Нину смешило стремление Лабуды услужить ей. Он был нахальным, как петушок-недомерок, и вечно строил из себя бог весть что, но так и не сумел завоевать уважения. Он ощущал себя чужим среди русских и был страшно рад, что Нина взяла его под крыло. Они договорились, что после высадки в Шанхае будут держаться вместе.
Иржи Лабуда был виолончелистом и ему прочили блестящую музыкальную карьеру, но когда началась Мировая война, его призвали в армию. После ранения он попал в плен и за три года, проведенных в лагере, выучил русский язык. Каким-то ветром его прибило к флотилии белогвардейцев, но Иржи и сам не знал, куда он ехал и зачем.
Нина догадывалась, что Клим ревнует ее к Лабуде, и это одновременно и возмущало и смешило ее. Как он мог подумать, что она влюбилась в этого клоуна? Иржи был насмешливым, суетливым и бестолковым, и расценивать его как любимого было совершенно невозможно – впрочем, как и остальных беженцев.
Вольно или невольно мужчины нарушали вековые традиции, согласно которым они были обязаны содержать и защищать свои семьи. Их женам приходилось браться за работу, к которой их никто не готовил, – иначе было не прокормиться.
Жалования, которое Клим получал в владивостокской газете, ни на что не хватало, и Нина вынуждена была торговать на базаре селедкой. Поначалу она бодрилась и старалась относиться к своей “профессии” как к чему-то временному, но вскоре ее стали посещать пугающие мысли: а вдруг это и есть ее судьба? Каждый день повторялось одно и то же: тяжелая, грязная работа, вечная простуда и слабость от голода.
Клим не понимал, что Нина не могла ждать, пока он встанет на ноги. Она видела вокруг себя бывших аристократок, купчих и сановниц, растерявших не только красоту, но и надежду на то, что их положение когда-нибудь исправится. Они мыли полы в вокзальных уборных и стирали солдатские подштанники, и уже никто не видел в них прекрасных дам. Если женщина превращалась в сырую болезненную тетку, у которой от недоедания выпала половина волос и зубов, на что она могла рассчитывать? Даже если ее супруг каким-то чудом разбогатеет, на него тут же начнут охотиться молодые девки, а перед красотой и юностью кто ж устоит? Впрочем, большинство мужчин и не мечтало о богатстве. Их уделом стали безработица, пьянство, незалеченные раны и горькие сожаления о пропавшей России.
Клима не в чем было упрекнуть, но после болезни Нина со всей очевидностью поняла, что она погибнет, если не уйдет от него. Без паспортов и без денег они не смогут эмигрировать ни в Европу, ни в Америку, а кому в Азии нужен журналист, который умеет писать только по-русски и по-испански? В английском у Клима было слишком много ошибок, а на шанхайском диалекте он мог разве что торговаться на базаре.
“Он не найдет работу, и мы будем жить под мостом и искать еду по помойкам, – в ужасе думала Нина. – Все это будет продолжаться до первой инфекции или потасовки с местными нищими”.
Нина постоянно пыталась обвинять Клима в несуществующих грехах – чтобы не было так стыдно за свое тайное намерение уйти от него. В последние дни перед эвакуацией она уже не могла находиться с ним в одной комнате.
Клим следил за ней встревоженным взглядом и то и дело пытался доказать ей, что не все потеряно.
– Ты сейчас злишься не на меня, – как-то сказал он. – После сыпняка у многих расшатываются нервы. Если не веришь, спроси у любого доктора! В России половина населения переболела тифом – думаешь, почему мы все такие ненормальные? Но это пройдет – просто нужно время!
Клим вдруг прервался на полуслове и прижал Нину к себе.
– Не бросай меня! – прошептал он дрогнувшим голосом. – Ты самое дорогое, что у меня есть.
Ей хотелось крикнуть: “Оставь меня в покое!”, но она не посмела, боясь, что с отчаяния Клим совсем потеряет рассудок.
На следующий день Нина договорилась о месте на беженском корабле и перебралась туда, на всякий случай прихватив револьвер Клима. Еще не хватало, чтобы он пустил себе пулю в лоб!
Нина была уверена, что больше никогда не увидится с мужем, но вышло по-другому – во время эвакуации Клим попал на то же судно. Он не навязывался ей – ему гордость не позволяла, но было видно, что Нинино предательство подкосило его. Клим был на себя не похож: от его извечной жизнерадостности не осталось и следа. Время от времени он делал над собой усилие и устраивал на пароходе то лекции, то танцы, но потом снова замыкался и не хотел ни с кем разговаривать.
Нина убеждала себя, что одному ему будет проще, а при желании он всегда сможет найти себе барышню без особых запросов. Мало ли тех, кто готов влюбиться в стройного темноволосого господина, который к тому же не злоупотребляет спиртным?
“А мне требуется мужчина, который твердо стоит на ногах и от которого можно рожать детей”, – повторяла себе Нина.
С тех пор, как они поженились с Климом, она страшно боялась забеременеть: ведь если бы у них родился ребенок, они бы его точно не уберегли.
– Пойдемте спать, – позвала она Иржи, но он не двигался с места, напряженно вглядываясь в темноту.
Нина повернулась и вздрогнула: к пароходу приблизилась большая джонка с резным драконом на носу. На ее палубе, освещенной красными фонарями, суетились матросы.
– Missie, guns! My wantchee guns! – крикнул один из них, наряженный в шляпу-котелок и китайскую фуфайку.
– Что ему надо? – в недоумении спросила Нина.
Иржи двинул плечом:
– Вроде по-английски говорит, но ничего не понятно.
Китаец сделал вид, будто стреляет из пальца, а потом вытащил из кармана купюру и помахал ею в воздухе.
– Кажется, он хочет купить оружие, – догадалась Нина. – Спросите, револьвер подойдет?
Было бы не худо продать его и обзавестись хоть какими-то деньгами.
Китаец растопырил пальцы на обеих руках.
– Ему надо больше, чем один револьвер, – сказал Иржи.
– А сколько именно? Десять?
– More, more! – кричал китаец.
На палубу вышел капитан в сопровождении вахтенных матросов:
– Что тут происходит?
– Этот человек хочет купить револьверы, – взволнованно произнесла Нина. – Давайте продадим ему кое-что из нашего арсенала и заработаем денег?
Капитан посмотрел на нее как на сумасшедшую:
– В Китае эмбарго на ввоз оружия. Если нас поймают на нелегальной торговле, нас тут же депортируют.
– Сколько у вас наличности? – тихо спросила Нина. – Не русских фантиков, а валюты? Я слышала, адмирал Старк хочет продать суда нашей эскадры, а выручку разделить между героями гражданской войны. Вы герой? Если нет, то у вас не будет ни корабля, ни денег.
Капитан нахмурился:
– Я не имею права торговать оружием – оно мне не принадлежит.
– Но вы имеете право списать то, что пришло в негодность, – отозвалась Нина.
Иржи покосился на огни китайского сторожевого корабля:
– Интересно, как они пропустили эту джонку?
– Да они наверняка сами ее и вызвали, чтобы подзаработать на нас, – усмехнулась Нина. – Они в доле с контрабандистами.
Помедлив, капитан все же пригласил китайцев подняться на борт:
– Перебирайтесь сюда, только не шумите особо, а то у нас уже все спят.
Первым через борт перевалил толстый субъект в модной шляпе и кожаном плаще нараспашку.
– Вечер добрый! – сказал он по-французски.
Нина обрадовалась: она неплохо знала этот язык и могла объясниться с гостями.
Толстяк смачно поцеловал ее руку.
– Ого, какие персики водятся на этой посудине! Дон Фернандо Хосе Бурбано к вашим услугам.
Следом появились китайцы: тот, что вел переговоры, и еще один – огромный, страшный, с обожженным лицом и вытекшим глазом.
Нина предложила им услуги переводчицы, но Дон Фернандо сказал, что женщине не стоит вмешиваться в серьезные деловые разговоры.
– Английский тут кто-нибудь знает? – спросил он.
Иржи, как ученик на уроке, поднял руку, и Дон Фернандо радостно хлопнул его по плечу:
– Ну, пойдем, рыжик, посмотрим, что тут у вас имеется.
Капитан велел Нине идти к себе в каюту, но она отправилась вслед за мужчинами в трюм. Ей надо было продать Дону Фернандо револьвер: ведь за него наверняка можно было выручить пять-десять китайских долларов!
Матросы по очереди крутили ручку электрического фонаря, а капитан показывал Дону Фернандо свои запасы.
– Здесь у нас винтовки российского производства, ручные гранаты типа Mills Bombs, наганы, прицелы для пушек, военные перископы… – перечислял Иржи, и Нина удивлялась, что она, оказывается, кое-что понимает по-английски.
Торговались до глубокой ночи.
– Что вы мне зубы заговариваете?! – сердился Фернандо. – Берите, что дают, и дело с концом!
Одноглазый подал ему маленькие счеты, и Дон быстро защелкал костяшками:
– Патроны – двадцать ящиков, винтовки Мосина – старое дерьмо, наверняка наполовину сломанное, – десять ящиков… Плюсуем гранаты… Шестнадцать сотен долларов – больше не дам, хоть лопните!
Иржи перевел:
– Он дает только шестьсот долларов.
Нина хотела поправить его: шестнадцать сотен – это тысяча шестьсот, но капитан уже протянул Дону ладонь:
– Ладно, черт с вами! Только забирайте все побыстрее и проваливайте отсюда.
У Нины отчаянно забилось сердце.
– Шестьсот долларов вы заплатите капитану, – сказала она Дону по-французски, – а остальные деньги получу я, но не сейчас, а у вас на корабле. Вы должны будете довести меня и моего переводчика до Шанхая.
Дон Фернандо в удивлении посмотрел на нее, и понимающая улыбка осветила его щекастое лицо:
– Как скажите, мадам!
Капитан подозрительно посмотрел на Нину:
– Вы о чем-то договорились?
– Мы с Иржи едем в город. Лабуда, быстро собирайте вещи!
– По какому праву?.. – начал капитан, но Нина торопливо прижала палец к губам:
– Тише! Вы что, хотите, чтобы сюда сбежалось пол-парохода?
– А вы думаете, вы одна такая умная? Впрочем, езжайте: на берегу вас тут же арестуют как нелегалов.
– Что он вам сказал? – спросил Дон Фернандо.
Нина подмигнула ему:
– Капитан просил передать, что, если вы не доставите нас в целости и сохранности, он найдет вас и убьет.
5.
Когда купленное оружие было перенесено на джонку, Дон Фернандо отправился с визитом на китайский сторожевой корабль и вернулся оттуда только на рассвете – довольный и пьяный.
– Поехали домой! – велел он матросам.
Нина сидела рядом с Иржи на связке канатов и поглядывала по сторонам. От волнения, страха и холода ее трясло; ноги в балетных пуантах совсем застыли.
Куда она попала? Ведь это джонка контрабандистов! Ее тут изнасилуют и убьют… Ну и поделом будет дурочке – сама напросилась.
На высокой расписной корме стоял невозмутимый китаец и с усилием двигал тяжелую рулевую балку. Над головой скрипели мачты; влажный воздух пах водорослями и дымом.
Пошатываясь от качки, Дон Фернандо ходил вокруг ящиков с оружием.
– Идите сюда! – позвал он Нину и достал из внутреннего кармана стопку банкнот. – Вот вам тысяча долларов – ни одной фальшивой купюры.
Нина с опаской взяла деньги и пересчитала их: Дон действительно ее не обманул.
– Сам не знаю, чего это я таким рыцарем стал? – со вздохом сказал Фернандо. – Уж больно вы мне понравились. Глазки у вас блестят, как звездочки.
Нина отпрянула от него, но Дон и не думал к ней приставать.
– Эй, Одноглазый! – крикнул он помощнику. – Я пойду вздремну. Разбуди меня, как прибудем на место.
Спрятав деньги в карман, Нина перешла на нос джонки, над которым возвышалась голова резного дракона. Свежий ветер бил в лицо, корабль то и дело подпрыгивал над волнами, и каждый раз Нинино сердце сжималось в комочек то ли от страха, то ли от счастья. Подумать только – ни за что ни про что ей досталась тысяча долларов!
Чем ближе джонка подплывала к городу, тем чаще попадались пристани и пакгаузы. Над черепичными крышами виднелись плакаты на английском: “Покупайте сигареты «Великая стена»!”, “Лучшее средство от всех недугов – «Тигровый бальзам»!”
Заводские трубы, цеха, строительные краны… Вскоре река от берега до берега заполнилась лодками всех видов и размеров. Рядом с Ниной встал Одноглазый и принялся что-то кричать в рупор: видно, требовал, чтобы джонке дали дорогу.
Мимо прошла огромная баржа – речная мелочь расступилась перед ней и тут же сомкнула строй. Промчался на моторке полицейский в странной коричневой форме. Беззубый старик, проплывая мимо, показал Нине окровавленные свиные ноги:
– Купи, мисси!
Заметив Нинин испуг, Одноглазый рассмеялся:
– Вы что, крови боитесь? – спросил он на ломаном французском. – Вы же только что приехали с войны. Кстати, кто сейчас у русских император?
– Лев Толстой, – отозвалась Нина. Но Одноглазый не понял ее сарказма и долго повторял чудное имя, чтобы получше запомнить.
Справа показался железный мост и многоэтажные здания с куполами, башнями и колоннами. Фонари на набережной все еще горели, и их огни отражались в бесчисленных окнах.
Нина растерянно оглянулась на Одноглазого:
– Это правда Китай?
Тот ухмыльнулся:
– Это Банд – главная набережная Международного поселения. А Китай чуть подальше будет.
Наконец джонка причалила к одной из пристаней. Из каюты выбрался всклокоченный Дон Фернандо и, почесывая пузо, направился к Нине.
– Вам бы надо паспорт выправить, – сказал он добродушно. – Дамочке с вашими наклонностями обязательно нужны документы.
– Сколько это стоит? – спросила Нина.
– Триста долларов.
– Это за фальшивку? Не валяйте дурака!
Дон Фернандо пожал плечами:
– Ну как знаете. Разрешите ручку поцеловать на прощание?
Нина спрятала руки в карманы.
– Лучше скажите, как называется самая хорошая гостиница в Шанхае.
– “Астор-Хаус”. А вам зачем?
– Для общего развития.
Поднявшись на набережную, Нина и Иржи остановились, ошеломленно глядя на ряды глянцевых автомобилей, застывших вдоль тротуара.
– Я никогда не видела столько авто за раз! – прошептала Нина.
Из печных труб поднимался бурый дымок, по заиндевелой мостовой катили автобусы и одноместные коляски, запряженные людьми. Рикши – в ватных куртках, стеганых штанах и тапочках – подхватывали тонкие оглобли и неслись рысцой, ловко обгоняя “ломовиков” – тяжело нагруженные одноколесные тачки.
Несмотря на ранний час, тротуары были запружены толпой. Белые господа в дорогих пальто с меховыми воротниками покупали газеты у мальчишек, которые вопили по-английски:
– Последние известия! Советская Россия отныне называется “Советский Союз”!
Китайские служащие в почти одинаковых синих кафтанах и черных атласных шапочках спешили в конторы и лавки. Рабочие снимали с фонарных столбов еловые венки, перевязанные красными лентами – католическое Рождество уже прошло.
Мимо проскакал отряд чернобородых конников в синих мундирах и красных тюрбанах.
– Это полицейские сикхи, – объяснил Нине начитанный Иржи. – Англичане завозят их в колонии из Индии, чтобы они охраняли правопорядок.
Послышался звон колокольчика: торговец вез на тележке передвижную кухню – дымящуюся плиту, баки, плошки и чайники.
Иржи бросил на Нину смущенный взгляд: верно, ему страшно хотелось есть.
– Даже не думайте! – строго сказала она. – Сегодня мы будем завтракать в ресторане “Астор-Хауса”.
– Вы с ума сошли? – испугался Иржи. – Мы же нелегальные иммигранты! Нас сразу арестуют!
– Ерунда! Дорогой отель – это последнее место, где нас будут искать.
Нина решительно направилась к стоянке рикш:
– “Астор-Хаус”! – крикнула она.
К ней сразу подбежали несколько человек:
– Сюда, мисси! Сюда, пожалуйста!
Делая вид, что ничуть не смущается, Нина забралась в коляску. Рикша, молодой парень в драном ватнике, накрыл ее колени кожаной полостью.
Нина повернулась к Иржи: