Но только когда они вернулись, чтобы закрыть магазин Длареба, они поняли, откуда появились булавки. Некоторые из людей хотели сжечь этих маленьких кукол отталкивающего вида, отвратительно позирующих и косящихся на прохожих, в то время как другие считали, что их скульптура стала чуть менее грубой, чем раньше. Но в огне куклы не горели, а только издавали странные визжащие звуки, и их пришлось бросить в мутное море под затуманенными звёздами.
Непостижимыми являются пути богов, и у людей нет надежды постичь их. Как только последнее из этих чучел было брошено в бормочущее море, оно начало слегка бурлить, словно что-то с сомнительными намерениями смеялось прямо под поверхностью воды. И поэтому люди ушли от моря быстрее, чем им следовало бы, и так и не заметили, пока не стало слишком поздно, что нечто ползло вслед за ними - его чёрная, резиновая шкура блестела от влаги. Оно преодолело пляж и дамбу, ненавязчиво скользнуло вверх по кривым переулкам в темноту и туман.
И только Лир, который явно тронулся умом из-за чего-то, что он видел, может рассказать об этом шокирующем финальном ужасе: о том, что за существо извивалось в ночи и добралось до могилы Длареба, и открыло её, издавая неприятные сосущие звуки; что за монстр вытащил сопротивляющийся, кричащий труп из его секретной норы в грязи и потащил его, всё еще изгибающегося и ругавшегося, назад к таинственным причалам и бурлящей, неприятной воде; и как, спустя несколько часов, оба были протиснуты в нескладную башню через крошечное освещённое окно чем-то, что имело зловещее сходство с щупальцем дьявольской рыбы.
ГЛАВА VII
ХАЗУТ-КЛЕГ
Слиф выскользнул из насмешливых теней сомнительного сна, будучи сам, как тень, и обнаружил запертые ворота, на которые указывал знак на камне. Слиф видел этот знак в других снах и предпочитал никогда не игнорировать его загадочное предупреждение, понимая, что неразумно быть упрямым, когда человек не знает, кому он должен будет ответить позже. Но теперь он вспомнил о коралловых куполах древней Катурии, которые давно исчезли из Мира, оставив вместо себя лишь звёзды. Затем Слиф подумал о красочных павильонах и ароматных садах среди деревьев гинкго; о том, как менестрели тихонько звонили в свои колокольчики и сладко играли на флейтах из розового дерева; и Мэтью Филлипса, которого Слиф покинул спящим на маленьком чердаке в Провиденсе, оставив ему только книги и сны для отражения приступов безумия, пока он не выяснит, куда улетела Катурия. И Слиф спустился к запертым воротам, потому что город, стоящий за ними, не имел названия на картах, но значился только в схемах, по которым закрытые группы астрологов ищут советов у мятежных звёзд.
Конструкция этих ворот - ни что иное, как высокая, запутанная паутина из пёстрых змей, чьи глаза слишком влажные, чтобы их можно было принять за аметисты. Слиф сидел, скрестив ноги, рядом с воротами, так, чтобы ему не пришлось слишком пристально смотреть в страшные глаза змей.
В это время пришла злая старуха в чёрном одеянии, волоча свой дьявольский мешок. Он вонял тошнотой бальзамирующих специй и мускусом отвратительных слизистых тварей, что ползают под сырыми камнями. Слиф совершенно ясно слышал, что старуха бормотала что-то себе под нос, или, возможно, она обращалась к чутким ушам кого-то, кто шевелился в мешке. Но когда она нажала на потайную защёлку и юркнула в ворота, Слиф вскочил и проскользнул за ней (и, конечно же, задел тот крошечный серебряный шнур, который звонит в колокольчик в маленькой комнате, очень глубоко под землей, где живёт в полном одиночестве в темноте за пределами мира Тот, кто, услышав этот маленький колокольчик, взял в лапу серебряное перо и начал записывать).
Затем эта старуха обернулась и косо взглянула на Слифа, размахивая своими длинными, бесформенными рукавами в жестах, явно указывающих на звёзды. Слиф не мог понять эти жесты, но он догадался, что они не сулят ему ничего хорошего. И когда старуха действительно наклонилась, чтобы развязать свой пугающий мешок, который уже сопел в сторону Слифа, он убежал и скрылся за дюной. А старуха только свистнула мешку и заковыляла с ним к сторожевым огням города.
Слиф смутно осознавал, который был час, когда он увидел, как Ночь зловеще отступает на Запад, в свой мифический колодец, откуда она согласно легендам проходит подземными путями и вновь появляется на Востоке. Звёзды друг за другом медленно плыли по неровному краю Мира; и вскоре не стало больше звёзд, потому что только Ночь вправе владеть таким сокровищем, а не те мрачные сумерки, который вечно витают над городом. Но Слиф не думал об этих вещах, он только задавался вопросом, почему Ночь уходит с появлением Дня, и не пытается захватить всё небо? И он вспомнил рвение старухи, указывающей ему на какую-то определённую звезду. Ибо одна бледная звезда никогда не уходила в пропасть, но бодро стояла над темными базальтовыми башнями...
Между тем три фигуры приближались к Слифу с Востока. Ему не понравился вид этих фигур, или то, как один из них странно прыгал на четвереньках, а другой подгонял его. Их движение было тихим и быстрым. Слифу не пришлось долго ждать, троица быстро оказалась под его дюной, на крутой склон которой он уже вскарабкался, чтобы наблюдать за Ночью. Слиф мог даже прочитать иероглифы на желтой одежде этого первого Существа, чешуйчатая морда которого выражала ужасную усмешку. Его долговязый слуга был завернут в саван и управлял третьим существом с помощью железной пики. Последнее было слишком отвратительно, чтобы его можно было описать. Первое существо сделало знак своим товарищам и прошипело им сквозь ряд пугающих многочисленных зубов: "Сегодня вечером был шёпот среди звезд." "Конечно, настало время", молвил долговязый. Третье создание вообще ничего не сказало, но захихикало и вытерло слюну со своего мягкого, дряблого подбородка. Затем все трое последовали через равнину к городу и его ужасной звезде. Слиф тихонько спустился с дюны и последовал за троицей, держась на разумном расстоянии, и в результате потерял их в переулке в районе улицы табачных лавок.
Улицы этого города тёмные, узкие и извилистые, и очень во многих местах мрачные дома опасно наклоняются, чтобы перекрыть одинокие тропинки, и доводят некоторые закрытые мансардные окна до страшной близости к скользкой брусчатке. Дома все шатаются; серые, покрытые коркой из лишайника кирпичи подозрительно смотрят сквозь оконные рамы из свинца. Странные голоса, не свойственные ветру, бормочут в переулках. Слифу не нравилось, как были расположены эти дома, из-за них улицы выглядели запутанными. Иногда тенистые переулки вели в широкие дворы под открытым небом, где потрескавшиеся плиты до сих пор несли на своей поверхности злобные астрологические символы и имена многих, пользующихся дурной славой демонов, а также имена некоторых менее известных, но бесконечно более страшных сущностей. Но Слиф тоже не хотел задерживаться в этих тёмных подозрительных дворах, потому что пугающие окна, смотрящие на них, были распахнуты, и к ним были прикреплены верёвочные лестницы. Наконец, он натолкнулся на маленькие железные ворота, которые явно были сделаны тем же мастером, что изготовил ворота из бронзы за пределами равнины; но Слиф не стал подходить к воротам слишком близко, видя, что здесь глаза змей сделаны более умело. Также Слиф не хотел беспокоить Стража, сидящего с другой стороны от малых ворот. Этот угрожающий персонаж сидел на корточках спиной к Слифу, выполняя особые ужасные ритуалы своим посохом.
Поверх головы стража и чуть выше части тела, которая служила ему плечом, Слиф видел широкую, мощёную аллею, освещённую греховными красными огнями храмов, возвышавшихся по обе стороны. Это были храмы, посвящённые всем недостойным богам, которых люди отрицают, глупо полагая, что поклонение для богов в Ультаре может иметь какое-либо значение. У местных жителей есть странные легенды о запрещённых идолах, которым приносят жертвы без какого-либо соблюдения правильного времени, не обращая внимания в каком созвездии находится Луна. Эти боги жаждут иной плоти, не козлиной. На этой улице за воротами также стоял низкий, ужасный дом без окон. Слиф впервые заметил его, когда низкорослый смуглый мужчина с мечом, покрытым драгоценными камнями, крадущейся, скользящей походкой вышел из двери этого дома и направился на Пантеон-стрит по какому-то делу, для которого темнота и драгоценности имели важное значение.
Через несколько минут появилась вторая фигура из того же низкого, ужасного дома... та злобная старуха в чёрном с её жутким мешком. Казалось, что у неё появились срочные дела, она бросилась к железным воротам и оттолкнула чудовищного Стража; тому пришлось удалиться, упираясь и рыча, в трещину, лежащую в основании ониксовой стены. Затем она прошла через ворота и направилась в узкую аллею. Но когда Слиф повернулся, чтобы выйти на широкую улицу с храмовыми огнями, он обнаружил, что огромное туловище Стража уже вернулось обратно на своё место напротив закрытых ворот. И опасаясь, что он никогда не сможет найти обратный путь через эти извилистые переулки, боясь того, что может случиться, если он этого не сделает, Слиф поспешил назад в том направлении, которое ему меньше всего нравилось, но инстинкт подсказывал Слифу, что нужно следовать за ведьмой.
И как только аллеи начали играть странные трюки с его здравомыслием, Слиф заметил, что смутная фигура старухи только что скользнула за угол, а тот бесформенный чёрный мешок ковылял за ней по пятам. Но когда Слиф поспешил туда, где он видел старуху, она уже исчезла. Затем в верхней комнате одного дома зажглась свеча, чьё-то лицо прижалось к оконному стеклу, и где-то позади Слифа дверь, чьи петли были в плачевном состоянии, медленно открылась...
А в большом дворе, где чувствительные дома в безумстве испуганно отклонились от чего-то ужасного, и странные, мерцающие тени шуршали своими чёрными крыльями в свете той адской звезды, и садились на башню без окон, хихикая и свесив вялые щупальца, Слиф обнаружил старуху. Она стояла на пятой ступеньке древнего помоста, весь он был украшен ужасными, тайными именами Азатота, выложенными крошечными изумрудами. Ведьма склонилась над богохульным, покрытом лишаем алтарём, она тихо напевала и чертила какие-то странные узоры во внутренностях ребёнка. Нечто, что старуха прочла в кровавых линиях, казалось, понравилось ей, и она трижды плюнула на алтарь, выкрикнув Имя.
Там же сидели в тени три существа, которых Слиф уже встречал на равнине. Они безразлично наблюдали за старухой. Услышав, как она выкрикнула Имя, они подкрались к подножию древнего помоста и поклонились этой злобной старухе и мешку, безвольно разбухшему возле её коленей. Мешок прошептал что-то ужасное в ухо старухи, она обернулась, чтобы взглянуть на Слифа и покачала головой, сказав только успокаивающе мешку: "Там, там", и возможно, она прошептала также "Мэтью Филлипс только что неразумно поужинал перед сном". Слиф почувствовал, что это имя ему по какой-то неясной причине знакомо. (Здесь тот скрытый протоколист в глубокой, тёмной, секретной комнате отложил серебряную ручку. А утром уборщица после неоднократных, безответных стуков в дверь, вошла в некий чердак одного дома в Провиденсе и закричала от того, что там обнаружила.)
ГЛАВА VIII
ДОБЫЧА ГОЛТОТА
Ночь, встряхнув свои древние крылья, поднялась над пустыней Куппар-Номбо и городом Голтот, который некоторые называют Проклятым. По небу со множеством прибывающих звёзд ползли злобные сумерки; в сомнительном сне беспокойно зашевелились спрятавшиеся летучие мыши; а в разрисованных повозках зажгли фимиам те люди, что были обязаны это делать. Они скандировали старые песни, как это всегда делалось по вечерам в течение последних четырёх тысяч лет.
Только из-за песен, а не из-за какой-то похвальной причины разрисованные повозки прибыли в Куппар-Номбо. Ибо хотя обманчивое время за многие века скрыло многое, эти песни всё же не дают забыть ни о величии храмов Голтота и его обелисках из известняка, ни о каких-либо слухах об искусстве, с помощью которого перемещались циклопические блоки известняка, что было связано с пылью архитекторов. Храмы Голтота всё ещё сохраняют великолепие своих украшений и бесчисленных колонн, которые выглядят призрачными в полуденном свете, струящемся через отверстия в потолке. Там возле маленьких медных лампад бритые жрецы когда-то бормотали молитвы загадочным богам, глядя в папирусные свитки. Эти боги представляли из себя странные фигуры с человеческими телами и головами кошек, ястребов, баранов и львов. Среди них был и Анубис с шакальей головой, который заботится о мёртвых. Но старых богов и королей не называют по именам последние четыре тысячи лет, так как произошло нечто, о чём даже песни не осмеливаются намекать. Некоторые люди полагают, что когда-то боги в гневе наложили проклятие на королей, и больше не вспоминали о них. Но в песнях говорится только о том, как после этого события глаза и написанное имя Анубиса были отбиты со стен храма бритыми жрецами перед тем, как сами жрецы исчезли. В песнях поётся и о том, как люди с криками бежали из своего древнего, ужасного города.
Теперь эти деяния забыты, потому что в песнях не упоминалось о них, а старые боги устали. И в городах, менее древних и ужасных, чем Голтот, смуглые странники снова задумались о богатстве своих древних царей, оставленных в одиночестве в пустыне, охраняемых только худыми шакалами и их тенями. Эти люди размышляли о том, куда можно потратить такое большое количество изумрудов и золота. Однажды утром странные, смуглые странники исчезли вместе со своими разрисованными повозками с рынков всех городов, где они предсказывали людям их судьбу за серебро и скупали голубой бисер у торговцев. Исчезновение странников никого не огорчило, кроме палачей и судей, которые не любят воров. Когда странники пришли в Куппар-Номбо, высокие стены города в вечернем свете выглядели синими.
Многое здесь было исполнено богатством древних царей. Целью смуглых людей было пройти под высокой гробницей в виде пирамиды, как это было принято, и найти там скрытую дверь, которую, как известно, имеют такие гробницы. Среди них было несколько человек, для которых искусство взлома и кражи было простым делом; и один мужчина в головном уборе с двумя рогами и странным диском между ними. Он был знаком с обычаями отчаянных расхитителей гробниц, и их прискорбным обычаем проливать кровь, так что в его задачу входило наиболее эффективное обуздание таких манер своих спутников. Многие из пришедших несли мотыги и лопаты. В Куппар-Номбо на виду прекрасных синих стен грабители советовались с жрецом, который, в свою очередь, консультировался с маленькими фетишами из слоновой кости. Вместе они решили, что предприятие, столь дорогое для всех их сердец, должно начаться на рассвете. Никто не знает, когда Снид, Лешти и Лот решили организовать свой собственный поиск, но в течение нескольких дней более чем один человек из группы странников потерял лопату или мотыгу из своих личных вещей.
Что касается Лешти и Лота, оба были, конечно, замечательными ворами, но подвиги Снида стали сюжетами для басен. Когда упоминается его имя, люди перестают улыбаться и смотрят на свои ставни; ювелиры, которые помнят, что стало с опалами гномов, справедливо боятся ловкости его быстрых коричневых пальцев; в определённой, недобросовестной четверти Селефаиса ювелиры задаются вопросом: как Лешти однажды не совсем честным способом похитил три сундука с рубинами и ключ к Склепам Зина, и всё это за одну ночь. Поэтому неудивительно, что план разработал именно Снид. И план был совсем чужд по духу господам Лешти и Лоту.
Когда эти три заговорщика покинули сторожевые огни перед окрашенными повозками, звёзды уже появились на небе, и никто из странников не заметил, как троица исчезла в тени. Возможно, кто-то видел краем глаза, как худая, пригнувшаяся фигура подозрительно скользнуло мимо, но не придал этому значения. А в другом месте кто-то слышал треск гальки (или это был только огонь?), и шелест ветерка в траве. Но, конечно же, не Снид, ни Лешти, ни Лот не старались быть особо тихими. Они уже добрались до тайной тропы, о которой не знали обычные люди. Тропа петляла мимо головокружительных стен Голтота, мимо ям с одной дальней стороны, и далее - коварными путями вела вниз в эту долину, где трое воров надеялись найти и ограбить высокую гробницу. Они не вошли бы в этот древний, ужасный город, потому что Снид много часов размышлял над старыми песнями и своим планом, и ему казалось невероятным, что старые боги, которые спали, тоже могут видеть сны. И у Снида были причины не желать встречи со снами богов. Итак, эти три вора пришли со своими мотыгами и лопатами, ведя с собой трёх зебр для непонятной цели. Снид так умело скрывал животных в своей повозке, что никто даже не подозревал, что у него есть зебры. На них воры надеялись довезти свою добычу до Дринена, тем самым посрамив своё племя. И вот трое приятелей сошли с того старого забытого пути меж разрушающихся малых гробниц и наконец обнаружили то, что ожидали меньше всего: высокой гробницы там не было!