Дирекция во всем винила полицейских, которые не смогли обеспечить должную безопасность, а те вяло отбивались, ссылаясь на то, что протестов такого масштаба и такого уровня организации в городе не случалось уже лет десять, и навыки противодействия подобным акциям несколько подрастерялись. Так что случившееся вполне можно отнести к форс-мажору. В конечном итоге стороны сошлись на том, что суд разберется, «кто виноват?», и, наконец, перешли к вопросу «что делать?».
И вот тут-то электрики подбросили в топку хорошую порцию оптимизма, популярно объяснив, что, поскольку по уровню энергопотребления «Айсберг» сопоставим с небольшим городом, то оборудование такой мощности нельзя просто так пойти и купить. Подобные вещи, как правило, изготавливаются на заказ, и срок поставки может исчисляться неделями. А с учетом того обстоятельства, что впереди три выходных дня, и многих нужных людей не будет в пределах досягаемости аж до вторника…
В этот момент Стае буквально почувствовал, как седеют волосы на его несчастной голове.
В качестве временной меры спецы предложили подать электричество по обходной схеме, но в этом случае его хватит только на запитку самых критически важных систем здания. Такое подключение можно организовать относительно быстро, но нужно определиться, что именно следует запустить в первую очередь.
В поисках крайнего все головы дружно повернулись к коменданту. Стасу и без того было тошно, а теперь еще и всю ответственность за дальнейшие последствия предлагается на него повесить. И ведь не открутишься, твоя смена – ты и отдувайся.
Он в очередной задрал голову, рассматривая фасад «Айсберга», в данный момент чем-то напоминающий звездное небо из-за крохотных светящихся точек, мерцающих в его окнах. Фонарики, свечи, экраны телефонов – каждый спасался от темноты как мог. Попытавшись поставить себя на место тех людей, кто оказался там, на верхотуре, без света, связи, тепла и воды, он попытался сформулировать свое самое жгучее желание. С учетом того, что скорого разрешения кризиса не ожидалось, и, отбросив откровенно несбыточные варианты, Стае тяжко вздохнул и выдал свое заключение:
– В первую очередь необходимо запустить лифты, хотя бы скоростные шаттлы. Надо дать жильцам возможность поскорее покинуть здание. Кто знает, насколько затянется все это безобразие.
* * *
Проснулся я для выходного дня довольно рано по двум причинам. Во-первых, я начал ощутимо мерзнуть, а во-вторых от духоты у меня нещадно разболелась голова. Проведя в уме несложные логические построения, я пришел к очевидному выводу, что подачу электричества до сих пор не восстановили.
Последние остатки вчерашнего романтического настроя моментально улетучились. Ужин при свечах греет душу ровно до тех пор, пока ты знаешь, что свет погашен только потому, что это тебе так захотелось, и взмаха твоей руки достаточно, чтобы включить его снова. А вот когда в холодильнике уже начинают портиться продукты, у тебя нет никакой связи с внешним миром, ползущие за окном серые облака намекают, что сегодня вполне может пойти первый снег, а батареи холодны как труп из прозекторской, то тут как-то не до романтики.
Я вполголоса выругался, и еще сонная Кира поинтересовалась:
– Что не так?
– Электричества по-прежнему нет, – буркнул я недовольно.
– Ты уверен?
Я повернул голову, взглянув на безжизненную панель проектора, где обычно высвечивалось текущее время.
– Увы, да. Ерунда какая-то!
– Может, стоит коменданту позвонить? Ты же с ним знаком вроде? Как его…
– Стасу? Да, было бы неплохо, но как? Сеть-то отключена.
– Но есть же обычная мобильная связь!
– Да, есть, – меланхолично согласился я, – где-то там, внизу.
– Ты хочешь сказать, что до нашего этажа радиоволны не долетают? С каких это пор они боятся высоты?
– С тех самых, как в угоду скорости размер сот пришлось сделать таким маленьким, что радиус действия современной базовой станции составляет всего несколько сот метров, – я вдел ноги в тапки и прошаркал к окну только для того, чтобы убедиться, что телефон и здесь не может найти сеть, – а внутри здания антенны стоят вообще на каждом этаже, поскольку через железобетонные перекрытия сигнал пробиться не может.
– А мне всегда казалось, что где-то в центре города просто торчит большая вышка, и все телефоны с ней связываются.
– Что я могу сказать? Ты здорово отстала от жизни, – я вернулся к кровати и торопливо нырнул обратно под теплое одеяло, – в общем, мы тут теперь сами по себе. Хоть бутылки с записками в окно бросай!
– И до нас никому нет дела!? – не то возмутилась, не то испугалась Кира.
– Ну, это вряд ли, конечно, – поспешил я ее успокоить, – у нас если в коридоре лампочка перегорает, то уже в течение часа прибегает электрик со стремянкой, чтобы ее заменить. А тут полздания в отключку ушло. Там, небось, сейчас все на ушах стоят, и даже будь у нас возможность позвонить, я сомневаюсь, что мы смогли бы заставить их крутиться еще быстрее.
– Что же нам теперь делать?
– Для начала можно позавтракать… по крайней мере, попытаться.
– Но что путного можно приготовить из холодной сыромятки?
– Сейчас выясним. Роби!
Однако ответа на мой оклик не последовало, и настроение у меня упало еще сильней, поскольку я понял, что мы остались еще и без горничной. Она всегда, наведя вечером порядок в доме, вставала на зарядку, чтобы к утру быть полной сил и энергии. А без подпитки ее аккумуляторы за ночь наверняка разрядились окончательно, и она ушла в спячку. Придется управляться с хозяйством самостоятельно, хоть мы с Кирой от этого уже порядком отвыкли. Ничего не попишешь, будем соображать по ходу дела.
– И не надо так на меня смотреть! – возмутилась Кира, когда я повернулся к ней с немым вопросом во взгляде, – я кулинарных техникумов не заканчивала. Если я что и сумею сварганить, то только бутерброды. Если необходимые продукты найдутся, конечно.
– Ну, это всяко лучше, чем совсем ничего. Я же понимаю, что сейчас не до разносолов, привередничать не приходится.
Даже удивительно, насколько беспомощным, бестолковым и бесполезным оказывается современный человек, отключенный от электричества и средств коммуникации. Мы так привыкли к многочисленным удобствам, предоставляемым нам современными технологиями, столь глубоко погружены в техническую и информационную инфраструктуру, что даже не отдаем себе отчета, как сильно мы от нее зависим. И состояние несчастного, выдернутого из привычной среды обитания, весьма близко напоминает вытащенную из воды рыбу, что беззвучно хлопает ртом и хаотично дергает плавниками. И точно так же, как и она, современный городской человек, оторванный от благ цивилизации, обречен на верную смерть.
Подобные невеселые мысли в течение дня не раз навещали мою голову, которой было откровенно нечем заняться. Особенно с учетом той непривычной тишины, что царила в доме. Я невольно постоянно прислушивался, каждую секунду ожидая, не пискнет ли включившийся проектор, не заурчит ли вновь заработавший компрессор холодильника, не оживет ли Роби. И такое непрерывное напряжение здорово изматывало, ни на секунду не позволяя хоть немного отвлечься. Только сейчас я осознал, сколько самых разнообразных звуков окружало меня до сих пор – музыка, которую слушала жена, негромкое жужжание горничной, журчание воды в мойке… Ах, да, вода! Ведь ее мы тоже лишились. В результате туалет очень скоро наполнился давно забытыми ароматами деревенской уборной, и мы старались заглядывать туда как можно реже, чтобы не выпускать их в квартиру. Собственно, без воды там и делать-то было особо нечего, ведь в темноте даже на собственную неумытую физиономию в зеркало не полюбуешься.
После тоскливого завтрака, состоявшего из нескольких сэндвичей, запиваемых холодным соком, мы оказались предоставлены сами себе. Чтобы хоть чем-то заняться, мы с Кирой прогулялись в холл, надеясь разведать ситуацию, но ничего нового не узнали.
– А те жильцы, что вчера вечером оказались в остановившихся лифтах, они так там и сидят? – вспомнила вдруг Кира, любившая побеспокоиться за совершенно посторонних людей.
– Вряд ли, – для очистки совести я потыкал пальцем в безжизненную кнопку вызова, – если я не ошибаюсь, при отключении кабина должна автоматически спуститься вниз и открыть двери.
– Ну, слава Богу! – выдохнула жена облегченно, хотя и с легким оттенком разочарования. Что ни говори, а мысль о том, что где-то есть несчастные, которым повезло еще меньше твоего, чуточку согревает.
Немного попускав слюни у выключенного торгового автомата с шоколадками и газировкой, мы вернулись в постепенно остывающую квартиру, которая теперь воспринималась не как уютное гнездышко, а, скорее, как тюремная камера. И от побега нас удерживали не решетки на окнах и крепкие запоры, а подозрение, что в других местах дела обстоят ничуть не лучше.
Дабы предупредить возможные проблемы, нам пришлось слегка утеплиться, не дожидаясь, когда от холода начнут стучать зубы, ну а после нас с головой накрыла смертельная скука.
Ну чем, скажите на милость, может занять себя современный человек при полном отсутствии электричества и доступа в сеть?
Некоторое время я провел в кресле, вооружившись биноклем и рассматривая полускрытый пеленой низких облаков город. Раньше я взирал на суетящихся там, внизу людишек с легким оттенком снисхождения, осознавая, насколько выше подавляющего большинства из них я нахожусь как в буквальном, так и в переносном смысле. В ответ я почти чувствовал исходящую от них зависть и глухое недовольство, вечно сопровождающие тех, кто добился большего. А вот сегодня мы с ними словно поменялись местами, и уже я завидовал их беззаботности. Ведь всех их дома ждал горячий ужин и душ, а вот мои собственные перспективы в данный момент выглядели довольно туманно. А также холодно, голодно и грязно.
В надежде согреться, я заглянул спортзал и около часа расслабленно тягал железо, благо гантелям подзарядка не требуется. Еще можно было бы полистать книжку, но всю бумажную библиотеку мы оставили в загородном доме у моих родителей, о чем я теперь горько пожалел.
От безысходности я даже продумал и проговорил в уме свой доклад на Правлении, но для полноценной презентации требовалось подготовить набор слайдов, что снова завело меня в тупик.
Однако сильней всего изводило полное отсутствие новостей о происходящем за пределами нашего крохотного мирка, ограниченного стенами квартиры. Ни сведений о возобновлении энергоснабжения, ни весточек из внешнего мира, ничего. Быть может мы – первые жертвы начавшейся мировой войны, о которой нас забыли предупредить? Да, мимолетный взгляд, брошенный за окно, говорил, что в остальном городе ровным счетом ничего не изменилось – фонари горят, машины проносятся по магистралям как обычно, но без постоянной информационной подпитки волей-неволей начинаешь додумывать всякую ерунду.
Я и не подозревал, что отлучение от всех каналов связи окажется настолько болезненным. Наверное, схожие страдания испытывает наркоман, не получивший очередной дозы зелья. В голове словно образовался вакуум, настойчиво требующий наполнения.
Схожая пустота вскоре начала теребить и желудок, вспомнивший о том, насколько скудным был сегодня завтрак. Обеденное время, скорей всего, еще не наступило, но два бутерброда – не та заправка, на которой можно пробегать полдня. Неплохо бы слегка перекусить.
При мысли о времени я вдруг вспомнил, что мой виндер также остановился, и, если я не хочу потом вручную выставлять все свои часы, включая «вечник» от «Жежер», который даже с помощью подробной инструкции настроить не так-то просто, то мне придется всю свою коллекцию подзавести самостоятельно. Чем я и занялся, убив на это дело еще с полчаса и едва не намозолив себе в итоге пальцы.
Тем не менее, мой живот обмануть таким образом не удалось, и подаваемые им сигналы звучали все требовательней. Я не знаю, что именно подстегнуло мой ум – возня с часами или голодные спазмы в желудке, но мне в голову пришла замечательная идея!
Я установил сковороду на три перевернутые чашки, а под нее поместил зажженные декоративные свечи, сварганив нечто вроде импровизированного примуса. И уже через несколько минут мы с Кирой наслаждались вкуснейшей яичницей, которую запивали почти горячим чаем.
Мое изобретение произвело на жену неизгладимое впечатление. Она даже назвала меня Робинзоном, на что я в ответ нарек ее Пятницей. Мы дружно расхохотались, хоть на минуту позабыв про все наши невзгоды.
* * *
– Станислав Андреевич!
Стае вздрогнул, очнувшись ото сна. Он умудрился задремать прямо за рабочим столом, свесив голову набок. Бессонная ночь давала о себе знать. Благо с утра на работу заступил его сменщик, и теперь уже он отдувался перед постояльцами гостиницы, располагавшейся в нижней секции комплекса, которые то и дело буквально пачками вываливались прямо с вещами с лестницы и с ходу закатывали обязательный скандал.
Дежурившие у входа автобусы оперативно развозили их по другим отелям, где администрация «Айсберга» оплачивала им размещение и все расходы, но пошуметь требовалось непременно. Еще бы! Заплатить кучу денег за проживание в самом престижном гостиничном комплексе города и получить в итоге темень, холод и плавающее в унитазе вчерашнее дерьмо. Тут любой возмутится.
– А? Что? – Стае помассировал затекшую шею, которая теперь противно ныла, издавая пугающий хруст при каждом движении, – который час?
– Полтретьего, – сориентировал его техник, и на всякий случай уточнил, – эм-м-м, четырнадцать тридцать.
Царивший во внутренних служебных помещениях однообразный холодный полумрак, едва рассеиваемый фонарями, что притащили спасатели, не позволял определить, что сейчас происходит снаружи – еще светит солнце, или уже наступила ночь.
– Что-то случилось? – с трудом сфокусировав еще мутный взгляд на лице инженера, Стае увидел, что тот явно встревожен.
– Электрики подключили временное питание, но у лифтеров возникли какие-то проблемы, и они просят Вас подойти.
– Меня? А Антон?
В ответ техник только вздохнул, кивнув головой в сторону стойки, где дежурного коменданта, похоже, уже собирались линчевать.
– Ему и без того тяжко. А Вы здесь с самого начала заварухи и лучше представляете положение дел, да и руководство велело по всем вопросам именно к Вам обращаться.
– С этого бы и начинал, – Стае с кряхтением выбрался из кресла, – пошли.
В переполненной диспетчерской пришлось не только проталкиваться к постам операторов сквозь кучу неизвестно откуда набившегося народу, но и внимательно смотреть под ноги, чтобы не запутаться в мешанине проложенных наспех проводов. Максимальная концентрация публики наблюдалась в углу лифтеров, и Стасу пришлось изрядно постараться, чтобы пробиться к ним.
– Что стряслось? – он вынырнул из-под чьего-то локтя над самым ухом у дежурного.
– Мы не можем запустить шаттлы, Станислав Андреевич, – тот беспомощно развел руками.
– Почему?
– Кто-то отключил их непосредственно из верхнего машинного отделения. Отсюда я ничего сделать не могу.
– Как это – отключил? – спросонья у Стаса еще не все извилины встали на место, – из-за перебоя с питанием сработала какая-то защита?
– Да нет же! Все системы в норме! Просто какой-то гад пробрался к силовому щиту на «янтарной» перемычке и дернул за рубильник!
Оператор поднял на Стаса полный недоумения взгляд. Происходящее полностью выбило его из колеи. В тот самый момент, когда, казалось, проблема решена, и жизнь мало-помалу начинает налаживаться, его, что называется, срезали на взлете.
– Ладно, понятно, – комендант старался говорить спокойно и рассудительно, – какой из шаттлов, говоришь, у нас так отключился?
– Все! Все четыре, Станислав Андреевич!
– Быть может, один из жильцов? – пророкотал у Стаса над ухом рослый полицейский, присланный следить за порядком после разгона демонстрантов, – Искал, почему свет отключился, ну и забрел в темноте случайно, подергал за выключатели разные.