— Вторая — госпожа… Аалтонен? Подписывайтесь. Госпожа Аалтонен подписалась. Затем документы были подписаны Ко и ее отцом. Заведующий нотариальным бюро заверил удостоверение и завещание своей подписью и печатью. — Поздравляю, — сказала девица и побежала обедать. Комната с компьютерами опустела.
— Пустяки! — сказал профессор. — Поехали домой. Где портфель?
— Я оставила его в машине, — сказала Ко. — Он очень тяжелый.
— Ты с ума сошла! — закричал профессор, кидаясь к своей машине.
Он раскрыл дверь. Портфель лежал на сиденье. Профессор открыл его и начал копаться внутри, пересчитывая кляссеры.
Он полностью забыл о директрисе. А Ко смотрела вслед рванувшей с места машине князя. Ей показалось, что она видит белое пятно лица обернувшейся директрисы. Высоко в небе, под самым куполом, летела, следуя за машиной, большая темнокожая муха в белом халате.
Профессор сложил документы, спрятал их во внутренний карман.
— Разве так можно обращаться с документами? — произнесла директриса, до того подавленно молчавшая.
— Ничего страшного, — отозвался профессор. — Я еще не собираюсь помирать, а копии есть в компьютере. Никто не отнимет у нас с дочкой мою коллекцию.
— О горе! — прошептала директриса, и K° поняла ее отчаяние. Ведь в значительной степени по ее вине произошел катастрофический обман, значение которого не доходило раньше до самой Ко. Ведь теперь с профессором может произойти несчастье, и тогда Ко станет его наследницей. Хотя формально Ко ею стать не может, потому что любой генетический анализ покажет, что она не дочь профессора. Положение было тупиковым, и директриса, когда они шли к выходу, постаралась донести до Ко всю его сложность. Ко кивала, соглашаясь, но сама хранила молчание.
У входа в мэрию стояла большая черная машина князя с распахнутой дверцей. Возле нее — два силача и камергер с толстым лицом. В сторонке терпеливо дожидался Артур дю Гросси.
— Вам сюда, госпожа директриса! — воскликнул камергер, делая шаг навстречу свидетельнице.
— Погодите, мы еще не расплатились, — попытался вмешаться профессор.
Но директриса, даже не попрощавшись с ним или Корой, покорно пошла к черному лимузину.
— Странно, — заметил профессор. — Странная женщина. Я побаиваюсь за ее судьбу.
Вдруг директриса обернулась. Лицо ее было искажено отчаянием.
— Береги профессора, Ко — прошептала она, — ему грозит о пас…
— Что она сказала? — спросил профессор, не разобрав возгласа директрисы. — Она беспокоится за вас.
Ко беспокоила судьба директрисы. Если ее начнут мучить, они выпытают у нее всю правду о подмене дочки…
Пока ее названый отец разбирал конверты, погашенные сегодня на почтамте, Ко сделала кофе. Казалось, что он совершенно забыл о том, что подписал такие важные документы. А Ко не могла о них забыть. Профессор, плохой или хороший, стал жертвой обмана со всех сторон. Его обманывали и князь, и K°, и Милодар. Это обязательно раскроется. Но как бы ни раскрылось, всеобщий гнев падет на Ко. Она всех обманула. И нет защитника — Милодара.
Разобравшись с конвертами, профессор занялся чтением писем коллег, и так продолжалось до середины дня. Ко предложила было сходить в магазин, чтобы купить продуктов для обеда. Несмотря на напряжение, в котором она ждала любого стука, скрипа, звонка, ей хотелось заняться чем-то полезным — ну хотя бы накормить профессора по-человечески. Он сознался, что несколько лет питается всухомятку и даже не разжигает плиту. Но профессор не выпустил ее из дома. Оказывается, он тоже чувствовал опасность.
— Погоди, — сказал он, — пока эта нечестная компания улетит с Марса.
Тогда, чтобы не терять даром времени. Ко вымыла в доме полы, пропылесосила спальню профессора, разобрала кухню и кладовку, измучилась, как после марафонского бега, и, к сожалению, совсем погубила одежду, конфискованную у сладких девочек.
Старый коллекционер оказался не таким рассеянным, как можно было подумать. Увидев дочь по окончании уборки, он повел ее наверх, в комнату матери. Отпер дверь, но сам заходить внутрь не стал.
— Возьми какое-нибудь платье, — сказал он. — Клара была высокой.
Он шмыгнул носом и быстро сбежал по лестнице. В комнату жены профессора никто не заходил много лет. К счастью, дверь в нее плотно прилегала к косяку, окно было закрыто, и пыль не могла проникнуть внутрь, как бы ей ни хотелось. Но все же за пятнадцать лет некоторый слой пыли накопился. И на аккуратно застеленной кровати, и на рабочем столике, и на зеркале… Ко провела пальцем по большому зеркалу, и осталась сверкающая глубиной полоска.
Ко открыла шкаф. В нем висело несколько платьев, юбок, брюк — небогатый выбор для жены богатого человека. Вся одежда была темных тонов, без украшений.
Ко выбрала себе темно-синее платье с высоким, как будто от военного мундира, воротничком. В ящике комода под зеркалом она отыскала иголки и нитки и подогнала платье по себе.
Потом примерила платье. Нельзя сказать, что оно сидело великолепно, но в нем не стыдно было появиться в любом скромном обществе, а уж тем более пред очи собственного отца. Ко сошла к нему в кабинет. И тут раздался звонок в ворота. — Я открою, папа! — крикнула Ко и побежала к двери.
В тот момент ее посетила странная мысль: будто она на самом деле отыскала своего отца и теперь они будут жить вместе и даже вместе собирать марки. Почему бы им не собирать марки… И вот в этом ложном ощущении покоя Ко подбежала к двери. За дверью стоял Артур дю Гросси. — О господи! — ахнула Ко. — Ты еще зачем? — Пришел поздравить восстановленное семейство, — сказал он.
Артур был роскошно одет. Поверх золотистого фрака была наброшена белая атласная накидка, расшитая изображениями волчьих голов — герба клана дю Вольфов. На что ни Вольфганг, ни его приближенные прав не имели. В руке Артур держал букет цветов. — Может, не надо? — жалким голосом произнесла Ко. — Надо, — ответил Артур.
Он легко отбросил Ко к стенке. Из кабинета профессора доносился стук древней пишущей машинки. Артур поправил растрепавшиеся волосы и широкими шагами направился в кабинет. Ко кинулась за ним.
Артур подошел к профессору, удивленно привставшему при виде столь шикарного посетителя.
— Разрешите поздравить вас, — произнес он, — по поводу реюньона нашего семейства.
— Как вы сказали? Реюньона? Вы говорите по-французски? — Немного, профессор.
— Тогда спасибо вам за букет, за поздравление и разрешите сказать вам: оревуар. — Как вы сказали?
— Я сказал по-французски. До свидания. — О нет, — улыбнулся Артур и, легким движением отстегнув атласную накидку, кинул ее на спинку стула. — Меня так легко не выгонишь, папаша.
— Что вы имеете в виду? — Профессор отступил немного, подавленный размерами и мощью посетителя. — А то, что я ваш зять. — Объяснитесь! — крикнул профессор. — А чего объясняться. Я — муж вашей дочки. Может, перейдем на ты, папаша?
— Прекратите это безобразие и покиньте мой дом! — завизжал профессор.
— Спокойно. Давайте сядем… Вероника, а ну, принеси нам вина!
— Вероника, никуда не уходи! — приказал профессор. — И скажи мне сама, что все это значит?
— Не надо вмешивать мою любимую маленькую женушку, — откликнулся Артур. — Если вы грамотный, то возьмите и читайте.
Артур протянул профессору лист бумаги, и K° поняла, что это — копия их брачного свидетельства.
— Не может быть! — Профессор попытался разорвать лист, но Артур остановил его:
— Не старайтесь, профессор, вы же представляете, сколько мы сделали копий! — Вероника, дочь моя, скажи, это правда? — Да, это настоящий документ, но я надеюсь, что он не имеет силы… хотя бы потому, что я несовершеннолетняя.
— У нас на планете ты совершеннолетняя! — отозвался Артур. — Документ составлен по всем правилам. Так что попрошу выделить мне комнатку на вашем чердаке.
И он весело засмеялся, показывая замечательную здоровую челюсть, в каждый из зубов которой был вставлен бриллиантик, чтобы улыбка получалась еще лучезарнее.
— Впрочем, комнатка мне не нужна, я надеюсь, что вы нам с молодой женой купите хорошую виллу, желательно с бассейном.
Ко вынуждена была признать, что Артур был шикарен и, наверное, на человека более эмоционального, чем профессор дю Куврие, он произвел бы оглушительное впечатление. Но профессор, который в свое время хладнокровно отказался выкупить у похитителей свою единственную дочь, который потерял жену только потому, что коллекция была для него драгоценнее любого человека, не намеревался поддаваться давлению.
Он взял себя в руки, возвратил Артуру свидетельство о браке и холодным тоном заявил:
— Покиньте мой дом. Желательно, захватите с собой и мою так называемую дочь. Я не желаю иметь дома предмет, который может послужить орудием шантажа.
Значит, ее он считает предметом и орудием… а впрочем, разве он не прав? Конечно же, князь использует ее как инструмент, как отмычку к сундукам господина профессора. Но не стоит расстраиваться, Ко. Ведь именно с этим преступлением мы и боремся. Вместе с исчезнувшим комиссаром Милодаром.
— Выгнать из дома собственного зятя? Ну уж это слишком! — деланно возмутился Артур.
— И ты тоже уходи. — Профессор смотрел на Ко без ненависти, но такими холодными и равнодушными глазами, что Ко поняла: князь проиграл — никакой доли в коллекции ему не получить.
— И если вы будете сопротивляться, — продолжал профессор, — то я вызову полицию. Учтите — мой замок находится под охраной. Любая попытка нанести мне вред будет своевременно пресечена.
— Глупости, профессор! — резко ответил Артур, подбирая со стула свою волчью накидку и набрасывая ее на плечи. — Кому нужно нападать на вас? Всему миру известно, что вы бережете свои богатства в сейфах банка. Чего я достигну, убив вас, — ничего, кроме опасности быть пойманным.
— И повешенным! — добавил, улыбаясь, профессор. — Вместо этого я предлагаю дружбу. И мир. И охрану. Я буду жить неподалеку от вас, я буду охранять вас, развлекать… — Вот это лишнее!
— У нас с Вероникой родятся дети… вы будете гулять с внучатами. Неужели вам не хочется, чтобы крепкие шумные малыши носились по этим мрачным коридорам?
Вот этот текст Артура и был роковой ошибкой. Придумал ли монолог сам Артур или ему подсказали его умники психологи на «Сан-Суси», но образ крепких внучат, которые носятся по коридорам дома и рвут драгоценные марки, показался профессору настолько ужасным, что он мгновенно превратился в сгусток злобной энергии и набросился на Ко и ее мужа так яростно, что через минуту оба очутились на улице и вслед им из-за запертой двери неслись несвязные выкрики:
— Внуки! Бандиты! Разграбить… уничтожить… скорее смерть!
Артур стоял перед дверьми, и желваки нервно ходили под кожей скул.
— Ты хочешь смерти? — прошептал он. — Ты ее получишь…
— Завтра же отправляюсь к адвокату! — Профессор просунул угрожающий перст между прутьев решетки. — Дезавуирую отцовство. У меня нет дочери! Любой суд меня поймет! Трах! — захлопнулось окно. Дом молчал.
— Этого можно было ожидать! — сказал Артур. — Хотя князь будет недоволен. Он хотел бы, чтобы этот профессор пошумел, пошумел, а потом смирился и пустил меня в дом.
— Нет, так быть не могло, — сказала Ко. — Вы плохо знаете профессора. — А ты лучше?
— Да, я с ним жила вместе. Хоть и недолго. Он лишен человеческих чувств. А если они и сохранились… где-то там, в самой сердцевинке… их надо откапывать терпеливо, долго и с помощью добра.
— На добро у нас нет времени. Мы должны действовать. — Как действовать? — Решать будет князь.
Они уселись в черную машину. Сзади сидел молчаливый силач, похожий на чугунный шкаф. Артур вызвал по рации корабль. На экранчике видео появился портрет князя. Его белые волосы были встрепаны. Он ел мороженое, и белые сливки стекали по подбородку. — Он нас выгнал, — доложил Артур. — И Веронику выгнал? — Вы уже догадались, князь?
— Это логично. Как только он увидел твою наглую рожу и услышал, что ты намерен навечно поселиться в его домике, он перепугался за свою коллекцию. — Я ему сказал про внучат. — Это его не утешило?
— Наоборот. Он взбеленился. Именно после этого он выгнал Веронику.
— Естественно. — Князь рассмеялся. — Конечно же — она представляет теперь наибольшую опасность, как человеческое устройство, из которого появляются дети.
Вольфганг заливался смехом, и слышен был смех других людей вокруг — видно, он ел мороженое в хорошей компании.
— Какие будут распоряжения? — спросил Артур. — Какие могут быть распоряжения? — откликнулся князь, подмигивая Артуру. — Никаких. Отдыхай, мой дорогой. Будем ждать, пока профессор изменит свою порочную точку зрения. Будем ждать… наберемся терпения.
— Слушаюсь, — ответил Артур, усмехаясь в ответ. И Ко поняла, что оба лгут. Что-то задумали, какую-то очередную гнусность. Но какую?
— Князь, — продолжал Артур. — А что делать с Вероникой? Она же лишилась дома! Разреши нам снять номер в гостинице? Я хочу наконец осуществить мои супружеские права!
— Успеешь, — ответил Вольфганг дю Вольф. — Осуществишь. Все мы их осуществим. Я тоже люблю твою женушку, она такая сладенькая… А мне пора менять своих сладких девочек, пора набирать новую смену! Люблю молодежь!
— Хорошо, князь, — согласился Артур без обиды. Словно иного ответа и не ждал. — Куда мне ее девать? На корабль?
— Ни в коем случае! Девочка должна быть под присмотром. Вокруг должны быть надежные, неподкупные свидетели. Что ты предлагаешь?
— А что, если поселить ее в гостиницу к директрисе Аалтонен? Она все равно ждет завтрашнего рейса на Землю, — спросил Артур, продолжая отрепетированную игру.
— Отлично. Только спроси разрешения у почтенной дамы. Согласится ли она претерпеть неудобства? — Разумеется, князь.
— И попроси ее не спускать глаз с твоей жены до утра. — Слушаюсь, князь.
— Для надежности я велю поселиться в той гостинице нашей докторше Ванессе. Пускай побудет с женщинами. Может, ее медицинская помощь понадобится…
— И лишний глаз не мешает, — закончил за князя Артур.
— А сам возвращайся поскорее ко мне. Сыграем в шахматы. Чудесные шахматы я достал здесь. Представляешь, белые из леденцов, а черные — из шоколада. Ты какими будешь играть?
— Вы все равно мне не оставите, — улыбнулся Артур. Смеясь, князь отключил связь, а Артур произнес с отвращением:
— Не выношу сладости. Даже чай пью без сахара. — Как я тебя понимаю, — согласилась его молодая жена.
— Ты слышала, что я отвезу тебя в гостиницу? Там у директрисы номер люкс. Из двух комнат. Переночуешь вместе со своей любимой учительницей.
Ко хотела возразить, что теперь не смогла бы отнести Аалтонен к числу своих любимых учителей, но машина быстро понеслась по улицам, и она раздумала что-либо объяснять своему мужу.
— Может быть, нам всем улететь? — спросила она. — Зачем же? Мы еще поборемся в суде, — ответил Артур. — Ты его законная дочь, я его законный зять. И пускай он докажет обратное.
— Вам очень хочется отсудить часть его богатства? — спросила Ко.
— Разумеется, иначе зачем нам было все это затевать. В гостинице, роскошном обиталище богатых туристов, директриса занимала обширный номер на четвертом этаже. Когда они позвонили в дверь, она открыла сразу — оказывается, князь уже предупредил ее о гостье, и директриса не стала возражать против вторжения. Более того, Ко показалось, что она была рада.
Артур добавил, что если князь и на самом деле решит прислать в гостиницу докторшу, она позвонит в номер Аалтонен.
— Сидите, — посоветовал Артур уходя, — не высовывайтесь, в город не выходите, там к вам могут пристать темные личности — а потом выручать будет поздно.
— Мы и не собирались, — ответила директриса. Она была бледна, осунулась и выглядела лет на сто старше, чем обычно.
— То-то, — наставительно произнес Артур. — Нам нужно, чтобы у вас было железное, непробиваемое алиби. Так что не скрывайте того, что вы в номере, — можете заказывать в номер ужин, прохладительные напитки, требовать шахматы, домино и компьютерные игры, можете жаловаться на то, что барахлит освещение, звонить по телефону домой — и даже бить посуду… — Этого еще не хватало! — возмутилась директриса. — Шучу, — ответил Артур.