.
Но нас врасплох она застала,
И пушек нам не доставало,
И самолётов было мало,
И танков чёт-на-перечёт,
Но вот не приняли в расчёт
Войну фашисты, начиная,
Что грозно встанет весь народ,
Свою отчизну защищая.
Когда трусливая Европа,
Страшась, как Ноева потопа,
Без боя Гитлеру сдалась,
Страна Советов содрогнулась,
Но не упала, не согнулась.
Пружиной мощной напряглась
В огнях, пожарищах калилась
И закалялась, не дымя,
А под Москвою распрямилась
Да так, что «гордые» арийцы
Бежали, голову сломя.
Да, за ценой мы не стояли,
Хотя мы цену себе знали,
И зря, бывало, погибали.
В любой войне не без утрат,
Но, погибая, отстояли
В огне горевший Сталинград.
А заодно и всю Россию.
Мы взяли на себя мессию
Добить фашистскую чуму
Во всей Европе. Потому
Мы на алтарь Победы клали
Свои и души, и тела,
Чтоб люди рабства не познали,
Чтоб Русь Великая жила.
Мир изумлёнными глазами
Увидел ясным майским днём
Огни салютов над Кремлём,
А над Берлином, над Рейхстагом
Овеянный в боях отвагой –
Большой Советский красный флаг.
Так был разбит коварный враг.
Хоть до Берлина долго шли,
Но миру мир МЫ принесли.
И пусть зарубит на носу
Кто точит зубы на Россию,
Возьмём смертельную косу,
Любых агрессоров осилим!»
Ветка черёмухи
Когда по лазури безбрежной,
Как лебеди шли облака,
Я ветку черемухи нежной
Привез для тебя из Сурка.
Оттуда, где в юные годы
Готовился к бою, к войне,
С тобою ходил я в походы,
Но видел тебя лишь во сне.
Оттуда, где горечь разлуки
Огнем нас с тобой обожгла,
К тебе я протягивал руки,
К Рогожке, в которой жила.
Но канули наши невзгоды,
И пройдено много дорог,
И вот через долгие годы
Я снова приехал в Сурок.
Горнист не играет тревогу,
Над лесом стоит тишина,
И строем стоят вдоль дороги
Одни только ель и сосна.
Пришел я к заветной полянке,
Не зная, что здесь меня ждет,
А там, над моею землянкой
Черемуха буйно цветет.
В роскошном ее белоцветье
Твой образ я юный узнал,
И в память о нашем обете,
Я ветку черемухи взял.
И нежную веточку эту,
Связавшей закат и зарю,
Как музыку песни неспетой,
Тебе я с любовью дарю.