– Приращения вообще-то! – крикнул я и, споткнувшись об диван, отстал.
Но догонять больше и не потребовалось. Дарима не выдержала и, завалившись прямо на пол, начала неистово гоготать:
– Половинчатая карма, ха-а-а-а! О, Тара, спаси меня…
Тело девушки неистово сотрясалось. Несмотря на всю свою врождённую сдержанность, проказница Дашинимаева ещё ой как могла отчудить!
– А-ха-ха, непроявленная карма… – продолжала выкрикивать она тем временем. – Карма в квадрате!..
Я с деланно серьёзным лицом поспешил подобрать рассыпавшиеся по полу разработки новой кармосчётной машины.
Наконец, утечка мозгов в ненаучную астроплоскость с кубическими корнями из карм прекратилась, и разыгравшаяся шалунья была крепко взята мной за руку. По правилам игры пойманной негодяйке пора было отчитываться, и я ждал.
– Минжурчик, ты прости, я не специально, – аллегро затараторила Дарима с самым невинным видом, в то время как глазки её ещё неистово сверкали, – я тут стол твой протирала, а то, знаешь, запылился малость, пока ты там в институте за причинами всякими по коридорам подмножеств гоняешься, ха, задела стопку с бумагами, они тут посыпались, да все формулы прям мне под нос, я случайно прочитала и… ха-ха, корень из кармы… ха-ха-ха!
Я слушал, слушал, и от такого милого концерта моя наигранная досада стала куда-то быстро улетучиваться.
– Всё-то ты у нас знаешь, всё умеешь, и даже научными разработками искусно жонглировать можешь, как оказалось! Так, может, на все наши вопросы сразу и ответишь? – начал я игриво. – Ну, или хотя бы стукнешь там кое-кому по знакомству, – я ткнул пальцем в небо, и как всегда никуда, разумеется, не попал. – Может, подсказку нам кто оттуда спустит? А то пока только одни директивы вниз идут! – и я засмеялся, чувствуя, что меня совсем отпускает. Нелёгкий все-таки был денёк. Дарима уловила моё настроение и взяла мои ладони в свои.
– Всему своё время, не сдавайся, – сказала она, всё ещё задорно улыбаясь. – Просто путь у тебя такой.
– Простите, путь к кому? К Будде? – пошутил я.
– Ко мне! – ответила Дарима и обвила меня своими тоненькими ручонками за шею.
Когда возница этого чрезмерно насыщенного дня наконец раскатал шёлковый полог ночи над моей кроватью, спорые лапки густого сновидения цепко оплели мои переполненные мозговые полушария.
…мы бежали на ходу меняющими форму коридорами нашего института. Знакомые места перемежались с совершенно чужими и странными. Лёгким облачком маячила впереди Дарима, которую мне никак не удавалось догнать. Но это уже была не игра – я должен был узнать у неё что-то очень важное. Я хотел крикнуть, чтобы она подождала меня, но плотно сжатые губы мои склеились и не разжимались. Коридоры некоторое время петляли, но вскоре привели нас к двери с надписью «ЫЫЫ», створки которой сразу же приглашающе разъехались перед нами. Дарима в этот миг куда-то исчезла, и я ступил через порог в одиночестве. Дверь за мной закрылась.
Я осознал, что меня заманил в своё нутро бескрайний дворец Брахмы. Сколько мог охватить глаз, вдаль уходили сотни, тысячи веревочек: как толстых, так и средних, а также совсем малых, толщиной буквально с волосок. Одни были подписаны, другие нет; прочие перекручены несколько раз вокруг своей оси. Что же это за поле такое? Оно что-то мучительно напоминало, но правильный ответ никак не приходил. Тут, сжав пальцы, я ощутил в ладони свёрток бумаги и вспомнил, что его мне недавно дал на работе Штольм. Из маленького кусочка передо мной развернулся целый ватман размером с письменный стол. Он представлял собой чертёж, испещрённый стрелочками, блок-схемами и подписями. Так вот что напоминает поле передо мной – схему Штольма!
Я вгляделся в рисунок более внимательно. Он состоял из множества разнообразных линий, и поначалу я решил, что это разработка нового алгоритма поиска для наших вычислителей. Вскоре, однако, я заметил, что некоторые стрелочки на рисунке перечёркнуты, и рядом другим цветом обозначены обходные пути. На первый взгляд это была какая-то невообразимая мешанина, в которой причудливо пересекались и сплетались нити с подписями «ИКИППС», «вычислители», «Наланда», «Кхарну», «кармопроцент», «Ящер»…
– Ящер? – молвил я вслух, и луч прозрения тот час же наискось взрезал пыльный чердак моего неведения.
Ну, конечно! Штольм, разочаровавшись в работе из-за последних событий, вместо того, чтобы навсегда похоронить наши алгоритмы в глубинах палеогенных модификаторов, решил просто обрезать пару нитей на поле причинно-следственных связей! А свободные концы соединить с другими узелками этих гигантских сот, и, таким образом, избавиться от Ящера. Принудительно вернуть кармопроцент на уровень достигнутых за полвека 55-ти и продолжать с этого места как ни в чём не бывало! И для этого надо обрезать всего-то две ниточки!
Я снял со спины рюкзак и стал вытаскивать оттуда инструмент: молот кузнечный, гидравлические ножницы, плазменный резак, гоготальница пупсиковая14, фотонное мачете, электромагнитная импульсная пушка… С этими штуками я справлюсь с чем угодно, а не только с парой каких-то там ниточек. А пока в руках у меня оказался обычный садовый секатор, и я принялся за работу. Я прошёл к ниточке с нарисованным Ящером. Она вела к нити, обозначенной «Колпак» и далее ветвилась на нити «Кхарну» и «Наланда». Я уверенно обрезал нить Ящера, ведущую к Колпаку. Но тут же со всех сторон послышался нарастающий гул, словно порыв ветра заколыхал рожь в поле. Шум приближался, и я увидел, как волнуется море верёвочек. Одна за другой крошились они вблизи меня, и нить Кхарну, ведущая к Колпаку, вдруг лопнула посередине, концы её свесились вниз.
– Неймар подери! – выругался я. – Во-о-о-н ту нить забыл обрезать. После второго узла налево, потом направо, два пролета прямо, и готово!
Я быстро проделал всё это, но нить Кхарну так и не появилась на своём месте. Пришлось свериться со схемой.
– Тьфу! – вон там ещё две неучтённые, – недовольно проворчал я.
Но подойдя к этим двум, я быстро увидел, что одну ниточку подрезать никак не удастся, так как в этом случае тупиковыми окажутся две другие ниточки, да вон тот прочный канатик, а также многие ниточки перед ними. Тогда я аккуратно соединил разрезанные концы нити Ящера и обмотал их изоляционной кармолентой. Верёвочное поле успокоилось и затихло. Ладно, значит, придётся зайти ещё немного назад, там я уж точно одним махом всё исправлю!
Так блуждал я час, другой, третий… Я вышел на начало моей жизни, затем нашёл нити, ведущие к появлению Ящера. А вот уже и Сумеречный Варвар всплывает из глубины веков. Наученный горьким опытом, я решил, что бесследно вырезать Варвара из свершившейся истории уже никак не получится. Как бы ни велик был соблазн. Оставалось одно – искать дорогу ко времени создания Дворца.
Не знаю, сколько ещё я блудил по верёвочной ниве, но, наконец, где-то вдали разлилось манящее сияние. Я приблизился. На золотом троне восседал Гуру Падмасамбхава15, но я почему-то решил, что это – Брахма, создатель этой юдоли скорби, в которой бесчисленные кальпы вращаются живые существа. И вела к его трону всего одна толстая нить – махровая такая, с узелками.
Сейчас или никогда!
– Я отсеку этот корень страдания! – в отчаянии крикнул я и выхватил гидравлические ножницы. Я начал неистово резать, жечь и плавить эту последнюю цепь сансары, но она, словно заколдованная, не получала никаких видимых повреждений. С ростом моего отчаяния вокруг происходили всё большие разрушения: повсюду уже виднелись порванные нити, спутавшиеся концы которых, колышимые незримым красным ураганом кармы, кое-где образовывали целые лоскутные одеяла причудливых рисунков и образов, напоминавших картины Сальвадора Дали. Небо потемнело, трон треснул и покосился, его потускневшее золото наполнилось чернеющими провалами. Но бечева привязанности всё так же соединяла трон с остальным Дворцом. Наконец, исчерпав все возможности своего обширного инструментария, я в полном исступлении принялся грызть эту махровую узду неведения зубами. Но тут посреди царящего хаоса каменное лицо Учителя исказила страшная гримаса, раздались раскаты грома, превратившиеся в различимые слова:
– Трон – это зеркало! Обернись!
Медленно, сантиметр за сантиметром, начал я разворачивать голову назад. Повернувшись, я увидел, что вся верёвочная страна приняла свой первоначальный вид. Не было никаких разрушений, утих ветер, подписи веревок вернулись на свои места.
– Это зеркало твоего ума, – услышал я со спины.
Я быстро повернул голову обратно. Золотой трон вновь сиял, Учитель улыбался. Махровая верёвка всё также величаво покачивалась из стороны в сторону.
Я дёрнулся и открыл глаза, проснувшись. Дарима заботливо гладила меня по руке.
– Ты беспокойно шевелился во сне и разговаривал, – прошептала она. – Но ничего, утром мы уедем. А теперь пусть здоровый сон прогонит все твои тревоги.
Я заснул и спокойно почивал до утра.
Карусель времени
Весь день наша вимана, высоко паря над землёй, неспешно двигалась в южном направлении. Можно было, конечно, нажать пару кнопок и перенестись в другое полушарие за пару часов – для современного планетолёта это пустяк. Но к чему такая спешка? Мы летели от проблем, желая обрести глоток свежего воздуха. Не имея чёткого плана путешествия, мы решили позволить хаотичному с виду вселенскому водовороту событий самому подсказать нам, куда двигаться. Что будет, когда мы вернёмся, думать сейчас хотелось меньше всего.
А внизу, на расстоянии доброй сотни метров под нами, проплывали гигантские поля ветрогенераторов и солнечных батарей, ползли аккуратные склады материи для «машинок желаний», встречались и поселения – как мелкие, так и крупные; но чаще с борта можно было наблюдать разлившееся зелёное море лесов и блестящие на солнце голубые нитки рек.
Наконец, свечерело. Внизу потянулась река огоньков, пульсирующая разноцветными фонарями на улицах.
– Давай сбавим ход, – прервал я долгое молчание, и Дарима кивнула в ответ.
– Как будто целые россыпи светлячков, – заметила она, показывая вниз на дома. – Интересно, чем они все занимаются? Развлекаются, кто как может?
Я взглянул на свою попутчицу и понял, что уловил её интонацию верно.
– Да чем, – полувопросительно ответил я, – тем же, чем и мы: бегством от так называемой «реальности». Вот я сейчас смотрю на все эти сотни домиков, раскинувшихся по земле внизу, и думаю: правильно ты говорила, что никакие там даже 90 единиц кармопроцента не помогут сделать этих людей счастливыми…
Дарима едва заметно кивнула, и я продолжил.
– Не даст нам эта цифра ничего кроме сухого, непонятного людям расчёта. Те, у кого есть предпосылки быть счастливыми, уже ими будут. А несчастные, узнав про «победу науки», буде таковая и случится, лишь пожмут плечами. У них-то предпосылок быть счастливыми просто нет…
– Даже ещё проще, – заметила Дарима. – Счастливые счастливы уже и без всяких предпосылок.
– Как это? – удивился я. – Ты что же, закон причинности отвергаешь?
– Не отвергаю, – спокойно сказала Дарима. – Я говорю лишь о том, что им для счастья вообще не нужно знать закон причинности.
Довольные, мы уставились друг на друга. Как свежо это звучало в контексте исследовательских работ нашего института. Но как наивно.
– Ну, – решил я наконец развеять туман пустопорожних фантазий, окутавший важную аксиому дхармы, – это ведь счастье преходящее, дорогая. И ты это лучше меня понимаешь.
– О, да, мы это с тобой хорошо понимаем. У большинства людей оно подобно непредсказуемой игре света и тени. Пока солнце светит – людям хорошо, тепло, радостно. Но стоит лишь лучам увязнуть в маленьком облачке, и вот уже откуда-то возникает грусть и меланхолия.
– Удивительно, что большинство людей именно так представляют себе счастье и никак иначе. Верят во всякие чёрные и белые полосы в жизни… – тут я решил подшутить над подругой и добавил: – А дальше наверно надо сказать, что их ум не готов, не гибок, что у них ещё недостаточно заслуг…
– Да, да, да, – иронично закивала Дарима и вдруг встрепенулась: – А смотри, там внизу!
Среди сливающихся силуэтов домов и деревьев выплыла из наступающей темноты довольно крупная, с трёхэтажный дом, светящаяся эмблема «Института Счастья» – сидящий в позе лотоса человек с умиротворённым лицом. Над ним полукругом светилось звёздное небо, а нижнюю часть окружности замыкала земная поверхность.
– И по не земле ползает, и в небесях не парит! – заметил я.
– Ну так! Фирменный рецепт счастья от Карта, – съязвила Дарима.
– А, Карт! Сотрудник Института Счастья! – воскликнул я. – Помню, помню, давненько мы с ним не общались.
– Что ж, раз случай привёл нас сюда, давай завтра и зайдём в Институт, узнаем о достижениях «счастливой» науки.
– Науки? – я поглядел на подругу с известным прищуром. – Уж не от этой ли науки мы с тобой улетали?
– Ага… – отстранённо протянула девушка и, будто очнувшись, добавила: – А сегодня, может, остановимся на ночь в лесу, костёр разожжём?
Надо признаться, что за последние пару лет я видел лес лишь на экране монитора, и предложение Даримы оказалось весьма кстати. А то я уже начал было сожалеть, что день полёта закачивается и придётся заселяться на ночь в какой-нибудь местный дом для гостей. Ну или «слепить» на «машинке» типовую ночлежку, а назавтра её «разобрать»; для «властелина материи» это как пальцами щёлкнуть. Кстати, немного позже я подробно расскажу вам про эти «машинки», а то в суете последних дней всё недосуг было. Но сейчас, извините, некогда, руль надо держать, мы приземляемся обрести ночлег на уютной лесной полянке (про руль-то, я, понятно, пошутил, вмешательство человека в управление виманой не требуется, да и «руля» там никакого нет).
Я открыл верх, и хвойный аромат сразу проник во все потаённые уголки моего тела; казалось, он там поселился. И я вдыхал, ощущая свою забытую на время причастность ко всему живому на земле. А вокруг со всех сторон уже подступала темнота; казалось, что тени шевелятся и скрадывают гаснущие островки дневного света.
– Ну как, домик здесь поставим, или, может, ну его, в вимане потихоньку ночь скоротаем? – спросил я, оторвавшись, наконец, от своих пантеистических поползновений.
– Нет уж, хватит с нас на сегодня виманы! Давай поставим на ночь палатку! – твёрдо сказала Дарима и вылезла из кабины, ступив на мягкую землю, полную сосновых иголок.
– М-м-м… как делали кочевники, романтики, путешественники прошлого? – недоверчиво покосился я на подругу.
– Как делали наши предки! – прозвучало из темноты.
– Ладно, тогда надо наколдовать на «машинке» хотя бы палатку и… ну, как его, чем накрываться!
– Не надо, всё необходимое у нас уже есть, – ответила Дарима. – Вон там, в багажнике.
Из внушительного чехла я достал палки с кольями и странного вида свёрнутый материал, а за ним другой, напоминающий шерсть. Покрутив его в руках, я решил, что это, наверно, используется в качестве одеяла. Дарима с интересом наблюдала, как я рассматриваю незнакомые доселе предметы. Наконец почувствовав подвох, я буркнул:
– А чего это тент палатки какой-то странный? Ты когда его у «машинки» заказывала? Что-то протёрся он вот тут… и тут.
– А я и не заказывала вовсе! – выпалила Дарима задорно. – Это настоящие, сделанные ещё на фабрике в прошлые века. Я всё это в хранилище отходов нашла в соседнем городе. Ну, знаешь, они там копятся, потом в переработку идут вместе с основной материей для «машинок».
– Ну, ты даёшь, право! – присвистнул я. – У нас никто и не додумается нынче использовать столь древние вещи.
Дарима просияла сквозь сумрак.
– Может, всё-таки установим наше временное пристанище? – предложила она. – А то ещё хворост искать.
Мы собрали палатку – это оказалось делом совсем не сложным. Я нацепил налобный фонарь и отправился за ветками. Давненько же я не испытывал ничего подобного. После синтезированной жизни в городе здесь окунаешься в первобытный мир – таким, каким он был миллионы, многие миллионы лет до нашего пришествия. Каждый шаг в темноте таил неизведанное, а фонарь выхватывал лишь небольшой кусок леса передо мной. Я подобрал несколько валявшихся сосновых веток, и наломал сухих, торчащих в нижней части стволов. А ночь уже повсюду вступала в свои владения, неся с собой прохладу. Я поёжился и ускорил шаг – надо скорее разводить костёр. Сейчас вот ещё те веточки соберу и назад. Я направился к добротной толстой ветке, лежащей на земле, и тут наткнулся на что-то мягкое, разрушившееся от столкновения с моей ногой. Посмотрев вниз, я с сожалением увидел, как суетятся в разрушенном домике мелкие чёрные существа, и мне стало жаль их. Поспешив за веткой для нашего костра, я нечаянно разрушил домик лесных жителей, собиравшихся на покой. Несколько расстроенный, я вернулся к Дариме, которая уже разжигала собранный ею самой хворост.