Когда руки старика коснулись асфальта, его фигуру окутало легкое облако, из которого мгновением позже выскочила крупная белая собака. Если бы не шерсть, похожая на длинные пряди седых волос, зверь напоминал бы пса породы хаски.
Встряхнувшись, собака потрусила прочь и вскоре скрылась из вида. Засмотревшийся на превращение Феликс очнулся, выскочил из салона, захлопнул дверцу, бросился через дорогу к больничному забору и в один прыжок перемахнул через ограду.
В это же время под закрытый шлагбаум КПП больницы забежала большая белая собака. Парень охранник проводил ее взглядом и усмехнулся, ожидая воя и лая дворняг, живущих при больничном городке. Всякий раз ему было забавно наблюдать, как собаки делят, отстаивают свою территорию. Он проводил взглядом пушистый белый хвост и по привычке с улыбкой прищурился, ожидая брехливого взрыва. И собаки залаяли. Сначала одна – издалека, ее голос тут же подхватили остальные, пошла волна песьего лая, но вдруг собаки взвыли и стихли. Стихли резко, словно нечто отключило звук. Охранник привстал, вышел из караулки и выглянул наружу. Темнота и тишина. Такая тишина, что у парня почему-то взмокла спина. Он вернулся обратно, закрывая за собой дверь, сел на стул и сделал глубокий вдох. После взял дубинку и сидел какое-то время, судорожно сжимая ее в руках. Затем схватил рацию и связался по очереди со всеми пунктами охраны.
– Все в порядке у нас, а что такое? – ответили ему.
– Да собаки себя непорядочно ведут, – нехотя сказал парень, не зная, как объяснить свое беспокойство.
– Так лето еще не закончилось! Пускай веселятся! – засмеялась рация и отключилась.
Отложив рацию, охранник вышел наружу и остановился, замер, вглядываясь и вслушиваясь в тишину и темноту. Такая оглушительная тишина на территории морга Боткинской больницы на его памяти случилась впервые. Если бы он мог оставить пост и пройти чуть дальше, то увидал бы необычное зрелище: как словно гигантская ящерица, скользил по облупившейся штукатурке стен мужчина в строгом костюме. Лицо его на миг отражалось в окнах, как в зеркалах, и тут же пропадало. А окна начинали оживать… словно глаза хлопали ресницами, пытаясь рассмотреть нечто неведомое, но почему-то смутно знакомое. Но оно слишком быстро исчезало.
Поднявшись на высоту второго этажа, Феликс отыскал незапертое окно, пролез в него и оказался в душевой комнате на четыре кабинки. Пройдя к выходу, мужчина тронул дверную ручку. К счастью, дверь оказалась открыта, можно было обойтись без лишнего шума. Выйдя в пустой длинный коридор, он осмотрелся. Кафельный пол, светлые стены, ряды пронумерованных белых дверей, откуда-то издалека доносился смех и звон стаканов – охранники или дежурные санитары коротали ночное рабочее время. Неслышно ступая, Феликс пошел по коридору, высматривая выход на лестничную клетку.
Вскоре он увидел наполовину стеклянную дверь, за которой просматривались темная лестница и лохматый силуэт с горящими желтым огнем глазами. Впустив оборотня, Феликс велел ему искать зал-холодильник и дальше пошел уже за ним, ведомый звериным чутьем.
По коридорам блуждали недолго – вскоре пес подошел к серой металлической двери и остановился у нее. Это и оказалось помещением холодильного зала. Пожалев, что перестал хорошо видеть в темноте после приема препарата и теперь вынужден все время включать свет, даже когда этого лучше не делать, Феликс нащупал выключатель, и холодный белый свет залил пространство. Оборотень окинул взором просторное помещение с десятком каталок, на которых лежали накрытые простынями тела, и вопросительно посмотрел на Феликса.
– Ищем свежую женщину с массивным перстнем на среднем пальце правой руки, – сказал тот.
Пес совсем по-человечески кивнул и побежал в зал. Лапы его разъезжались на скользком кафеле, но он старательно бегал от каталки к каталке, обнюхивая неподвижные фигуры. Глядя на них, Феликс вдруг почувствовал головокружение. Отчетливо и ясно померещилось, что сейчас, вот сейчас мертвецы привстанут, отбросят простыни и улыбнутся, повернут к нему счастливые лица, как подсолнухи к солнцу…
– Я вас не трогал, – прошептал Феликс, невольно отступая на шаг назад. – Вас я не убивал.
Притормозив у одной из каталок, оборотень издал хриплое горловое рычание, сообщая, что нашел кольцо и женщину, и одновременно с этим за спиной Феликса прозвучал холодный, как хирургический скальпель, женский голос:
– Вы что тут делаете?
Резко обернувшись, Феликс увидал худенькую темноволосую девушку в очках, зеленом халате и с бейджиком на груди. Как она умудрилась подойти незамеченной так близко, что Феликс ее не почуял, об этом не было времени размышлять. Молниеносным движением руки Феликс схватил девушку за шею, втащил в зал, захлопнул дверь и пошел к каталкам, подтаскивая девицу за собой и не обращая внимания на попытки сопротивления. Ледяные пальцы вампира сдавили хрупкое горло так, что не давали задохнуться, но и кричать не позволяли.
Дойдя до середины зала, Феликс на ходу отшвырнул девушку в сторону: она пролетела по полу к дальней стене, ударилась и замерла без движения. Приблизившись к каталке, возле которой стоял оборотень, мужчина приподнял край простыни и взглянул на руку покойной. В холодном электрическом свете сверкнул мужской перстень-печатка с узором в виде тевтонского креста, обрамленного короной.
Рассмотрев кольцо в деталях, Феликс жестом поманил оборотня, а сам отступил в сторону. Цокая когтями по полу, пес подошел, приблизил к кольцу черный нос, затем фыркнул, недовольно тряхнул головой и потрусил к выходу. Феликс последовал за ним и скрылся за дверью, не забыв выключить свет.
Затем мужчина в темном костюме и странная белая собака, чем-то похожая на хаски, незамедлительно покинули здание морга Боткинской больницы тем же путем, которым и вошли.
Глава 10
Если бы сонные окна домов, смотрящие в темный переулок, могли распахнуть шире свои шторы, они бы с удивлением наблюдали, как через высокий больничный забор с гибкостью гимнаста перелетел мужчина. Приземлившись за оградой, Феликс выпрямился и посмотрел в конец улицы, откуда должен был появиться оборотень. Вскоре он показался. Тяжело дыша, пес подбежал к Феликсу и раскашлялся.
– Оборачивайся скорее, уезжаем! – бросил мужчина и быстро пошел к ожидавшей в переулке машине.
Переступив с лапы на лапу, пес закрутился на месте, словно пытался поймать собственный хвост. Вскоре его окутало легкое, но вместе с тем непрозрачное облачко, и спустя мгновение из дымки вышел человек. В изнеможении присев на бордюр, старик перевел дух, пытаясь отдышаться. В темноте переулка вспыхнули фары и донесся крик:
– Ты где? Давай быстрее!
Никанор тяжело поднялся и побрел к машине так быстро, как мог. Упав на переднее сиденье, он задышал хуже астматика.
– Что с тобой? – недовольно покосился на него Феликс, выезжая из переулка.
– Возраст, – откашлялся Никанор Потапович. – Да и перенервничал из-за девчонки.
– Откуда она только взялась! – Пальцы Феликса с силой вцепились в баранку. – Уверен же был, что пусто, никого живого в этом крыле нет!
– А я тоже хорош, заискался кольца и не учуял постороннего, – дрожащими пальцами старик расстегнул верхние пуговицы рубашки. – Ты ее не задушил?
– Нет, конечно.
– Шум-то все равно поднимет…
– Пускай поднимает, кто ей поверит. Мало ли, какая ерунда ночью в морге девчонке привиделась.
«Ауди S8» резко затормозила на светофоре. Пока красный зрачок бесстрастно таращился на сидевших в салоне, Никанор опустил стекло и глубоко вдохнул запах ночных улиц, теплого асфальта и бензина.
– В деревню бы сейчас, к лесу, к травке, к деревам прислониться. Там-то вмиг душа отдыхает, от суеты освобождается. Любишь лес?
– Спокойно отношусь, – ответил Феликс, глядя на светофор.
– А грибы там у меня какие! А какое озеро с рыбкой! Банька сосновая с веничками березовыми. Сразу через это все благодатью наполняешься, чуешь, как жизнь вместе с кровушкой так и течет, так и струится…
– Только ничего мне про кровушку не рассказывай. Съездим как-нибудь в твою благодать всем агентством, устроим рыбалку в бане для укрепления командного духа.
Красный глаз светофора сменился желтым, машина сорвалась с места и понеслась дальше по ночному шоссе.
– Ты куда сейчас? – Старик посмотрел на холодное, словно отполированное, лицо водителя.
– В офис. Зоопарк заберу – надо зверей домой забросить, потом в Михайловское за нашими вернемся.
– А расследовать?
– Что?
– Историю мухинской тещи.
– Догадываюсь я, что там происходит, надо только подтвердить. А если наши расследователи и с такой ерундой не справятся, то грош им цена.
Под желудком вдруг остро резануло. Феликс покосился на сидящего рядом старика.
– Под бардачком панель открой и дай мне, что там найдешь.
Старик кивнул, нащупал панель и открыл холодильное нутро. В глубине, на полочке у самой стенки, лежали небольшая стеклянная бутылка и пластиковый пакет. Никанор достал их. Обе емкости были наполнены какой-то густой красной жидкостью.
– Что так медленно? – раздраженно сказал Феликс, сворачивая на улицу, к особняку.
– А что из этого тебе дать? – притихшим голосом ответил старик.
Феликс бросил взгляд в его сторону и скрипнул зубами, увидав, что старик держит в руках.
– Где орехи?
– Или в тещином доме остались, или в офисе. Здесь только это.
– Мадре миа… – пробормотал Феликс, ударяя по тормозам. Машина остановилась аккурат у калитки особняка, и мужчина выскочил из салона.
– Да не паникуй! – Старик забросил бутылку с пакетом обратно в холодильник. – Я сбегаю, если что, к магазину! Четырьмя лапами скоро обернусь!
Но Феликс не ответил. Он распахнул калитку, быстро пошел по ступеням, но обо что-то запнулся в темноте и пробормотал: «Что тут происходит…», затем воскликнул:
– Ке коньо!
Никанор Потапович не знал испанского языка, но интонации ему было достаточно. Открыв дверцу машины, он поспешил на голос.
– Ке канальяс! – продолжали доноситься из темноты ругательства. – Де путана мадрес!
Когда Никанор подоспел, он увидал, как Феликс, придерживая какого-то человека, лежащего на ступенях, разрывает его рубашку, одновременно пытаясь ему сделать что-то вроде искусственного дыхания.
Встряхнув тело, как набитый тряпками мешок, Феликс принялся надавливать на какие-то точки, делать массаж сердца… Никанор понаблюдал за этой картиной и спросил:
– Это кто?
– Бандитеныш один, Бульбой зовут, в миру Константин Юрич или Юрий Константиныч, не запоминал, – руки Феликса методично все надавливали и надавливали на грудную клетку лежащего на ступенях тела. – Я у него наш особняк забрал.
– В аренду?
– Насовсем! – Феликс прижался ухом к груди неподвижного мужчины, процедил сквозь зубы очередное испанское ругательство и продолжил свое занятие. – Проще было взять в собственность, чем возиться с платежами, я эту рутину ненавижу!
Никанор Потапович пожевал губами, задумчиво посмотрел куда-то вверх, опустил взгляд на зыбко подсвеченные изнутри окна здания, снова пожевал губами и произнес:
– Хочешь сказать, ты не арендовал наш офис, а просто отобрал дом у какого-то бандита?
– Примерно так.
– Хммм… а как ты это сделал?
– Намекнул, что сдам его людям, которые спят и видят, как бы с ним встретиться, да найти пока не могут. Он их сильно подставил еще в девяностые, двух авторитетов из-за этого убили, переделка собственности была… Скучная, в общем, история.
– Все ты знал про него, выходит? За жизнью наблюдал его, что ли?
– Еще не хватало всякую мразь отслеживать. Давай оживай уже! Бестиа ту мадре путанес! – Снова послушав сердце Бульбы, Феликс поднял взгляд на стоящего на дорожке старика. – Упреждая последующие вопросы. Я очень давно живу в этом городе, так давно, что многая тварь выросла на моих глазах, многие события случились. Еще у меня память очень хорошая, но это, скорее, проклятие, чем радость.
– Я понял, понял, – старик потоптался, переминаясь с ноги на ногу. – А он, должно быть, мучился, откуда тебе все известно. А давай лучше в лес его? Там так красиво, так тихо…
В грудной клетке бывшего владельца особняка что-то всхлипнуло. Феликс замер на мгновение, затем поднял мужчину на руки и побежал с ним к забору. Вскоре взревел мотор, вспыхнули фары «Ауди».
Проводив взглядом умчавшуюся машину, Никанор присел на ступеньку крыльца. Тишина стояла над городом, как темный стражник с уставшими глазами фонарей. Ночь была на удивление теплой и какой-то по-деревенски уютной. Старик похлопал себя по карманам, снова вспомнил, что сигарет не взял, и вздохнул с сожалением:
– Эх, где ж ты, моя махорочка…
Послышался тихий шорох, Никанор опустил взгляд. Крупная толстая крыса тащила через порог на ступеньку смятую сигаретную пачку. Старик выбросил ее в мусорное ведро вместе с остатками офисной пирушки, не заметив, что в ней еще оставалась одна сигарета.
– Спасибо, пасюк, – сказал Никанор, поднимая пачку. Сунув сигарету в губы, он достал из кармана штанов коробок спичек и закурил, с удовольствием выпуская дым в прохладную ночь.
– Такие вот дела, – произнес он, вроде бы ни к кому не обращаясь. – Забот полон рот, а перекусить нечего.
На пороге показался и ворон. Тихонько, боком, боком птица вышла, спустилась по ступенькам и стала ходить туда-сюда по дорожке перед калиткой. Крыса тоже спрыгнула вниз, побежала, уселась в траву. Громко попискивая, зверек стал размахивать лапками: казалось, он что-то говорит вороне и… совершенно по-человечески нервничающая птица его прекрасно понимает.
Засмотревшись на это необыкновенное явление, Никанор Потапович забыл о сигарете. Дотлев до фильтра, она обожгла пальцы, старик очнулся, и в этот момент к ограде подъехала машина. Увидев зеленую «Ауди», ворон с крысой бросились обратно в дом. Они промчались по ступеням так стремительно, что старика сквозняком обдало. Проводив птицу с пасюком взглядом, Никанор повернулся к Феликсу. Мужчина вернулся один. Миновав ограду, он пошел по дорожке ко входу в особняк. По его виду трудно было понять, сердится он все еще или уже успокоился.
– В больницу, что ли, отвез бандитеныша сваво? – полувопросительно-полуутвердительно произнес старик.
– Да. Можно сказать, подбросил под дверь, позвонил и убежал, – устало ответил Феликс, собираясь пройти мимо, но рука старика прихватила за штанину, притормаживая. – Жить будет. Это лучше, чем трупы прятать по лесам в первые сутки работы агентства. Что еще, Никанор? Дай пройти, руки вымыть хочу.
Но старик и не подумал отпускать, наоборот, прихватил штанину покрепче. Пристально глядя на Феликса снизу вверх, он произнес:
– Не можешь больше убивать, верно понимаю? Это договор какой-то? Тебе нельзя?..
– Да, мне нельзя, – Феликс склонился, аккуратно высвобождая штанину из его пальцев, – такой вот договор самого себя с собой. И стараюсь не нарушать. Прикладываю усилия.
Лицо старика вдруг посветлело, казалось, даже морщины разгладились. Глаза его сверкнули, Никанор собирался что-то сказать, но Феликс опередил:
– В другой раз, ладно? Надо забрать зоопарк, закрыть офис и ехать в деревню. Потом обратно, а то и Мухин на работу опоздает. Покарауль тут, я скоро.
Феликс поднялся по ступеням и скрылся за порогом. Пройдя через секретарскую в освещенный коридор, мужчина стал высматривать ворона с крысой. Он ощущал их недавнее присутствие в этом пространстве, но они уже успели куда-то подеваться. Распахнув дверь своего кабинета, Феликс увидал сидящий на подоконнике «зоопарк». Паблито с Доном Вито мирно дремали в клетках, причем так усиленно мирно, что Дон Вито даже дверцу клетки изнутри придерживал хвостом.
– Давайте выкладывайте, что произошло! – Рывком Феликс выдвинул ящик письменного стола и достал кокосовый орех.
Ворон встряхнулся, раскрыл глаза и проговорил сонно:
– О, ты вернулся, а мы уже заждались… Домой поедем, наконец?
– Не кривляться! Что тут было?