Но военные столкновения между кланами, характерные для этого строя, ослабляли страну. Этим и воспользовались англичане. В 1541 г. Генрих VIII присвоил себе титул короля Ирландии, включив вождей кланов в состав английской знати.
Затем начались конфискации земель. Воспользовавшись столкновением между вождями двух кланов, королева Мария Тюдор объявила это мятежом и конфисковала земли мятежников. Естественно, это никак не соответствовало родоплеменным отношениям, при которых земля не являлась собственностью вождей. Так продолжалось и далее, английские короли вмешивались в распри ирландских вождей, конфискуя у враждующих земли. При Елизавете такая политика, наконец, вызвала восстание против английского господства, в результате подавления которого в руки англичан перешла большая часть земли в Ирландии.
Конфискованные земли раздавались английским дворянам, фаворитам, военным. При Кромвеле государственная задолженность офицерам и солдатам погашалась предоставлением земель в Ирландии. В большинстве случаев солдаты продавали документы на землю земельным спекулянтам. Новые землевладельцы сдавали землю мелкими участками в аренду ирландским крестьянам на крайне кабальных условиях.
Современник писал, что большинство ирландцев «не потребляет хлеба вообще… На трех четвертях сего острова народ довольствуется картофелем, а в северной части – кашей из овса, из коей они делают сухари, и похлебкой. Таким-то образом бедный, но привыкший к лишениям народ кормит нацию, каковая имеет куда больше природных богатств, нежели он сам» [1, т. 3, с. 383].
Первой британской колонией на Атлантическом побережье Северной Америки стала Виргиния, основанная в 1584 г. Уолтером Ралеем. Берега Южной Америки с их золотом, серебром и другими богатствами были уже захвачены испанцами, поэтому англичанам пришлось довольствоваться сравнительно бедными по тогдашним представлениям землями Северной Америки. В начале XVII в. здесь возникает ряд новых английских колоний: Новая Англия, Новая Шотландия, Каролина, Мэриленд.
В отличие от испанских колоний в Южной Америке, где беспощадно эксплуатировался труд туземцев, английские колонии были аграрными переселенческими. Процесс огораживания лишал земли английских крестьян, и теперь они искали потерянную землю за океаном. Но у них не было средств ни для переезда через океан, ни для основания хозяйства на новом месте. Поэтому организацию колоний брали на себя акционерные компании из купцов. Крестьяне подписывали контракт с такой компанией, она их перевозила через океан, обеспечивала необходимыми средствами производства, а за это крестьяне должны были погасить свой долг компании, бесплатно на нее работая в течение пяти лет, после чего становились свободными колонистами. Такие подписавшие контракт люди назывались «кабальными слугами».
Другую часть переселенцев составили пуритане, которые спасались за океаном от преследований со стороны господствовавшей англиканской церкви. Именно они основали Новую Англию, ставшую впоследствии центром английских владений в Америке. И в Соединенных Штатах до сих пор считается особенно престижным иметь среди своих предков одного из тех пуритан, которые первыми в 1620 г. прибыли сюда на корабле под названием «Майский Цветок».
Кроме того, население колоний пополнялось ссыльными: Америка стала местом ссылки. Если такой ссыльный не мог оплатить судебные издержки и переезд через океан, он становился «белым рабом»: чтобы компенсировать государственные затраты, его продавали в рабство на 7 лет.
На Востоке территориальные захваты начались значительно позже. Основанная в 1600 г. английская Ост-Индская компания была торговой. Она получила от Елизаветы монопольное право на торговлю от мыса Доброй Надежды до мыса Горн. Естественно, дарованная королевой монополия касалась только англичан: купцы других государств не подчинялись английской королеве. Тем не менее первые же торговые экспедиции в Индию приносили прибыль в 200–300 % на капитал, и дивиденды компании составляли около 40 %.
Капиталистические изменения произошли и в кредитной системе Англии. По специальному решению английского правительства в 1694 г. был учрежден Английский акционерный банк. Это был первый эмиссионный банк в Европе, т. е. он получил право выпускать банковские билеты (банкноты) с твердым курсом. В отличие от векселей континентальных банкиров банкноты Английского банка не были именными и заменяли строго определенное количество звонкой монеты. Они и стали первыми бумажными деньгами в Европе.
Рассмотрение хода английской буржуазной революции не является задачей экономической истории. Эта революция продолжалась почти 20 лет (1640–1659 гг.) и не вполне соответствовала обычным представлениям о буржуазной революции. Это не была революция буржуазии против господства феодалов. Интересы обуржуазившегося дворянства, джентри, в основном совпадали с интересами городской буржуазии. Поэтому в Англии лендлорды, бывшие феодалы, сохранили и после революции свои земельные владения. Но они уже не были феодалами. Они существовали не за счет феодальной ренты, а жили за счет арендной платы или вели на своей земле крупное товарное производство с использованием наемного труда.
Однако буржуазная революция и не должна создавать новую буржуазную экономику. Она лишь приводит политическую надстройку общества в соответствие с экономикой, потому что буржуазная экономика в основном складывается до революции независимо от воли людей по своим экономическим законам. В этом отношении французская буржуазная революция, которая разрушила феодальную структуру хозяйства, была скорее исключением, чем правилом.
А реорганизация политической надстройки, которую совершает буржуазная революция, выражается в ликвидации сословных привилегий, демократизации государственного строя, т. е. замене монархии республикой или ограничении власти короля, превращении феодальной монархии в буржуазную».
Основным содержанием английской революции стала борьба между парламентом и королем». Король действительно пытался усилить свою власть, опираясь на сохранявшиеся остатки феодальных порядков на севере страны, на союз с традиционным врагом – Испанией. Но власть короля в прежде была ограничена парламентом, который контролировал государственные расходы. Карлу I отрубили голову. Но конституционная монархия, монархия, ограниченная парламентом, была восстановлена, причем в составе парламента даже сохранилась палата лордов, представлявшая интересы крупной земельной аристократии.
Важной составной частью революции стало движение разоряемого крестьянства против огораживаний, за сохранение общинного землевладения и общинных порядков («диггеры»). Это движение приобрело идеологическую окраску борьбы пуритан против господства англиканской церкви. Но это движение было обречено: натуральное крестьянское хозяйство, общинные отношения, как и традиционные порядки мэнора, были уже пройденным этапом.
Литература
1. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 2–3. М., 1992.
2. Всемирная история, Т. 4. М., 1958.
3. История Европы. Т. 3–4. М., 1993–1994.
4. Кулишер И. М. история экономического быта Западной Европы. Т. 2. М.-Л., 1931.
5. Лавровский В. М. Проблемы исследования земельной собственности в Англии XVII–XVIII вв. М., 1958.
6. Мотылев В.И. Экономическая история зарубежных стран. М., 1961.
7. Маркс К. Капитал. Т. I. Соч. Т. 23.
8. Петрушевский Д. М. Восстание Уота Тайлера. М.; Л., 1927.
9. Полянский Ф. Я. Экономическая история зарубежных стран. Эпоха капитализма. М., 1961.
10. Сказкин С. Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в Средние века. М., 1968.
8. Ульям Пегги
8.1. Петти шагает сквозь века
Петти был если не знаменит, то хорошо известен уже при жизни. Мак-Куллох писал в 1845 г., что «сэр Уильям Петти был одной из самых замечательных личностей XVII столетия». Более того, он прямо называл Петти основателем трудовой теории стоимости и проводил от него прямую линию к Рикардо.
И все-таки Уильям Петти был в полной мере открыт для науки лишь Марксом. Только Маркс, по-новому осветив всю историю политической экономии своим материалистическим и классовым анализом, показал подлинное место, которое занимает в ней гениальный англичанин. Петти – родоначальник буржуазной классической политической экономии, которая перешла к анализу внутренних закономерностей капиталистического способа производства, к поискам закона его движения.
Маркса сильно привлекала эта яркая и своеобразная личность. «Петти чувствует себя основателем новой науки…», «Его гениальная смелость…», «Оригинальным юмором проникнуты все сочинения Петти…», «Само заблуждение Петти гениально…», «Настоящий шедевр по содержанию и по форме», – эти оценки из разных произведений Маркса дают представление о его отношении к «гениальнейшему и оригинальнейшему исследователю-экономисту».
Еще Мак-Куллох отметил довольно странный факт в судьбе литературного наследия Петти. При всей важности его роли сочинения Петти никогда не издавались полностью и существовали лишь в старых разрозненных изданиях, ставших к середине XIX в. библиографической редкостью. Мак-Куллох заканчивал свою заметку о Петти скромным пожеланием: «Благородные потомки Петти, к которым перешли как немалая доля его таланта, так и его поместья, не могли бы воздвигнуть лучший монумент его памяти, чем издание полного собрания его трудов».
Но «благородные потомки» Петти – графы Шелберны и маркизы Лэнсда-уны – отнюдь не горели желанием выставлять на всеобщее обозрение своего предка, который был сыном небогатого ремесленника, приобрел богатство и дворянство не слишком благовидным способом и, по словам одного нового биографа, имел «громкую, но сомнительную репутацию». Этот же биограф (Эмиль Страус) отмечает, между прочим, что и в середине XX в. в фамильном архиве Лэнсдаунов оставалось много неизвестных трудов Петти.
Эта сторона дела свыше двух столетий представлялась наследникам Петти более важной, чем научная и историческая ценность его сочинений. Только в самом конце XIX в. было издано первое, пока единственное и отнюдь не полное собрание экономических работ Петти. Тогда же один из его потомков опубликовал первую биографию Петти. В 20-х гг. нынешнего века были изданы некоторые рукописи и переписка.
Теперь стали яснее политические взгляды Петти, его общественная и научная деятельность, связи с крупнейшими учеными эпохи. Стали известны многие детали его жизни. Великие люди не нуждаются в подмалевке их портретов, в замазывании пороков и недостатков. Это в полной мере относится к Уильяму Петти. В истории человеческой культуры он останется не как крупный ирландский землевладелец и ловкий (хотя и далеко не всегда удачливый) придворный, а как смелый мыслитель, открывший новые пути в науке об обществе.
Историческая роль Петти заключается, в первую очередь, в том, что он выступил зачинателем направления, из которого вышла английская классическая политическая экономия. Современные буржуазные экономисты, признавая Петти большим ученым и яркой личностью, нередко отказывают ему в роли предшественника Смита, Рикардо и Маркса. Место Петти в науке часто ограничивают лишь созданием основ статистико-экономического метода исследований.
Шумпетер утверждает, что у Петти нет трудовой теории стоимости (и понятия стоимости вообще), нет сколько-нибудь заметной теории заработной платы, а следовательно, «не может быть и намека на понимание прибавочной стоимости. Своей репутацией он якобы обязан только «декрету Маркса, которым
Петти был объявлен основателем экономической науки», а также восторгам некоторых буржуазных ученых, которые, как намекает Шумпетер, так сказать, не предполагали, на чью мельницу они льют воду.
В целом ряде работ Петти рассматривается только как один из представителей меркантилизма, может быть, один из самых талантливых и передовых, но не более того. В крайнем случае ему ставится в заслугу помимо открытия статистического метода трактовка частных экономических проблем и вопросов экономической политики: налогообложения, таможенных пошлин. Нельзя сказать, что эта точка зрения абсолютно господствует в современной науке. Высказываются и иные взгляды. Роль Петти в экономической науке, связь его теории с теориями Смита, Рикардо и Маркса рассматриваются в более правильной исторической перспективе. Однако ведущей является позиция, которую занимает Шумпетер.
8.2. От юнги до помещика
Юный Робинзон Крузо, герой романа Дефо, тайком бежал из дома и ушел в море. Так начались все его приключения, уже два с половиной столетия волнующие читателей. Подобная история произошла в семье суконщика Энтони Петти из города Ромеи в Хэмпшире (Южная Англия): его 14-летний сын Уильям отказался заниматься наследственным ремеслом и нанялся в Саутхэмптоне юнгой на корабль.
Уход в море был в Англии XVII и XVIII вв. обычной формой протеста юношей против серой, будничной жизни, выражением искони присущей молодости тяги к приключениям и независимости. Это не было бунтом против буржуазного образа жизни: напротив, тяга к приключениям более или менее сознательно связывалась у этих юношей со стремлением к обогащению и к утверждению своей личности в новом буржуазном мире. Такая черта полностью характерна и для молодого Петти.
Через год Петти сломал себе на корабле ногу. По суровым обычаям того времени он был просто высажен на ближайшем берегу. Им оказалось нормандское побережье на севере Франции. Его выручили прирожденная практичность, способности и удача. В автобиографии Уильям Петти с бухгалтерской точностью, опять-таки достойной деловитого Робинзона, сообщает, с какой незначительной суммой денег он был свезен на берег, как он ее использовал, как увеличил свое «состояние» куплей и выгодной перепродажей разных мелочей. Пришлось купить и костыли, от которых он, впрочем, скоро отделался.
Петти был своего рода вундеркиндом. Несмотря на скромное образование, которое могла ему дать городская школа в Ромеи, он настолько знал латынь, что обратился к отцам иезуитам, имевшим свой коллеж в городе Кане, со стихотворным латинским «заявлением» о приеме. То ли бескорыстно изумленные способностями юноши, то ли с расчетом сделать ценное приобретение для католической церкви, иезуиты приняли его в колледж и взяли на свое содержание. Петти пробыл там около двух лет и в результате, по его собственным словам, «приобрел знание латыни, греческого и французского языков, всей обычной арифметики, практической геометрии и астрономии, важных для искусства навигации…». Математические способности Петти были замечательны, и он до конца жизни оставался в этой области на уровне достижений тогдашней науки.
В 1640 г. в Лондоне Петти зарабатывает на жизнь черчением морских карт. Потом он три года служит в военном флоте, где его способности к навигационному делу и картографии оказываются весьма полезными.
Эти годы – разгар революции, ожесточенной политической и идейной борьбы, начало гражданской войны. В принципе 20-летний Петти – на стороне буржуазной революции и пуританской религии, но никакого желания лично ввязываться в борьбу он не имеет. Его влечет наука. Он уезжает в Голландию и Францию, где изучает в основном медицину. Такая разносторонность не только признак личной талантливости Петти: в XVII в. выделение отдельных наук только начиналось, и ученая универсальность не была редкостью.
Следуют три счастливых года странствий, бурной деятельности, напряженного поглощения знаний. В Амстердаме Петти зарабатывает на жизнь в мастерской ювелира и оптика. В Париже он служит секретарем философа Гоббса, живущего там в эмиграции. К 24 годам Петти вполне сложившийся человек, обладающий широкими знаниями, большой энергией, жизнерадостностью и личным обаянием.
Вернувшись в Англию, Петти скоро становится в Оксфорде, где он продолжает изучать медицину, и в Лондоне, с которым его связывает работа ради денег, видным членом группы молодых ученых. Эти люди сначала в шутку называли себя «невидимой коллегией», а вскоре после Реставрации создали Королевское общество – первую академию наук нового времени. Когда в 1650 г. Петти получил в Оксфордском университете степень доктора физики и стал профессором анатомии и вице-принципалом (нечто вроде проректора) одного из колледжей, «невидимая коллегия» стала собираться в его холостяцкой квартире, которую он снимал в доме аптекаря.