Я хочу сказать – и мне плевать, кто это знает, – что причина всех неприятностей заключается в Лоскальцо. Он управляет Большим жюри так, как захочет. Присяжные смотрят на него, как на божка, и у тебя нет ни единого шанса.
Посмотрите, как он допрашивал меня перед Большим жюри. Знал ли я Миллера? Имел ли какие-то дела с Миллером? Что произошло, когда я задержал Эдди Шрейда? Он задавал вопросы так быстро, что в половине случаев я не успевал отвечать. Я привез копии бумаг, содержащих информацию о конкретных деталях вменяемого мне преступления, мистер Керк, и когда прочтете протокол моего допроса Большим жюри, то увидите сами, как все было.
Если бы я мог предположить, что наговорил им Миллер, то сумел бы действовать лучше. Но я не знал Миллера и не мог догадаться, к чему они клонят. Уходя оттуда, я понял только, что они собираются сделать меня козлом отпущения. И потому не удивился, когда мне предъявили обвинение. Если бы Лоскальцо велел этой своре выпрыгнуть из окна, они даже не стали бы ждать, когда откроют окно. Он использует это расследование, чтобы создать себе репутацию и стать районным прокурором, губернатором или черт знает кем. Джонни Маккадден это знает. Знают все полицейские. Это не секрет.
Вот как все произошло. Возможно, я упустил какие-то детали, но могу сообщить их вам, мистер Керк, как только потребуется. Надеюсь, вы сможете использовать рассказанное мной, чтобы помочь Ральфу Харлингену в этом деле. Спасибо. На этом заканчиваю.
Мюррей собрал листы расшифровки в нужном порядке, перечитал их – на сей раз медленно – и отложил. Магнитофон стоял на столе, пленка была заправлена. Он подался вперед, включил аппарат и поднес наушники к одному уху. «Меня зовут Арнольд Ландин, – послышалось из динамика, – мой постоянный адрес…»
Мюррей резко выключил магнитофон, звук оборвался с визгом. Положил наушники и сидел, хмуро глядя на них. В голосе Ландина не было ничего неожиданного, он вполне соответствовал его разговорному стилю. Твердый голос жителя Нью-Йорка, небрежный в произношении, слегка вызывающий в тоне. Любой, читающий расшифровку, будет подсознательно это ощущать.
Не соответствовала Рут Винсент. Ее окружающей средой была респектабельная школа Хомстед, ей были ближе выходцы Вест-Пойнта, Нью-Канаана или даже части мира, где постоянно бывали Харлингены.
Эта мысль заставила его подскочить. Эта девушка и Харлинген! Харлинген мог быть в достаточной степени мужчиной, чтобы ухватиться за темноволосую, голубоглазую возможность, когда она находилась искушающе близко. Однако подобная ситуация была слишком идеальной, чтобы оказаться вероятной. Девушка, использующая дело Ландина для прикрытия романа с адвокатом, была бы Франческой да Римини наоборот, и хотя определенно годилась на эту роль, сомнительно, что стала бы ее играть.
Так ли?
Мюррей глубоко вздохнул и взял копию материалов о деталях вменяемого преступления, которые оставил ему Ландин. Это было несколько машинописных страниц, сильно испачканных и покрытых карандашными пометками на полях. Неудивительно, что их было немного, хотя показания Ландина в полном объеме, видимо, составили бы довольно большую стопу. Государственные обвинители терпеть не могут раскрытия показаний, полученных Большим жюри. Мюррей, разгладив первую страницу, решил, что суд, должно быть, выкручивал руки Лоскальцо, чтобы он выдал хотя бы это.
Протокол предварительного слушания 15 сентября
От районной прокуратуры: Феликс Лоскальцо
От большого жюри: Томас Л. Прайс, старшина присяжных
Показания: патрульного Арнольда Ландина, значок 32С720 (приведен к присяге)
Ссылка: с. 1281.
Вопрос (мистера Лоскальцо). Вы знакомы с обязанностями полицейского в штатском, служащего в полиции нравов?
Ответ (патрульного Ландина). Да.
В. Тогда, пожалуйста, скажите присяжным, в чем заключаются ваши обязанности.
О. Что представляет собой эта работа, или как мы ее выполняем?
В. Патрульный, вы, по-моему, вполне разумный человек. Обычно реакция у вас не столь медленная, так ведь?
О. Я только…
В. Просто скажите, что вы считаете своими обязанностями.
О. Ну, мы противодействуем порокам, азартным играм и контролируем питейные заведения.
В. Благодарю вас. Теперь расскажите, как вы работаете по делам.
О. По каким? Дела бывают разные.
В. По любым. По делам вообще. Нет, постойте. Вы полагаете, патрульный, что я готовлю вам какую-то западню? Это невозможно, если вы говорите правду.
О. Да, сэр. Я говорю правду.
В. Хорошо. Продолжайте ее говорить.
О. Наша работа заключается в том, что мы патрулируем данный район и, когда замечаем подозреваемого, держим его под наблюдением, пока не схватим с поличным.
В. А потом?
О. Задерживаем его и забираем улики. После регистрации в полицейском участке отводим в суд.
В. И все?
О. Да, сэр. Мой послужной список…
В. Оставьте в покое свой послужной список, патрульный, мы его приобщили к делу. Сейчас меня интересует употребление вами местоимения «мы». Насколько я понимаю, имеетесь в виду как лично вы, так и другие члены вашего отряда?
О. Конечно.
В. Это не шутка. Когда я спрашиваю, как работаете по делу вы, то слышу в ответ общие слова о работе вашего отряда, заимствованные из сборника служебных инструкций. Вы – лично вы – всегда стараетесь следовать служебным инструкциям?
О. Считаю, что да.
В. Считаете, что да. Инструкции дозволяют вам якшаться с известными преступниками?
О. Ну, могут быть некоторые задания…
В. Я не говорю об особых заданиях.
О. В таком случае нет, сэр.
В. Хорошо. Дозволяют ли вам инструкции заключать сделку с подозреваемым, когда он платит вам, чтобы вы задержали вместо него кого-то другого?
О. Разумеется, нет. Вы это знаете, мистер Лоскальцо.
В. Да, я знаю. А вы?
О. Если имеете в виду…
В. Дайте мне закончить. Заключали вы когда-нибудь подобную сделку? Брали когда-нибудь деньги – это называется взяткой, патрульный, – за задержание подставного лица вместо подозреваемого?
О. Нет, не брал.
ССЫЛКА: с. 1289.
Вопрос (мистера Лоскальцо). Значит, это ваши показания о задержании Шрейда?
Ответ (патрульного Ландина). Да, сэр.
В. Говорите, вы задержали его на углу Сорок пятой улицы и Восьмой авеню?
О. Да, сэр.
В. Вы хорошо знаете этот район?
О. Довольно хорошо.
В. Слышали когда-нибудь о корпорации «Сонгстер»? Она находится там, сразу же за углом.
О. Нет, сэр.
В. Знаете владельца этой компании? Его зовут Айра Миллер.
О. Нет, сэр. Я слышал о нем, но его не знал.
В. Знали вы, что Эдди Шрейд, которого вы задержали, был служащим этой компании и давним партнером Айры Миллера?
О. Нет, сэр.
В. Знаете, что этот Айра Миллер – известный букмекер, сообщник Джорджа Уайкоффа, что он использует корпорацию «Сонгстер» только как прикрытие?
О. Я уже сказал вам, мистер Лоскальцо. Теперь я знаю об Айре Миллере, но в то время не знал.
В. В какое?
О. Когда задерживал Шрейда. Тогда я не знал о Миллере.
В. Не знали? Откуда знаете теперь, кто он такой?
О. Я… Должен я на это отвечать?
В. Должны.
О. Ну, я вел расспросы.
Мистер Прайс (присяжный): Мистер Лоскальцо, попросите, пожалуйста, свидетеля говорить погромче. Кое-кто из нас здесь его не слышит.
В. Патрульный, ответьте снова и на сей раз немного громче.
О. Я сказал, что вел расспросы.
В. То есть вы утверждаете под присягой, что вели расспросы, по вашему выражению, чтобы узнать, кто крупнейший букмекер в вашем районе? Кого вы расспрашивали?
О. Некоторых людей.
В. Каких людей? Пожалуйста, говорите громче. Я сам вас едва слышу.
О. Обыкновенных. Я не помню, кого.
В. Случайно, не людей в управлении полиции?
О. Не помню.
В. Вижу, что не помните. И эти загадочные люди сказали вам, кто такой Миллер?
О. Да.
В. Но когда задерживали Шрейда, вы ничего не знали о Миллере?
О. Ничего.
В. Давно уже сказано, патрульный, что полицейский в штатском не может работать в районе больше одного дня, не узнав, кто ведет там все жульнические делишки. Согласны с этим?
О. Это просто поговорка.
В. Значит, вы не согласны с этим?
О. Не знаю. Совершенно не знаю. Я не слышал об Айре Миллере, пока не появился у вас в кабинете в тот день.
В. Это было – погодите, я должен проверить. Это было пятнадцатое сентября?
О. Да.
В. И вы утверждаете это под присягой?
О. Да, сэр. Утверждаю.
Глава 4
Мюррею было любопытно, появится ли девушка на этой встрече. И был очень доволен – после того как Харлинген обменялся рукопожатиями с Бруно Манфреди и Лу Штраусом, – что не появилась.
Причина в том, подумал Мюррей, что присутствие Харлингена неким образом принижает всех остальных. Винить его было не за что, он явно не старался выглядеть подчеркнуто благовоспитанным. Но аура выпускника гарвардского юридического факультета невольно приводила на ум несложные образы: старый рабовладелец разговаривает за плантаторским домом с неграми об урожае; рыцарь в доспехах фамильярно беседует с оруженосцами, излагая завтрашнюю стратегию; Всадник Белого Коня, собственной персоной. Но при этом Харлинген твердо уверен, что «Конми – Керк» оградит его от зубов акул.
Харлинген пребывал в хорошем настроении. Он протянул Мюррею сложенную газету и похлопал по ней ладонью.
– Думаю, вы прочитали это, – сказал он. – Статью об отмене вследствие апелляций вердикта, вынесенного по одному из предъявленных Уайкоффу обвинений. Пощечина это Лоскальцо или нет? Я хочу знать ваше мнение.
– Прочитал, – ответил Мюррей. – Собственно говоря, мистер Харлинген, я решил, что это приятный комплимент ему.
– Комплимент?
– Разумеется. Апелляции исходили от судьи и присяжных, потому что Лоскальцо добился от них обвинения, даже не заведя дела. По-моему, для него это похвала, а не порицание.
– Да, конечно, – восторженно сказал Лу Штраус, – да, конечно. Знаете, я несколько раз видел его в суде, тогда он защищал нескольких крупнейших в стране жуликов и действовал блестяще. Может, был слишком громогласным, но постоянно оставлял позади обвинителя. Похоже, все, чему научился в адвокатуре, он теперь использует с удвоенной силой.
Харлинген как будто был озадачен.
– Но апелляции явно порочат его неправедные методы. Если он…
– Если он что? – вмешался Бруно Манфреди. – Послушайте, его методы действуют превосходно. Я хочу знать, что представляют собой наши методы? Мы все снабжены сведениями об этом Ландине – я имею в виду Лу и себя. И что нам теперь с ними делать?
– А-а, – произнес Харлинген. Старательно свел вместе кончики пальцев. – Это вопрос.
– Совершенно верно, – сказал Лу Штраус.
Харлинген с недоверием посмотрел на Штрауса, тот ангельски улыбался ему.
– Так вот, – заговорил Харлинген, – защита Ландина строится на доказательстве того, что Миллер ложно его обвинил. Ландин произвел законное задержание, но теперь Миллер и Шрейд хотят почему-то, чтобы это выглядело как арест подставного лица.
– Минутку, – сказал Бруно. – По-моему, Ландин заявил, что знать не знал этого Миллера.
– Совершенно верно.
– Тогда почему Миллер хочет ложно обвинить именно его из всех полицейских Нью-Йорка? Если хочешь подставить человека, подставляешь того, кто втянул тебя в темные дела, может быть, того, кого втянул ты. Но в любом случае тебе знакомого.
Харлинген заговорил с легким раздражением:
– И тут в дело вступаете вы, так ведь? По-моему, агентство должно находить именно такие сведения. К примеру, установить мотивы Миллера.
– Господи, – сказал Бруно, – это не кино, мистер Харлинген. Как выяснить, с какой целью Миллер ложно обвинил Ландина, который его даже не знал?
Мюррей с мрачным удовольствием наблюдал, как Харлинген смущенно заерзал в своем кресле.
– Думаю, это вполне логичный вопрос, – сказал Харлинген, – но если мы пока что его отложим…
Раздался телефонный звонок, Мюррей поднял трубку.
– Просят мистера Харлингена, – услышал он голос мисс Уайтсайд. – Соединить вас или сказать ей, пусть позвонит позже?
«Раз “ей”, – подумал Мюррей, – значит, это Рут Винсент хочет получить сообщение».
– Нет, он ответит. – Мюррей передал трубку Харлингену.
В трубке зачастил пронзительный голос, и Харлинген помрачнел.
– Господи, Меган, – возмущенно произнес он, – ты знаешь, что меня нельзя беспокоить, когда я занят. Не будь это так важно…
Пронзительный голос стал требовательным.
– Да, – сказал Харлинген. – Я помню. Конечно, помню. Да, скажу ему.
Он с силой положил трубку, и Мюррей поморщился при мысли о воздействии этого на барабанные перепонки мисс Уайтсайд.
– Представьте себе, – заговорил Харлинген, – это моя дочь. Напомнила, чтобы я извинился от ее имени. За то, как она вела себя вчера вечером. Она поручила мне сделать это, как только увижу вас, а я совершенно забыл. Хотя не знаю, чего ради мне беспокоить вас этим.
– Никакого беспокойства, – сказал Мюррей. – Она славный ребенок. – Потом искоса взглянул на Харлингена. – Правда, странно, что она знала, где вас искать. Или вы поддерживаете с ней связь постоянно?
Харлинген засмеялся.
– Нет, конечно, но мы не пытаемся ограждать ее от наших дел. Мы считаем, что лучше доверять ей, чем строить вокруг нее целый мир тайн. Она и без того слишком чувствительная.
– У меня четверо ребят, – неожиданно произнес Бруно, глядя в стену. – Если кто-то из них сунет в мои дела нос, я надаю ему по слишком чутким ушам. Они даже не знают, что у меня за работа.
– И правильно, – поддержал его Штраус. – Все дети болтливы. Для них это естественно.
– Лу, – мягко сказал Мюррей, – может, продолжим о воспитании детей после того, как поговорим о деле? Пока что у нас имеются три нити: Миллер, Шрейд и этот приятель Ландина Бенни Флойд. Что, если сосредоточимся на них?
– Я уже побеседовал с Флойдом, – сказал Харлинген. – Он полностью подтверждает показания Ландина о том задержании.
– Превосходно. Вы записали его как свидетеля?
– Да, записал. Только он ненадежен. Очень расстроен.
– Слишком чувствительный, – сказал Бруно.
– Дело в том, – холодно заговорил Харлинген, – что он может оказаться ненадежным свидетелем, когда за него примется Лоскальцо. Вот что меня беспокоит.
– Ничего, – сказал Мюррей, – мы приободрим его. Назначьте встречу с ним на этой неделе, когда он будет свободен, и мы втроем повторим всю сцену задержания. Проверим таким образом каждую деталь его показаний, и если обнаружатся слабые места, приведем их в порядок до того, как он взойдет на свидетельское место.
– Послушайте, – запротестовал Харлинген, – я не собираюсь готовить для него показания. Это же…
– Мистер Харлинген, готовить их вы не будете. Вы станете искать в них недостатки. Станете освежать его память. Или подождете, чтобы Лоскальцо сделал это за вас?
– Ну, если так ставить вопрос…
– Именно так, – продолжал Мюррей. – Затем нужно узнать, что у полиции есть на Шрейда и Миллера? Пока нам известно лишь, что Шрейд называет себя впервые задержанным, но если сможем показать, что он лжет, это ослабит веру к его показаниям. И на Миллера должно существовать какое-то досье, если он такой крупный букмекер, как говорят. Когда он будет на свидетельском месте, есть смысл очернить его неблагоприятными сведениями. Нужно будет внушать присяжным, что Миллер и Шрейд – отъявленные воры и лжецы. Нужно будет упорно создавать это впечатление.
– Ну, поскольку они известные букмекеры… – начал было Харлинген.