— У тебя есть свидетель? — спросил капитан.
— Нет, я был один.
— А почему ты вообще там очутился?
— Кок послал меня с завтраком для Альфонсо.
Капитан кивнул — тут все сходится. Когда мистер Старбак обнаружил, что Альфонсо не реагирует на приказания, хотя офицер выражался громко и четко, он приставил к бразильцу Вика, который знал португальский.
— И что случилось далее?
— В трюме царила тишина — ни звука, ни малейшего движения. Спустившись, я поставил блюдо на палубу, чтобы руки были свободными. Я подумал, что он мог… ну, затаиться, приготовиться к нападению…
Вик поёжился, вспоминая густые тени, едва рассеиваемые лучом тусклого утреннего света, проникающего через иллюминатор в борту носового трюма. Тяжелые палубные бимсы нависали низко над головой, и помещение казалось удушающее тесным. Это место и для карцера было слишком неприятным, но бразилец заслужил его своим непредсказуемым и бешеным нравом, когда он обнажил нож в драке другим матросом.
— Ну, и когда ты нашел его, — продолжил капитан, — что произошло далее?
— Ничего не произошло — он был мертв!
Ощупав кучу тряпья, лежащую прямо под бортовым иллюминатором, Вик мгновенно понял каким-то сверхъестественным чутьем, что Альфонсо мертв.
— То есть ты продолжаешь петь старую песенку, — вмешался старший помощник.
— Да зачем мне его убивать? У меня нет никаких причин!
— Затем, что он напал на тебя, — немедленно парировал Старбак. — А как я заметил, ты можешь постоять за себя.
Мистер Старбак был прав. Вику в этом рейсе пришлось несколько раз подраться, а так как он был крупным мускулистым малым, то пока во всех стычках он одерживал верх.
— Также ты должен был быть раздражен на него по причине того, что тебя поставили заниматься этим бесполезным лодырем, — продолжил мистер Старбак. Употребление слова «лодырь» у китобоя означало наивысшую степень презрения по отношению к некомпетентному матросу. — На тебя возлагалась обязанность ознакомить его с азами работы, так как он не говорил по-английски, а ты мог общаться с туземцами. И ты провалил эту работу, черт подери! Все, что ты должен был делать — это переводить ему, но он так ничему и не научился.
— Я в самом деле переводил! — запротестовал Вик, вспоминая, как Альфонсо, волоча ноги по палубе, не обращал никакого внимания на его крики по-португальски. Это порой взбешивало, и были моменты, когда Вик хотел просто прибить бразильца.
И он добавил:
— То есть, до того момента, когда я понял, что он глухой.
Оба мужчины уставились на Вика, и капитан Смит воскликнул:
— Глухой?
— Так точно, сэр. Глухой как пень. Не слышал ни звука.
— Но никто не знал, что он глухой!
Вик удивился:
— Никто?
Мистер Старбак покачал головой:
— Никто. Ты должен был доложить мне, малыш.
— Но Мигель, его брат…
— Нет, Мигель ничего такого не говорил. Да и как он мог, если не говорит по-английски?
Вик погрузился в молчание, потому что старпом был прав. Затем он заметил:
— Но ведь у нас не было никаких проблем с Мигелем по поводу исполнения им работ.
Капитан обменялся взглядом со своим братом и тот сказал:
— Он старше, да и потолковей. Бог его знает, что творится в его голове, когда он исполняет полученные приказы, но он спокойный парень, старающийся выполнить работу как можно лучше.
Вик кивнул. Он находил Мигеля как человека угрюмого, преследуемого мрачными призраками прошлого. Но он, в отличие от своего брата, действительно старался хорошо работать.
Вик произнес:
— Он — то есть Мигель — рассказывал мне, как Альфонсо потерял слух. Это целая история.
— История?
— Альфонсо оглох из-за насекомых, сказал он.
— Насекомых? — воскликнул капитан.
— Точно так. Это произошло в детстве — Альфонсо было четыре или пять лет. Мигель был старше на несколько лет, и в отсутствии других членов семьи он присматривал за малышом. Как-то ночью он проснулся от криков, издаваемых младшим братом, который неистово тер свои уши. Присмотревшись, Мигель заметил насекомых, ползающих в его ушах. Он зажег лампу и пытался выковыривать их щепкой и проволочкой, но барабанные перепонки Альфонсо оказались начисто съеденными этими насекомыми.
— Боже мой, — с отвращением произнес капитан, — ничего подобного мне раньше не приходилось слышать.
— Мне случалось, — сказал мистер Старбак, ничуть не впечатленный услышанным. — Однажды, когда я был рулевым вельбота на старом «Атлантике», одному из матросов в ухо залез таракан. Мы как раз вытапливали ворвань, так что взяли немного теплого жира из охладительного танка и залили его в ухо.
— И это помогло?
— Таракан всплыл лапками вверх.
— Хорошая идея, надо будет принять ее на вооружение, — одобрил капитан. — Это ты придумал?
— Не, не я, — ответил его брат. — Но я уверен, что немного теплого китового жира могло спасти слух Альфонсо. — Он обратился к Вику: — Так это таракашки сожрали перепонки Альфонсо?
Вик пожал плечами — он не знал подробностей.
— Что-то экзотическое и мерзкое, скорее всего, — заключил капитан, и затем спросил: — Значит, именно по этой причине он был таким тупым, не так ли?
— Не только, — мистер Старбак опередил Вика. — Альфонсо был смутьяном. Его смерть ни в коей мере не является потерей для судна, да и для всего мира — это точно. Но такое жестокое убийство…
— Его затылок был разбит вдребезги, верно? — произнес капитан.
— Угу, как яичная скорлупа, — ответил мистер Старбак, который как раз был на вахте, когда Вик выскочил из трюма с ужасной новостью, и спускался вниз, чтобы удостовериться. Он добавил со значением: — Совершенно ясно, что сотворил это какой-то дикарь.
Дикарь. Боже мой, подумал Вик. Он переступил с ноги на ногу, внезапно вспомнив о своей оливковой коже и черных прямых волосах, доходивших до самых плеч. Оба нантакетца бесстрастно разглядывали его.
Старбак произнес:
— Я слышал, что в Новой Зеландии воины-маори убивают дубинками.
— И где же эта дубинка? — спросил Вик.
Капитан нахмурился:
— О чем ты?
— Об орудии, которым он был убит.
Капитан Смит посмотрел на мистера Старбака, который подтвердил:
— У него ничего не было, когда он прибежал сломя голову с докладом, что нашел труп Альфонсо.
— Он мог оставить орудие убийства в топочной. Когда ты спускался вниз, ты проверил там?
Старпом задумался на мгновенье, затем отрицательно покачал головой.
— Кто-нибудь еще спускался туда?
— Нет, никто. Я закрыл люк и запер его до тех пор, пока плотник сколотит гроб. Не стоит держать на палубе подобную мерзость.
— Согласен, — произнес капитан. Обстановка на борту и так была не из лучших, ни к чему было, чтобы матросы бродили вокруг трупа. К счастью, они находились рядом с берегом, так что можно было похоронить Альфонсо со всеми приличиями на местном кладбище. Ведь похороны в море повергают команду в уныние.
Приняв решение, он встал и сказал:
— Сходим вниз и осмотримся. По следам крови и мозгов мы определим, что было использовано в качестве орудия убийства.
*
Вик последовал за капитаном и старпомом на выход из кормовой рубки. Китобоец стоял на якоре всего в сотне ярдов от берега, откуда доносился ритмический шум прибоя. За ослепительной белизной песчаного пляжа виднелась полоса пожелтевшей от зноя травы, которая вела к известняковым стенам старых зданий небольшой деревни. Холмы за деревней постепенно переходили в зеленеющие отроги далеких гор, испещренные тут и там изумрудом банановых плантаций. Прозрачность утреннего воздуха придавала цветам глубокую насыщенность. Теплый береговой бриз нес с собой смолистый запах, над головой кричали чайки.
При виде Вика в сопровождении капитана и мистера Старбака среди палубных вахтенных, столпившихся у фок-мачты, возникло негромкое ворчание. Третий помощник, отвечающий за порядок на палубе, прикрикнул на них, приказывая заняться своим делом. Затем он подошел к капитану со словами:
— Сэр, бондарь жалуется, что у него пропала большая кувалда.
— Что, опять? — раздраженно воскликнул капитан Смит. Превосходную кувалду, тяжелую, двустороннюю, использовали для вышибания штырей из стопорных устройств, например, кат-стопора, который крепил якорь на кат-балке. Когда они прибыли в эту бухточку и он приказал отдать якорь, на баке возникло замешательство и они чуть не вылетели на мель, потому что никто не мог найти кувалду, чтобы освободить якорь. В последний момент прибежал с ним кок — он разбивал ею крупные куски угля для печи и по забывчивости оставил ее на камбузе.
— Вы спрашивали у кока?
— Да, сэр. Он снова пользовался ей прошлой ночью, но клянется, что вернул на место.
— Я нисколько не верю этому лживому псу. Отрядите поисковую партию — и поищите также мое зеркало.
— Зеркало? — озадаченно переспросил помощник.
— То, которое висело в кормовой рубке. Или у вас глаза на затылке?
— Исполняю, сэр, — торопливо ответил третий помощник и спешно ретировался. Вик слышал, как тот орет на кока, а капитан и мистер Старбак склонились над носовым люком.
Как уже докладывал старпом, люк был надежно заперт. Запорный болт блестел на солнце. Несмотря на свой блестящий вид, он заскрипел, когда старпом вытаскивал его из проушины — точно так же он скрипел, когда Вик открывал люк ранним утром. Вик помог Старбаку сдвинуть тяжелую деревянную крышку осторожно, стараясь не перевернуть ее — это считалось дурным признаком.
Короткий крепкий трап вел вниз, в кромешную темноту. Вик спускался первым, не спеша, давая время своим глазам привыкнуть к темноте. Пайолы трюма между трапом и небольшим квадратным бортовым иллюминатором были свободны. Этот трюм предназначался для нарезки кусков китового жира перед отправкой его на вытопку. Поскольку пока китов еще не наловили, он был пуст, однако запах прогорклого жира держался в нем от предыдущих рейсов. Присутствовал также запах металлической ржавчины — от большого железного танка пресной воды, слабо поблескивающего конденсатом. Ближе к носу лежала куча щепы для растопки камбуза — слишком мелкой и крупной для того, чтобы использовать ее как оружие. Больше в трюме ничего, кроме трупа, подноса с завтраком, который Вик оставил, и матраса, на котором лежал Альфонсо, не было.
Капитан спрыгнул с нижней ступени трапа на пайолы с глухим стуком своих башмаков, осмотрел все вокруг проницательным взглядом и подошел к трупу, который лежал скорчившись в том же самом месте под иллюминатором, где его обнаружил ранее Вик. Не вздрагивая и не морщась, он приподнял и повернул тело так, чтобы осмотреть голову при слабом луче света, падающего сквозь иллюминатор. Затем он приказал брату принести лампу.
Лампу доставили, и братья стали вертеть окровавленную голову из стороны в сторону, осматривая и ощупывая ее. К изумлению Вика, состояние ушей жертвы их интересовало больше, чем повреждения черепа. Но как бы они не старались, им не удавалось заглянуть достаточно глубоко вглубь ушей и полюбоваться интригующим видом съеденных насекомыми барабанных перепонок.
Бросив это захватывающее занятие, они вернулись к тому, ради чего они спустились в трюм — к поиску орудия убийства. Пока капитан со старпомом занимались бесполезными поисками, Вик высунул голову в бортовой иллюминатор, насколько возможно вытягивая шею. Блики солнечных лучей на чистой водной поверхности на миг ослепили его, но затем глаза привыкли, и он сквозь колышущуюся толщу воды смог разглядеть внизу песчаный грунт. Из-за задержки при постановке на якорь они оказались на очень мелком месте, что вкупе с поразительно чистой водой создавало такой эффект, что ему показалось, будто он падает. Тут Вик подскочил от испуга, когда капитан Смит громко заговорил вблизи. Он втянул голову внутрь и повернулся. Капитан произнес:
— Так вот как ты распорядился своей дубинкой.
— Простите, сэр? — с недоумением спросил Вик.
— Ты выкинул дубинку в иллюминатор, так как в трюме ее не обнаружено.
Вик задумался, и, наконец, решился:
— Вам нужен доброволец, чтобы нырнуть и вытащить ее?
— Совершенно верно, именно это мне и нужно, — резко ответил капитан и направился к трапу.
*
Вся беда была в том, что не удавалось найти добровольца. Матросы, беспорядочно слонявшиеся в поисках кувалды и зеркала, все как один сказались неумевшими плавать. То же самое произошло и с вызванными на палубу подвахтенными. Капитан поручил Вику передать свой приказ Мигелю Гомесу, полагая, что любой человек с черными волосами и оливковой кожей должен плавать как рыба. Но Мигель, еще более мрачный и угрюмый, чем обычно, отрицательно покачал головой. Таким образом, единственным человеком, который был с водной стихией на «ты», оказался сам Вик.
— Ну, от канака этого и следовало ожидать, — кто-то произнес с издевкой. Канаками китобои-янки называли тихоокеанских островитян, и все считали Вика таковым, хотя он был наполовину янки и наполовину новозеландским маори. Капитан Смит, проигнорировав это замечание, предупредил Вика, что будет внимательно наблюдать за ним с русленей, и отвернулся. Вик разделся, прыгнул и нырнул.
Приятная прохладная вода сомкнулась над его головой, забулькала в ушах. Окружающий мир окрасился нежно-зеленым цветом. Вик вынырнул, откинул назад свои длинные волосы, протер глаза и удостоверился, что он находится точно под иллюминатором носового трюма. Затем, перегнувшись, он нырнул и устремился вниз.
Первый объект его поиска было нетрудно обнаружить, так как он был соединен со шнуром, конец которого запутался в водорослях, которыми обросло днище старого судна. С громким всплеском Вик вынырнул на поверхность, держа в руках этот шнур. Он потряс головой, вытер воду с лица, ухватился свободной рукой за свисающий с борта конец и резво поднялся на палубу.
— Что это у тебя? — задал вопрос капитан.
Вместо ответа Вик стал выбирать шнур, вытаскивая прикрепленный к нему предмет. Им оказалось потерянное зеркало. Его зеркальная поверхность была покрыта трещинами, его элегантная позолоченная оправа была выщерблена, но, вне всякого сомнения, это была капитанская собственность.
— Что за черт? — недоуменно произнес капитан Смит.
Вику показалось, что он уловил сдавленный вздох кого-то в задних рядах столпившихся мужчин. Не оборачиваясь, он вскочил на планширь и снова прыгнул в воду.
В этот раз ему пришлось приложить немалые усилия для подъема на поверхность второго предмета. Не пытаясь подняться вместе с ним на борт, Вик принайтовал его к свисающему концу, поднялся на борт и вытащил мокрый предмет на палубу.
Это была большая кувалда. Капитан Смит воскликнул:
— Ты убил его этой кувалдой!
— Нет, не я, — сказал Вик, и, повернувшись к коку, сказал приказным тоном: — Говори правду!
Кок, черный как смоль негр, на глазах посерел. Он попытался что-то сказать и разрыдался.
Мистер Старбак воскликнул:
— Но кок не может быть убийцей! После того, как он вышел на палубу, я слышал длинную ругань Альфонсо, и больше никто не спускался в трюм, кроме тебя, Вик Коффин!
— Кок оставил кувалду на камбузе второй раз, — сказал Вик. — И теперь он боится признать, что повторил свою ошибку.
— Но почему он выбросил ее за борт — и также мое зеркало? — потребовал капитан.
— Зеркало не выбрасывали за борт, — ответил Вик. — Его подвесили на штерте для привлечения внимания Альфонсо, с тем, чтобы он высунул голову в бортовой иллюминатор. А затем кувалду бросили ему на голову, убив его мгновенно. Если бы иллюминатор был больше, он бы мог вывалиться наружу. А так. он ввалился назад в трюм.
— Это сделал кок? — вытянулось лицо капитана Смита.
— Нет, не он, — возразил Вик. — Это был Мигель.
В задних рядах раздался сдавленный крик и возникла непонятная суматоха. Выглядело так, что Мигель собрался выпрыгнуть за борт и стал пробиваться сквозь толпу, но быстро отреагировавший третий помощник успел схватить его. На мгновенье бразилец застыл, затем рухнул на палубу, всхлипывая безостановочно.