В этих домах происходит меновая торговля между американцами и чукчами, приезжающими из других поселков. Между прочим, мы здесь встретили партию чукчей с Чаплина, идущих в Анадырь, т. е. в Ново-мариинск; по-видимому, такие поселки, как Имтук, служат также для чукчей и местами остановок во время их плаваний, т. к. эти путешествия они совершают на простых китобойных вельботах. Хотели купить песцов или каких-либо других мехов, но ничего не оказалось, а за бараньи рога, которые я собрался приобрести, владелец запросил нечто невероятное: примус, 10 плиток чаю и 20 пампуш табаку.
Что меня здесь поразило – это высокая густая трава, какой в бухте Провидения не встречалось. Расположен Имтук очень картинно, впереди лагуны у склона высокой горы.
Около 4 ч дня мы отправились в обратный путь, дав чукчам за перевоз пампушу табаку. На обратном пути зашли к чукчам, живущим на Плауэре, и съехали на берег, взявши с собой теперь и собак.
Погуляв немного и сделав несколько фотографических снимков, переправились на другую сторону, войдя в небольшую, но очень глубокую бухточку Славянка, где, подойдя на моторе вплотную к берегу, уткнулись носом прямо в снежный сугроб, из-под которого текла чудеснейшая пресная вода. Выпустив псов побегать по снегу, мы сами напились чаю, после чего в 10 ч благополучно возвратились домой.
В тот же вечер я и мичман Никольский решили попытать счастья у Томсона и отправились к нему на шхуну в надежде найти продажные меха. Как и следовало ожидать, надежды наши блестяще оправдались, и мы накупили себе песцовых шкурок. Томсона застали за ужином в компании чукчей. Он, между прочим, рассказывал, что этот Лярский есть не кто иной, как сын того самого Вонлярлярского, который раньше имел здесь концессии, и что он работает на те же самые американские капиталы Рокфеллера и какого-то другого миллиардера. Вообще, у меня создалось впечатление, что Лярский – довольно сомнительная личность.
На следующий день стало известно, что для свидания с капитаном Бартлеттом в Ном отправится один только «Таймыр», «Вайгач» же пройдет в бухту Св. Лаврентия, место общего свидания кораблей экспедиции. По словам того же Томсона, на острове Геральд из экспедиции Стефенсона никого нет, а находилось 22 человека на острове Врангеля, из них 10 человек зимою ушли на материк и пропали без вести, а капитан Бартлетт, отправившись в июне на собаках, побывал в бухте Провидения и уехал в Ном для организации спасательной экспедиции. Между прочим, сегодня происходил пробный полет нашего гидроплана, который, к сожалению, окончился неудачей: сломался руль, и гидроплан шлепнулся в воду.
Утро 21 июля прошло в приготовлениях к путешествию в Ном, т. к. я и мичман Никольский собирались туда съездить на «Таймыре». Около 2 ч дня «Таймыр» снялся с якоря и, выйдя из бухты Провидения, лег на курс Ном на Аляске. Погода с каждым часом улучшалась; к вечеру уже прояснилось и значительно потеплело, словом, чувствовалось, что идешь к более мягкому климату. Незаметно прошел день в беседе с любезными хозяевами – «таймырцами», и было уже поздно, когда я лег спать. На следующий день между 12 и 1 ч дня мы уже стали на якорь в Номе.
К нам сейчас же подошел моторный катер с начальником таможни и брандвахтенным врачом. После выполнения установленных формальностей начальник экспедиции, Вилькицкий, пригласил их в свое помещение. Естественно, разговор зашел о Бартлетте; оказалось, что капитан «Карлука» на таможенном судне отправился в порт Кларенс, а сегодня туда же пойдет пароход. Затем совершенно неожиданно американцы спросили, слышали ли мы что-либо о великой европейской войне, начавшейся в субботу, 19 июля. Я прямо не поверил своим ушам и думал, что разучился понимать по-английски, но, к сожалению, я понял верно – это оказалось правдой!
Сейчас же начальник экспедиции с одним офицером съехал на берег, чтобы сделать необходимые визиты и послать телеграфный запрос в Морское министерство о дальнейшей судьбе экспедиции, а я – чтоб ознакомиться с городом и собрать последние новости о войне. Город произвел на меня хорошее впечатление: улицы выстланы деревом, дома маленькие, легкого американского типа (очевидно, привезенные из Соединенных Штатов), и масса магазинов, преимущественно меховых, колониальных и ювелирных. На улице подошел ко мне человек, отрекомендовавшийся профессором Петербургского горного института, приехавшим сюда для изучения золотопромышленного дела. Фамилии его я не разобрал, а благодаря его молодости и немного странному произношению он мне показался несколько подозрительным, но из разговора выяснилось, что он сын петербургского психиатра Чечотта. Побывав на почте, в редакции газеты, которую мне указал Чечотт, я встретился с Вилькицким и продолжал осмотр города вместе с ним. Затем мы познакомились с неким Волошиновым, компаньоном Вонлярлярского, о котором, между прочим, говорил Лярский, когда был в Провидении. Вместе с ним мы поехали на «Таймыр», где, пробыв немного большой компанией, съехали на берег, чтобы осмотреть золотые прииски, в которых, между прочим, работали двое русских, уроженцев Симбирской губернии. Повел нас Волошинов, сказав, что это недалеко от города, а последний – сравнительно небольшой и состоит только из двух параллельных между собой и берегом моря улиц. На прииски мы вышли около 6 ч, и оказалось, что они не так-то уж близко находятся, и нам пришлось идти с добрый час. Дорога шла вдоль полотна узкоколейной железной дороги, движение по которой раньше было паровое, а теперь вагонетку или какую-либо другую повозку тянут собаки, причем не ездовые, а всевозможных пород, включая сюда борзых и дворняжек. Идя на прииски, мы встретили два или три таких импровизированных экипажа с пассажирами. После часа ходьбы частью по тундре, частью по шпалам узкоколейки мы пришли наконец к нашим русским золотопромышленникам. В Америке они уже 12 лет и работали раньше в Сент-Майкеле, потом в Даусоне, а теперь перебрались сюда.
Добыча золота производится здесь следующим образом: роется глубокая шахта метров 9 глубиной, от нее ведутся подъемные боковые галереи, и вырытая земля подымается на стоящий деревянный ящик, приподнятый на подпорах тоже метров 9 высотой.
От этого ящика идет наклонный желоб, по которому золотоносная земля, промываясь водою, стекает вниз. Употребляют еще при промывке ртуть, которая амальгамизирует золото, сворачиваясь в шарики, и в каждом таком шарике ртути находится немного золота в растворенном виде. За текущий день наши русские намыли на 12 долларов золота. Самородков у них не было. Пришлось их купить уже в городе, причем довольно дорого: за 2 сравнительно небольших самородка я заплатил за один 12 рублей, а за другой – 13. Купил я также эскимосского божка Билликена, замечательного, по словам продавца, тем, что чем больше ему чесать пятки, тем больше он будто бы смеется.
Нагруженные покупками, отправились мы на пристань, чтоб поспеть к отходящей шлюпке, т. к. в этот же день был назначен уход из Нома. Дело в том, что американские власти сначала заявили нам, что мы можем стоять в Номе только сутки, но, узнав о цели нашего прихода, отнеслись гораздо дружелюбнее и разрешили оставаться сколько угодно, говоря, что за полярным кругом международное право теряет свою силу. Но сегодня к начальнику экспедиции прибыл американский офицер, который просил нас поскорее уйти, т. к. немецкий крейсер «Лейпциг», крейсировавший вдоль западных берегов Северной Америки, узнал, по-видимому, что мы здесь находимся, и идет полным ходом на север. Между прочим, получен ответ на телеграмму Вилькицкого с приказанием продолжать экспедицию и приложить все усилия, чтобы к осени перейти в Архангельск, потому что там понадобятся ледоколы. Итак, 23 июля в 9-м ч вечера «Таймыр» снялся с якоря и вышел из Нома по направлению к порту Кларенс. Здесь мы рассчитывали встретить шхуну «Бэр», на которой находился капитан Бартлетт. От него у нас была только одна телеграмма, что оставшийся экипаж «Карлука» находится на юго-восточной оконечности острова Врангеля в бухте Роджерс. Проходя мимо порта Кларенс, шхуны «Бэр» там не застали, она ушла к мысу Барроу, и потому мы легли прямо на мыс Дежнева. Уже подходя к островам Диомида, ощутили понижение температуры, повеяло нашим неприветливым холодным Чукотским полуостровом. Между 5 и 6 ч вечера следующего дня мы стали на якорь у мыса Дежнева, где уже находились «Вайгач» и «Тобол». Через несколько минут я был в своей каюте на «Вайгаче», а в 9 ч вечера суда экспедиции снялись с якоря и, снова разделившись, пошли – «Таймыр» в Анадырь, а «Вайгач» и «Тобол» в Ледовитый океан.
В океане не виднелось ни одной льдины, погода была прекрасная: особенно был красив мыс Дежнева, ярко освещенный луною. Воздух был настолько прозрачен, что можно было даже рассмотреть спутников Юпитера.
Ночь прошла спокойно, но с 7 ч утра начали уже ощущаться толчки об лед и шуршание его о борт. Стали попадаться значительные полосы плавучего льда. «Тоболу», не приспособленному для плавания во льдах, двигаться дальше уже было затруднительно, почему было решено оставить его пока здесь.
Мы же пошли на север к острову Геральд, расположенному немного восточнее острова Врангеля. К 10 ч вечера «Вайгач» уже вышел на чистую воду. С утра стали попадаться разные птицы: преимущественно кайры черные, так называемые хищные, чайки и целые стаи чистиков, летевшие с нами параллельным курсом. Присутствие этих птиц, несомненно, указывало на близость земли. В ночь с 26 на 27 июля повернули на запад и взяли курс на юго-восточную оконечность острова Врангеля, мыс Гавай. Идя по этому направлению, мы подошли к острову Врангеля миль на 20, но с 2 ч ночи вошли в такой плотный многолетний лед, что наше поступательное движение к острову прекратилось. Ночью увидели белого медведя, который при виде движущегося к нему корабля начал удирать, и наконец, бросившись в воду, очень быстро поплыл. Лед оказался очень серьезным: было много торосов, обломков полей, но корабль наш, все-таки очень сильный, иногда ломал и очень крепкие торосы. Периодически находивший густой туман стал значительно затруднять движение корабля между торосами и в конце концов принудил нас остановиться.
На этой стоянке было определено течение, которое оказалось на запад, причем надо заметить, что льды двигались со значительной быстротой. Была также сделана полная зоологическая станция, давшая интересный улов, и удалось произвести астрономические наблюдения, показавшие 70°43′ сев. шир. и 177°54′ зап. долг. Таким образом, мы оказались гораздо западнее, чем предполагали, и это обстоятельство давало нам возможность склоняться к востоку, где как будто казалось больше полыней. Пробиваясь полыньями или разбивая рыхлый лед, мы только утром 29 июля увидали высокие горы острова Врангеля. Но подойти ближе к острову все же не удавалось: нас всюду окружали ледяные нагромождения, и только по горизонту виднелась синева. Показались моржи, летали очень красивые бело-серебристые чайки с черными концами крыльев и такими же полосками у глаз. К сожалению, ни одной из них не удалось убить. По-видимому, остров Врангеля окружен сплошными льдами. Эти скопления льдов у острова наш штурман, лейтенант Неупокоев, объясняет следующим образом: летом преимущественно дуют южные ветры, которые сгоняют воду Северного Ледовитого океана из района Берингова пролива на север, почему течение из Берингова пролива становится более интенсивным. Часть этого течения, как уже было отмечено в 1911 г., в силу инерции идет несколько на запад, и действительно, оно было замечено у мыса Северного. Это течение отгоняет лед к Врангелю, Геральду и мысу Северному. В свою очередь, вдоль нашего берега есть течение на восток, которое нагоняет лед на Врангель с его западной стороны и в тот же Берингов пролив, а подойдя к его устью, он снова гонится уже вышеупомянутым первым течением обратно. Кроме того, идущее вдоль берега на восток течение холодное и поэтому летом идет низом, тогда как западное течение из Берингова пролива, как более теплое, идет поверх него в обратном ему направлении. Осенью начинают дуть ветры в северную половину компаса, которые сгоняют воду к Берингову проливу и этим резко ослабляют силу течения, идущего из этого пролива, почему идущее вдоль нашего берега восточное течение начинает преобладать и гонит лед до мыса Инцова, Дежнева и даже до бухты Св. Лаврентия. Это явление нами и наблюдалось в 1910 г., когда мы поздно пришли к мысу Дежнева. Я еще предполагаю, с чем также согласен и Неупокоев, что именно осенью северо-восточные ветры и нагоняют к острову Врангеля колоссальные нагромождения массивного полярного льда. Эти нагромождения многолетних льдов здесь смерзаются между собой и должны поздно расходиться от южных ветров, действие которых при этом еще ослабляется высоким массивом самого острова.
30 июля приняли радио от «Колымы», которая благополучно прошла мыс Биллингса и вышла на чистую воду. Мы подошли к острову Врангеля на 20–23 мили, но за весь день не могли к нему приблизиться больше ни на йоту. До 6 ч утра следующего дня вертелись мы в сплошных льдах по разным направлениям, выискивая полыньи и пробивая более мягкие льдины, чтобы выбраться на сравнительно чистую воду, и т. к. нам не удалось подойти к Врангелю ни с северо-востока, ни с юго-востока, ни даже просто с юга, то командир решил пойти на запад. Из тяжелого льда мы вышли на юго-восточном курсе, а потом уже начали стремиться к западу. Однако около 1 ч дня льды стали делаться гуще, барометр начал довольно быстро подыматься, небо раздергиваться от туч, через которые почти непрерывно просвечивало солнышко, но зато начал свежеть и ветер. Температура воздуха повысилась, пришлось снять с себя вязанку и оставаться наверху только в одном кителе. Наконец лед стал настолько плотным, что нам пришлось лечь на обратный курс, чтобы выйти из него.
По всем данным, которые мы получили, следуя последние дни различными курсами, лед был расположен между материком и островом Врангеля дугообразной полосой, обращенной выпуклостью на запад, а вогнутостью на восток. В ночь с 31 июля на 1 августа опять вошли в густой туман. Температура воды значительно поднялась и дошла до +3,4°, что давало повод предполагать, что мы вошли в одно из ответвлений вышеупомянутого теплого течения, идущего из Берингова пролива.
По курсу попадались отдельные льдины, что было довольно неприятно, они совершенно неожиданно выскакивали из-под форштевня корабля, будучи своевременно не замечаемыми из-за тумана. Рано утром вошли опять в довольно плотный лед и, медленно двигаясь вперед, к 8 ч утра дошли до параллели Роджерса, но восточнее миль на 50. С полудня нам оставалось 26 миль до мыса Гавай, юго-восточной оконечности острова Врангеля, и 36 миль до меридиана Роджерса. Лед делался все плотнее и плотнее. Здесь он главным образом состоял из тесно сбитых обломков полей и торосов, хотя и невысоких сравнительно с теми, которые мы встречали накануне, но зато без водных промежутков и полыней. Местами эти обломки были более рыхлы, местами же они оказывали такое сопротивление, что, например, один из них, площадью не более 40 кв. метров, пришлось разбивать целых 3 ч. С 8 ч вечера обнаружили неприятное обстоятельство: наш корабль начал дрейфовать вместе со льдом к северу в пролив между Геральдом и Врангелем; возможно, что вследствие этого и лед стал гуще. Около 10 ч вечера подошли миль на 15 к мысу Гавай и видели даже Геральд. От хода корабля идет невыносимый шум, чувствуются довольно неприятные толчки, в некоторых каютах по бортам потрескалась даже краска.
День был довольно пасмурный, падала снежная крупа и снег. В 1 ч ночи на 1 августа застопорили машину, т. к. ее работа стала непроизводительной и мы не в силах были двигаться вперед. Дрейф на север продолжался, но вскоре после остановки машины течение пошло обратно, и нас со льдом понесло на юг со скоростью 3¾–4 узла. Очевидно, это было приливное и отливное течение, период смены которых был не полсутки, что происходит в большинстве случаев, а целые сутки.
Лейтенант М. Н. Жеденов (1883–1919), командир транспорта «Тобол» в июне – октябре 1914 г.
Зажатые во льдах, мы 3 августа простояли, почти не двигаясь, и только в 4 ч этого дня командир решил снова начать пробиваться. Опять начались толчки и стуки. Надо отдать справедливость, что весь этот шум сильно действует на нервы. Лед очень тяжелый, все обломки полей и торосов совсем не ломаются под тяжестью корабля и не могут быть раздвинуты, т. к. слишком тесно сбиты между собой. За 4 ч работы продвинулись вперед не более 850 метров. Около 12 ч ночи машина остановилась: во льду заклинился винт. Несмотря на все попытки, освободиться никак не удавалось, и было решено попробовать взорвать льдину толом. Пробили в ней дыру в 1 метр глубиной и заложили 200-граммовый патрон, но он почему-то не взорвался, тогда решили заложить уже килограмм толу, произошел взрыв, много кусков льда и снега упало на палубу «Вайгача», но все же результат оказался жалким; льдина не треснула, а в ней лишь образовалась воронка. Два последующих взрыва двухкилограммовых патронов тоже ни к чему не привели, почему и было решено утром спустить водолаза для обследования. Была роскошная, совершенно светлая северная ночь. Начали получать от «Таймыра» телеграммы, из которых мы узнали, что он идет к северу от Колючинской губы, а также последние новости о войне.