– Я познакомлю вас с моей женой Тамарой. Она наверняка что-нибудь придумает.
Предприятие решили делать на паях: Нина брала на себя переговоры с Иржи и всю представительскую часть, Дону досталась продажа спиртного, а Олман пообещал оформить документы и договориться с китайскими бюрократами.
Выйдя на улицу, Фернандо послал в небо воздушный поцелуй:
– Пресвятая Дева, – я Твой должник!
Он повернулся к Нине:
– Вы не представляете, как нам повезло, что Олман вошел в наше предприятие! С ним мы ничем не рискуем – у него слишком большие связи. Ну и денег куры не клюют.
– Зачем же мы ему понадобились? – удивилась Нина. – Если он так богат, то несколько сотен долларов погоды ему не сделают.
– Это все из-за жены. Она была первой гранд-дамой Шанхая, но год назад свалилась с лошади и сломала позвоночник. Ей скучно сидеть дома, вот Олман и решил развлечь ее с помощью вашей аферы: она любит такие спектакли с переодеваниями. К тому же Тамара русская, как и вы, так что вам будет о чем поговорить.
– А вы когда-нибудь встречались с этой Тамарой? – спросила Нина. – Что она из себя представляет?
– О, это великая женщина! – благоговейно произнес Дон Фернандо. – Представляете, у нее все отсохло ниже пупа, а ее супруг даже по борделям не ходит. Вот такая у них любовь!
4.
Нина объявила Иржи, что он должен стать фальшивым консулом.
– Очень мило! – возмутился тот. – Вы будете зарабатывать на мне деньги, а случись что – в тюрьму сяду я?
– Если вы отказываетесь, мы расстаемся, – жестко ответила Нина. – У меня нет денег, чтобы содержать вас, так что можете собирать вещи.
Иржи сник. Он давно готовил себя к этому моменту, но только теперь в полной мере осознал весь ужас своего положения. Куда ему идти? Кому нужен музыкант с отрезанными пальцами?
– Хорошо, я буду консулом, – не поднимая глаз, произнес он.
Иржи понимал, что Нине тоже нелегко было решиться на преступление. Чтобы хоть как-то оправдать свои действия, она придумала себе врагов – граждан Великих Держав, которые “заставили” ее пойти по кривой дорожке.
– Они боятся нас и поэтому хотят выжить из Шанхая. Но мы не сдадимся без боя!
– Да хватит вам перекладывать вину на других! – вздыхал Иржи. – Мы с вами просто не умеем честно зарабатывать деньги.
Но Нина его не слушала.
– Я пыталась сделать все законным путем! А вы, вместо того чтобы помогать мне, целыми днями лежали на диване и читали фельетоны в газетах! Если уж на то пошло – вините себя!
Иржи разглядывал ее лицо, шею с тенью от серьги, плечо с родинками, похожими на созвездие Дракона… Как просто было бы ненавидеть это непоследовательную, страстную и жестокосердную эгоистку, если бы она не была такой… такой… Иржи не знал правильного слова ни по-чешски, ни по-русски.
Собираясь к Олманам, Нина и не подумала пригласить его с собой.
Иржи долго стоял у двери, прислушиваясь к гулу лифта, а потом подошел к комоду, в котором Нина хранила белье. Все, что ему было доступно, – это запускать искалеченную руку в ее шелковые сорочки и вдыхать нежный запах ее панталон. При малейшем шорохе сердце Иржи вздрагивало, и он в панике рассовывал все по ящикам, мучительно стараясь вспомнить, что где лежало.
5.
Нина подъехала к усадьбе Олманов в семь вечера. У ворот появился тихий слуга и повел ее по дорожке, посыпанной красным песком. Над газонами поднимался пар; в кронах деревьев чирикали птицы.
Нина волновалась, как перед первым свиданием. А что, если она не понравится Тамаре? Иржи был прав, когда сказал, что Нина отпугивает от себя людей: никому не охота быть рядом со взвинченной женщиной, которая способна думать только о деньгах. Хочешь, чтобы с тобой дружили, будь остроумной и беззаботной, приноси удовольствие и не доставляй хлопот.
Слуга вывел Нину к дому. В распахнутых настежь окнах надувались белые москитные сетки и за ними виднелась ярко освещенная комната с роялем, книжными шкафами и мягкими восточными диванами.
Трое голоногих мальчишек в скаутской форме строили на ковре крепость.
– Куда ты суешься? – кричал один из них по-английски. – Это же крыша! Сейчас все из-за тебя упадет!
– Ничего не упадет! Ма-а-ам! Ну скажи ему!
Под роялем две бело-рыжие борзые глодали огромную кость – каждая со своей стороны.
– Сюда, пожалуйста, – поклонился слуга, пропуская Нину в комнату.
Тамара сидела в кресле, обложенная вышитыми подушками. Рядом в узорчатой клетке прыгали маленькие разноцветные попугаи.
– Нина Васильевна? Очень приятно! – произнесла Тамара, протягивая ей бледную сухую руку. – А меня называйте без отчества – я от этого совсем отвыкла.
У нее были белые, совершенно седые волосы и молодое, но сильно исхудавшее лицо – от былых ямочек на щеках не осталось и следа. Голубое шелковое платье подчеркивало бирюзовый цвет глаз, а запястье украшала нить жемчуга – видно, очень дорогого.
– А ну, ребятки, брысь отсюда! – велела Тамара детям. – Роджер, забери своих псов, а то они мне все ковры перепачкали. Выпьете со мной кофейку, Нина Васильевна?
Тамара задавала вопросы, а Нина рассказывала о себе так, как это делал Клим, – подшучивая над собой и обстоятельствами. В ее жизни не было несчастий – только приключения. Пришлось удирать от большевиков через всю Россию? О да, это было незабываемая поездка! Всю дорогу Нина лечилась голоданием и принимала грязевые ванны – говорят, они очень полезны для здоровья. Общество в теплушках подобралось самое изысканное: московские профессора, офицеры Генштаба, оперные певцы и предводители дворянства. Все любезно помогали друг другу давить вшей и проклинать революцию.
Тамара с интересом слушала Нинины истории. Ее отец, служивший в Русско-Китайском банке, вывез ее из России двадцать лет назад, и она имела смутные представления о том, что творилось на родине.
Нина рассмешила ее до слез, рассказывая о камбале, которую она купила на рынке во Владивостоке. Рыба выпрыгнула из ее корзины и улетела под прилавок, и Нина целый час пыталась ее достать.
Это действительно очень “весело”, когда твой ужин удирает от тебя, весь рынок покатывается со смеху и дает советы, а ты чуть не плачешь, потому что другой еды у тебя нет и денег тоже – ни копейки. Впрочем, о таких подробностях лучше было не упоминать.
– Вы говорите по-английски? – спросила Тамара.
– Немного, – призналась Нина. – Но русский акцент все портит.
– Считайте его не недостатком, а изюминкой. Лично мой акцент никого не смущает.
Еще бы он смущал! Если ты живешь в роскошном особняке и имеешь такого мужа, как Тони Олман, можно говорить хоть с марсианским акцентом.
– Тони рассказал мне о вашей затее, – проговорила Тамара. – Давайте сделаем так: у нас есть дом рядом с ипподромом, и мы сдадим его вам за символическую плату. Там достаточно места для проведения балов.
– Каких “балов”? – не поняла Нина. – Ведь речь шла о небольших приемах…
– Если уж играть, то по-крупному, – с улыбкой отозвалась Тамара. – Я пока слушала вас, мне в голову пришла отличная идея. Давайте, мы представим вас как русскую графиню, приехавшую из Европы к своему родственнику, чехословацкому консулу. В честь своего прибытия вы устроите маскарад под названием “Через сто лет”. Я прочла в газете, что в Шанхай завезли новый материал под названием “целлофан” – предлагаю сделать из него наряды будущего. Расходы я возьму на себя, а вы заработаете на торговле шампанским. Сейчас мы решим, кого можно к вам пригласить.
Тамары взяла со столика карандаш и тетрадь и начала записывать фамилии:
– Спанта брать не будем – он дружит с британским консулом, а от настоящих консулов нам надо держаться подальше. Лучше пригласим Макграфов – они вообще политикой не интересуются. Когда-то Люсиль Макграф говорила, что я ее лучшая подруга, но она уже два месяца не заходила ко мне. Вот мы ее и проучим!
Со слов Тамары Нина поняла, что та смертельно обижена на своих знакомых. Ее вычеркнули из списков гостей, и старые друзья все реже и реже приходили к ней с визитами. Так молодые и здоровые отдаляются от стариков, чтобы те не напоминали им о смерти.
Тамаре казалось, что ее уже похоронили. Она не мыслила себя вне высшего общества с его балами, регатами, скачками и благотворительными базарами. Тело ее было разбито параличом, но она решила, что еще поживет светской жизнью через Нину, а заодно разыграет своих приятелей, подсунув им двух жуликов под видом европейских аристократов.
О дружбе с ней не могло быть и речи: Нину нанимали, чтобы она веселила хозяйку. Работа была опасная: “чехословацкого консула” и его “родственницу” в любой момент могли разоблачить и посадить в тюрьму, но зато и плата была щедрой.
“У меня нет другого выхода, – повторяла про себя Нина. – Сейчас главное – вставить ногу в дверь, а там будет видно”.
6.
Вернулся из конторы Тони Олман и слуги подали ужин. За столом было шумно и весело: Тамара учила сыновей делать катапульты из ложек и вязать морские узлы на салфетках. Тони, осипший после трехчасового выступления в суде, с аппетитом ел, больше всех смеялся и рассказывал о том, как полиция арестовала склад с контрафактными пластинками на двадцать тысяч долларов.
В Шанхае подделывали и копировали все, что рекламировалось в прессе, – от таблеток от кашля до тетрадей с нотами, и Олман вел дела компаний, которые пытались бороться с китайскими мошенниками. У него в штате состояло несколько сыщиков: они вынюхивали, на каких складах хранятся незаконно отпечатанные книги и пластинки, и после этого Олман добивался либо денежной компенсации, либо уничтожения товара. Но тем, кто занимался не копированием, а подделкой, спуску не давали, ибо преступники замахивались на святое – на репутацию фирмы.
– Как же вы отличаете контрафакт от подлинника? – спросила Нина.
– По этикеткам, – объяснил Тони. – Наборщики в местных типографиях не знают иностранных языков и часто ставят буквы вверх ногами или путают их местами. Еще один верный признак – в предложениях нет пробелов или знаков пунктуации. Когда мой сыщик находит подделку в магазине, он выдает себя за крупного оптовика и по цепочке выходит на изготовителя.
– А почему полицейские сами не ведут расследования?
Переглянувшись, Тони и Тамара рассмеялись.
– Любая чиновничья должность в Китае – это не место службы, а место кормления. Если полицейским не дать взятку, они палец о палец не ударят.
– А если изготовители контрафакта дадут взятку побольше?
– На этот случай у нас есть Дон Фернандо, – сказал Тони. – Он умеет решать подобные вопросы.
Нина усмехнулась: так вот почему Олман водил дружбу с портовым бандитом!
В течение всего вечера она приглядывалась к Тони. Он действительно боготворил жену: все его байки предназначались ей; он сам подливал ей апельсиновый сок и следил, чтобы ее не продуло на сквозняке. Первый раз в жизни Нина видела успешного, сильного и богатого мужчину, который предпочитал калеку всем остальным женщинам мира. Это было странно и восхитительно.
Когда горничная объявила, что за гостьей приехал таксомотор, Тони пошел провожать Нину до крыльца.
Спустилась ночь, и слуги зажигали гирлянды китайских фонарей вдоль подъездной аллеи.
– Спасибо вам! – тихо сказал Тони, пожав Нине руку. – Я очень рад, что Тамара познакомилась с вами: мы давно не видели ее такой веселой.
Нина смутилась:
– Не за что…
Клим говорил, что самое важное – это чувствовать себя любимым, здоровым и способным на великие дела. Из трех пунктов у Тамары присутствовал только один – любовь мужа и детей, и это позволяло ей держаться на плаву. А у Нины было только здоровье, но если бы она завтра сломала позвоночник, о ней никто бы не позаботился.
Глава 5
Голубой экспресс
1.
Записная книжка “Доходы и расходы”
Эдна привела меня в святая святых – редакцию “Ежедневных новостей Северного Китая”. Кто-то называет это издание “империалистическим рупором”, кто-то – “сборищем недотеп в розовых очках”, кто-то – “либеральной газетенкой”. Определенно можно сказать только одно: “Ежедневные новости” – это самая популярная, влиятельная и престижная иностранная газета, когда-либо созданная на территории чужого государства.
Увы, главный редактор, мистер Грин, не поверил, что из меня может выйти толковый репортер. Он выслал меня за дверь кабинета, но я слышал, как он втолковывал Эдне:
– Ваш протеже не в состоянии грамотно писать по-английски, и я не собираюсь нанимать для него отдельного редактора. Если у человека нет квалификации, ему надо работать курьером, а не журналистом.
– Прекрасно! – воскликнула Эдна. – Зачислите Рогова на должность курьера. Он будет моим личным помощником.
Ее супруг регулярно платит за размещение рекламы в “Ежедневных новостях”, поэтому мистер Грин не стал спорить.
Я делаю все, чтобы отплатить Эдне добром. Раньше ради одной статьи она полдня бегала по городу и еще полдня сидела за пишущей машинкой, а теперь мы делим работу пополам: я ищу сюжеты о лошадиных аукционах, трамвайных воришках, подпольных кулачных боях и т. п., а Эдна превращает все это в довольно остроумные заметки.
Среди журналистов идет постоянное соперничество: чьи статьи на этот раз передерет китайская пресса. Незаконную публикацию еще надо заслужить – такой чести удостаиваются только лучшие из лучших. Эдна на данный момент – безусловный лидер гонки, чем я весьма горжусь.
Как только у меня появилось постоянное жалованье, я сказал Аде, что настала моя очередь платить за жилье, и теперь она молится, чтобы меня не выгнали с работы. По ее мнению, меня занесло чуть ли не в Царствие Небесное: ведь я каждый день здороваюсь с местными знаменитостями. Они, правда, не кланяются мне в ответ, но это не имеет значения.
Мне все-таки хочется работать самостоятельно и я попробовал написать на английском статью об Улице Непрерывного Счастья – так называют несколько кварталов вдоль Фучоу-роуд. В тамошних Домах Поющих Дев богачи покупают себе иллюзию влюбленности.
Браки в Китае заключаются по сговору родителей, романы на стороне караются очень строго, а дружить и откровенничать с женами не принято – они живут в своей половине дома, а мужья – в своей. Для респектабельных господ Дом Поющих Дев – одно из немногих мест, где можно без стеснения проявлять свои чувства.
Клиент снимает номер и приглашает туда девушку, которая въезжает к нему на плечах слуг – сильно накрашенная, разряженная в шелка и надушенная терпкими духами. Пока гость ужинает, барышня поет ему или читает поэмы.
Никто не может прийти и заплатить за девушку как в обыкновенном борделе: за ней надо ухаживать, говорить комплименты и дарить подарки. Иной раз приходится потратить несколько недель, а то и месяцев, прежде чем тебе ответят взаимностью. И хоть вечер в обществе красоток обходится в шестьдесят-семьдесят долларов, спрос на их услуги не иссякает.
Участь самих девушек незавидна: когда им исполняется двадцать два года, их изгоняют с Фучоу-роуд, а в случае беременности или болезни это может произойти еще раньше. Если барышне удается что-то скопить, она открывает лавку или собственный Дом Поющих Дев, а если нет – дело кончается дешевым борделем.
Я был уверен, что написал вполне достойную статью, но Эдна исчеркала ее вдоль и поперек.
– У вас все есть: детали, чувства… только нет элементарной грамотности, – сказала она. – Я не знаю, что с вами делать!
Что делать – как раз понятно. Я засиживаюсь в редакции дотемна и пишу бесконечные изложения: просматриваю чужие статьи, а потом пытаюсь скопировать их по памяти. Дело идет туго, и у меня нередко опускаются руки. Но я утешаю себя мыслью, что талант – это непреодолимое желание заниматься своей работой, несмотря на неудачи и отсутствие прогресса. Впрочем, я больше не путаюсь в артиклях и глаголах – а это немало! Ведь когда-то мне казалось, что английская грамматика мне недоступна.
2.
Мистер Грин сказал, что прибавит Климу жалованье, если тот возьмет на себя переписку с китайцами, которые покупали “Ежедневные новости” ради изучения английского языка. Половина писем, приходящих в адрес редакции, содержала вопрос: “Я не могу найти в словаре такое-то слово. Что оно значит?”