Не знаю, сколько времени я стоял столбом и глупо моргал глазами.
Потом повернулся и полез в леталку.
***
Уже на подлёте я увидел, что на площадке суетится человек шесть сторожей.
Дал небольшой круг над парком, отчаянно пытаясь собрать разрозненные осколки мыслей.
А потом повернул машину и эффектно посадил её на небольшую зелёную лужайку - в прямой видимости охранников, но метрах в пятистах от стоянки.
И стал ждать.
Я понадеялся на обычный, естественный человеческий рефлекс - и эта надежда оправдалась. Все шестеро рванули ко мне, напрямик, прыгая через невысокие декоративные изгороди, задыхаясь от бега - они даже позабыли напрочь про свой электрокар-жук, на котором, видимо, примчались по тревоге. Впрочем, на нём пришлось бы ехать по дорожкам, так что много они бы тоже не выиграли. В руках сторожа держали лучеметы, но стрелять пока не торопились.
Я дождался момента, когда все охранники преодолели последнюю изгородь - наиболее шустрые к этому мгновению уже подбегали к флайкару.
И вот тогда взлетел, нахально свистанув днищем прямо над их головами.
Я даже не подозревал, что маломощная, в общем-то, машинка может так разогнаться на пятистах метрах.
К следующему в ряду флайкару я притёрся борт к борту, едва не царапнув его неубранным косым крылом. Моментально отключился - что значит адреналинчик-то! Вывалился из люка.
Слияние. Защита, дверь. Отрыв.
Сторожа, пыхтя и краснея лицами, мчались обратно. Кто-то посообразительней пальнул из лучемета. Мимо. Далековато для точной стрельбы.
Я уже в машине. Слияние. Я взмываю в воздух.
Напоследок мне в днище все-таки всаживают пару очередей. Больно. Но серьёзных повреждений нет, все работает нормально. Лечу.
На этот раз я обошёлся без кульбитов.
***
- Нормально, - бросил Кот. - Вот теперь хорошее время показал.
Флайкар издавал мерное негромкое гудение, покачиваясь на небольшой высоте; окрестности зоопарка остались уже далеко позади.
Мы всей шоблой развалились в креслах. Вёл машину не я: посадив леталку на поляне, я умудрился-таки хлопнуться в обморок, правда, кратковременный. Лейтенант велел переложить меня в кресло и за пульт уселся сам.
Не могу сказать, чтобы это получалось у него уверенно; тем не менее, мы удалялись от опасного района на неплохой скорости, что, собственно, и требовалось в первую очередь.
- Как состояние? - спросил Кот чуть насмешливо. - Ещё экспериментировать будем или хватит на сегодня?
Ого, он даже интересуется моим мнением. Какой прогресс.
Впрочем, это ещё не значит, что я действительно могу выбирать.
- Возвращать флайкар на стоянку не буду, - заявил я. - Лучше здесь пристрели.
Лейтенант рассмеялся.
- Что ж я, изверг какой, - весело произнес он. - А видел бы ты, Птаха, свою рожу обалдевшую, когда живот себе щупал.
Это было, когда я только пришёл в себя после обморока. Первым делом я изумился, что у меня ничего не болит, и торопливо стал ощупывать тело. Мысль, что попали из лучеметов все-таки не в меня, а в леталку, появилась с некоторым опозданием.
- Хорош тебе ржать, - сказал я Коту. - Впечатление-то было полное, будто засадили в меня. Знаешь, как приятно.
- А то, - согласился лейтенант. - А вот интересно. Если ты сейчас к машине подключишься, ты эти ожоги почувствуешь?
Я поразмыслил.
- Как ожоги - уже нет, пожалуй. Это скорей психологический выверт. Просто как небольшое повреждение обшивки.
- Вот и хорошо, - кивнул Кот. - Значит, сможем ещё один фокус попробовать.
Ну, правильно. Моё мнение он спрашивал исключительно ради красного словца.
- Что надо делать?
- Ты отдыхай пока. А потом попробуем вот что. Я буду продолжать вести машину, ты останешься там, где сидишь. Твоя задача - перехватить у меня управление. Я буду пытаться развернуть леталку налево, а ты - направо. Если машина уйдёт направо, считай, экзамен сдан.
- Э-э, парни! - забеспокоился Студень. - А вы нас так не уроните?
- Не должны, - бесстрастно пожал плечами лейтенант.
***
Это было совсем просто. Управление я у Кота отнял легко и нежно; он, по-моему, даже не успел отследить, в какой момент. Он ещё готовился к напряжённому поединку, остервенело лупил по клавишам, перенастраивал пульт, пытаясь осложнить мне задачу - а машина уже описала грациозный вираж, совершив правый разворот и уверенно утвердившись на новом курсе.
- Как ты это сделал? - изумился Кот, осознав происшедшее. - У меня пульт вроде до сих пор живой, всё отзывается. Полное впечатление, что я веду машину, только вот летит она почему-то не туда.
Я слышал его голос - теперь он казался мне приглушенным и каким-то... гулким, что ли, словно я воспринимал его одновременно с нескольких сторон. Ну, это понятно - мой-то слух никуда, конечно, не делся, да плюс сенсоры в салоне. Правда, одно от другого не отличишь. Точно так же я мог видеть Кота и остальных ребят - в объёме, но необычно мелкими, будто игрушечными. Тоже сенсорами, надо полагать. И тоже одновременно с разных сторон. Здорово.
А вот рассматривать собственное, выглядящее бесчувственным тело, запрокинувшееся в кресле с неподвижно распяленными глазами, было немного неприятно. Впрочем, это с непривычки. Я знал, что от моего затылка сейчас тянется тончайшая нить симбионта, объединившая тело с леталкой, подключившая к машине мой мозг - но углядеть её мне не удалось.
Ответить лейтенанту я, к сожалению, не мог, поэтому только мысленно усмехнулся.
Конечно, у него живой пульт, ещё бы - я ведь его не отключал. Я даже не отсекал исходящие сигналы - просто мягко гасил их уже в исполнительных частях. Легко и изящно. Мне понравилось.
- Резвишься, - догадался Кот и хмыкнул одобрительно. - Ну-ну.
Над горизонтом прорезались первые зубья городских высоток.
- Дуй прямо к Норе, - скомандовал лейтенант. - Держись пониже, между домами.
На улицах Норы мы произвели фурор, проносясь со свистом на высоте нескольких метров над тротуаром, лихо вписываясь в повороты на перекрёстках.
- У-ух! Э-эх! - покрикивал кто-то из ребят, когда я в очередной раз выходил из виража, чуть не цепляя крылом бетонную стену.
Давно я так не веселился.
- Притормози, охламон! - прорезался наконец-то и голос Кота. - В следующем квартале бывший магазин помнишь? Где широкая витрина без стекла? Вот туда внутрь и загоняй. Да поаккуратнее, чёрт тебя!
По-моему, кто-то даже взвизгнул, когда я с разворота вписался в пустой витринный проём и, подрагивая подвывающими от натуги тормозными подкрылками, довернул вглубь магазина, с ювелирной точностью приткнувшись между здоровенной бандурой, бывшей когда-то стационарным холодильником, и дверью в подсобные помещения.
Заглушив мотор, я вышел из слияния.
- Ух, - выдохнул Студень, опираясь на подлокотники и с трудом вытаскивая своё тело из кресла. - Вроде, живые.
- Ну, аттракцион! - восхитился Полоз. - Даже если мы не сделаем ничего, кроме этого полёта, нас и то год будут вспоминать!
- Хорошо бы ещё, чтоб не посмертно, - пробурчал Студень. - Я теперь не так боюсь того, что нас легавые повяжут, как того, что нас Птаха на лету угробит.
- Ладно, парни. Пошли, - скомандовал Кот.
На выходе я легонько придержал лейтенанта за рукав.
- Ну, что ещё? - недовольно спросил он, когда мы остались вдвоём.
- Есть проблема, Кот. Я ведь не знаю точно, на сколько пассажиров рассчитана та бронированная леталка. Обычно в ней пилот и ещё трое - два охранника и старик. Какой-то запас обязательно должен быть, так что пятерых с высокой вероятностью она потянет. Больше - уже риск. Или не вместимся, или перегрузимся и потеряем в манёвре. Управляемость там и так вряд ли хорошая.
- На то ты и нейродрайвер, - дёрнул бровью лейтенант. - Впрочем, не вижу, в чем ты тут нашёл проблему. Четверых будет более чем достаточно.
- Ребята все уверены, что пойдут на дело.
- Это всего лишь вопрос денег, Птаха. Разработка и подготовка - тоже участие в операции, так что свой кусок каждый получит. Поменьше, естественно, ну так ведь и риска меньше, а кусок все равно выйдет нехилый. Если дело выгорит, конечно.
Кот пожевал губами, добавил:
- Но, может быть, ты и прав. Уже пора всё это утрясти.
Вслед за лейтенантом я вышел из машины - и только теперь обнаружил, что на этот раз мне досталась жёлтая леталка, на бортах которой изображены весело отплясывающие ярко-розовые мартышки.
- Кот, - задумчиво поинтересовался я, - розовые мартышки тебя не смущают?
Лейтенант хмыкнул.
- На дело мы на этой тачке не пойдём, Птаха, - объяснил он мне тоном, каким разговаривают с надоедливым маленьким ребёнком. - Это так, развлечение и тебе тренировка. Для дела мы леталку сопрём прямо в городе, я уже присмотрел, где. Всё будет чётко. Главное, сам не облажайся.
11.
В выборе леталки для "дела" наш лейтенант превзошёл себя - розовые мартышки перед этим просто бледнели.
По медленно просыпающемуся, ещё необычно тихому, только-только умывшемуся рассветными лучами городу мы пёрли напрямик через центр к заветному казино на ярко-красной, как бычья ярость, несуразной, как жук-богомол, и иллюминированной, как новогодняя ёлка пожарной машине, угнанной нами прямо из депо.
Время мы выдерживали чётко. На подлёте к крыше Кот дал знак, и я врубил сирену. Мощный бас пожарного ревуна заставил содрогнуться благополучных обывателей, ранними пташками спешащих поутру на хорошо оплачиваемую работу, и тех, кто в это же время с работы возвращается, удовлетворённый ещё одними спокойно прожитыми сутками; вырвал из сладкого утреннего полусна мирно дремлющих сторожей в пустых зданиях и заведениях; встрепенулись, показалось мне, даже листья деревьев на бульваре. Каждый из людей, наверное, с облегчением подумал в эту секунду: "Какое счастье, что это не ко мне".
На крыше казино двое охранников, только что подсадивших на подножку флайкара старичка-казначея и уже поднимавшихся следом, остановились и посмотрели в нашу сторону.
***
Вечер накануне ограбления я провёл с Ликой.
В этот раз я принёс с собой бутылку вина - ординарного красного.
- Можешь не пить, - сказал я суховато, прямо в дверях демонстрируя хозяйке свою покупку. - Я сам выпью бокал, максимум два. Но орать не смей. Сегодня не смей.
- Я не буду, - отозвалась она тихо. - Сегодня не буду, милый. И даже выпью с тобой немного. Только... видишь ли, Птаха, у меня нет бокалов.
Так что мы цедили кислое и терпкое вино из гранёных стаканов, мелкими глоточками, а вслед за каждым глоточком клали в рот по арахисовому орешку в глазури из чёрного шоколада, катали орешек на языке, чтобы глазурь чуть подтаяла, а потом раскусывали эту ароматно-горьковатую сладость, и снова делали глоточек вина.
- Остался один орешек, - вздохнула Лика, поднимая тёмно-коричневую горошину тонкими пальцами с ярко-алыми коготками. - Возьми себе. На удачу.
Я покатал орешек по ладони и сунул в нагрудный карман.
- Нет, съешь! - запротестовала Лика.
- Завтра, - пообещал я.
***
Тот из охранников, что уже стоял на подножке, соступил одной ногой вниз и так и застыл с обалдевшей рожей у открытого люка флайкара; второй неуверенно тянулся к лучемёту.
Бешено завывал ревун.
- Этих бей сразу пеной! - крикнул мне Кот. - Этих надо стопроцентно выключить!
Утяжелённая дверца люка вздрогнула и медленно поползла вниз, отсекая внутренности бронированной леталки-сейфа и от охраны, и от тех, кто вздумал бы на эти внутренности без должных оснований покуситься.
- Пену, Птаха! - резко бросил Кот. - Пора!
***
Весь вечер мы с Ликой почти не разговаривали.
Это не было напряжённым молчанием взволнованных людей. Скорее, наоборот - свидетельством покоя, воцарившегося в крошечной квартирке и в душах двух одиночек, случайно повстречавшихся и подаривших друг другу немного драгоценного тепла. В этот вечер мы молчали не порознь, а вместе, и редкие малозначащие фразы и реплики гармонично вплетались в это молчание, не разрушая его.
Только в первый раз пригубив вино, Лика спросила:
- Птаха, наверное, я должна сказать тост?
- Не должна, - качнул я головой, невольно вспомнив те многочисленные и пошлые банальности, которые обычно произносят люди в подобных случаях.