– Сволочь, – сказал он просто для того, чтобы нарушить это шуршание дождя. В шепоте которого ему мерещилось… да черт знает, что мерещилось. Голоса какие-то, неясное предчувствие, чувства, запахи… Нельзя слишком долго смотреть на мир за Периметром невооруженным взглядом. Он сожрет, вывернет наизнанку, и искалечит твое «я». Так им говорили… И он знал, что именно ему выпало несчастье попасть на эту удочку.
Но пока еще не попал. Погрозив растительности за Периметром кулаком – врешь, меня так просто не возьмешь! – он попятился назад. Держа ружье наготове, не снимая пальца со спускового крючка, готовый стрелять даже в собственную тень, он одолел несколько шагов, отделявшие его от лесенки. Неуклюже – в одной руке ружье, сам глядит куда угодно, только не на лестницу – взобрался наверх, последний раз обвел взглядом свой участок, толкнул дверь, шагнув за порог, в тамбур…
Нет, ну этого следовало ожидать.
Он даже не испугался и не удивился тому, что произошло за те несколько минут, пока его не было. Привык.
Рука на всякий случай крепче обхватила ствол ружья. Палец свело на спусковом крючке. Медленно, осторожно он сделал шаг, разворачиваясь навстречу.
Очки ночного видения мешали – яркий свет от мониторов слепил глаза. Пришлось потратить драгоценные секунды, избавляясь от ненужного прибора, но, наконец, он смог увидеть мир своими глазами.
Все было, как прежде. Пульт, вертящееся кресло перед ним, ровные ряды экранов, кушетка, откидной столик, над кушеткой на стене – несколько полок и вешалок для спецодежды и оружия. Кое-какие мелочи на столике.
И совершенно голый человек.
Незнакомец забился в дальний угол, где скорчился на полу, подтянув колени к животу. Грязные следы тянулись от входа, отмечая его путь. Он мелко трясся, но из-под светлых, спутанных, намокших волос глаза смотрели пристально и обреченно.
Секунду или две они молча пялились друг на друга. Потом рука, сжимавшая ружье, чуть дрогнула…
– Не стреляй.
Голос был тихим, простуженным, с просительными интонациями, но какой-то обреченный. Это человек знал, что дежурный Периметра обязан выстрелить. Он ждал выстрела и надеялся этими словами купить себе… нет, не спасение, а несколько мгновений жизни.
– Не стреляй.
«Почему? Зачем? Почему я? За что? Опять… не хочу, надоело. Сколько можно, в конце-то концов? Одни и те же грабли, изо дня в день, из года в год…Надоело!»
Но он уже знал, что не выстрелит.
– Ты, – разговаривать не хотелось, – откуда взялся?
– Зашел.
– Уходи. Сейчас же.
Человек только крепче обхватил голени руками.
– Меня убьют. Помоги мне.
– Тебя убьют все равно. Здесь или там…
– Там, но не здесь. Помоги!
Незнакомец был еще молод. Наверное, они были ровесниками, но, скорее всего, этот парень был пятью или даже десятью годами младше, от силы двадцати или двадцати двух лет. Но какое это теперь имеет значение?
– Уходи!
– Помоги мне выбраться отсюда!
– Куда? – он почувствовал раздражение.
– Куда угодно. За Периметр или…
– За Периметр? – признаться, это его удивило. – Но разве ты не…оттуда?
– Нет, – незнакомец чуть подвинулся в сторону. Совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы он увидел то, что двумя-тремя минутами ранее украшало голову незваного гостя.
Шлем с очками ночного видения. Стандартный набор «дичи» в устраиваемой время от времени охоте.
В душе шевельнулась обида – коллеги могли бы и предупредить! Но потом здравый смысл взял верх. Они ведь знают, кто этой ночью дежурит на данном участке. Неудачник, который даже в неподвижную цель попадает в одном случае из десяти.
Неудачник, в «логово» которого пробралась жертва, воспользовавшись грозой и ненадолго ускользнув от ищеек и озадаченных охотников. Да, только ему и могла подвернуться такая «удача».
– Помоги мне, – в который уже раз воззвал незнакомец на полу. – Помоги выбраться за Периметр. Ты можешь, я знаю.
Вдруг стало так легко и весело, что он рассмеялся, усаживаясь на вертящийся стул и стаскивая с головы шлем вместе с капюшоном:
– Ты не с тем связался, парень! У меня – и у тебя! – ничего не получится, как ни старайся. Я – Проигратель. Слышал о таких?
О да, он слышал – судя по тому, как дрогнуло, меняясь, его лицо, усталое, осунувшееся, но еще сохранявшее остатки молодости и свежести. Да вообще кто о них не слышал!
Проигратель… Это как проклятье. Родиться Проигрателем – это иногда хуже, чем родиться инвалидом, потому что инвалид может чего-то добиться, известности или богатства, а вот Проигратель никогда ничего… Но самое жуткое и страшное – это, что инвалид ты с раннего детства, с рождения, и порой женщины нарочно рожают инвалидов, чтобы получить от этого какие-то жизненные блага. А вот Проигратель появляется на свет обычным, нормальным ребенком. И лишь несколько лет спустя он начинает понимать, что оказался не таким, как все. Причем он понимает это первым, а семья, близкие, друзья, коллеги по работе или учебе уверены, что дело в лени, небрежности, безответственности…
– Я – Проигратель.
Вот уже несколько лет это слово не вызывает у него отторжения. Он принял его, смирился, научился с этим жить…
А вот парень, который весь сжался от этих слов, кажется, не смирился.
– Уходи, – он сел, положил ружье на колени. – Сам уходи. Не связывайся со мной, если хочешь жить…
Парень вдруг рассмеялся. Коротко, нервно, дергая головой.
– С ума сойти, – прохрипел он, отхохотавшись. – После всего – и так вляпаться… Нет, это невозможно!
– Уходи, – повторил Проигратель. – Быстро. Пока не пришли остальные.
– А ты…
– Я? Что? Все, как всегда…
Выговор. Штраф. Месяц или два жесткой экономии, когда придется буквально с кровью отрывать каждую кредитку. Лихорадочные поиски подработки, попытки занять денег «до получки». Безрезультатно. Как всегда. Он привык. Он – Проигратель.
Но это не значит, что и другие должны проигрывать!
– Уходи.
– Ты мне…
– Нет.
Он смотрел в другую сторону. На экраны камер слежения. Все тихо. Все, как всегда.
– Они за тобой охотятся.
– Да. Я…
– Ты покойник. Если тебя найдут у меня…
Найдут обязательно. Остались считанные минуты. Вот-вот одна из камер слежения зафиксирует движение крупного объекта.
– Не найдут, – парень невольно выпрямился, – если ты мне поможешь.
– Я же сказал – нет! – он не сводил глаз с экранов. – И оставим этот разговор.
– Я прошу. Я так устал…
«Если бы ты знал, как устал я!» – вслух же он сказал совсем другое:
– Сейчас дождь. Он смоет твои следы. Если ты уйдешь прямо сейчас, у тебя есть шанс пересечь Периметр. Только сделай это не возле моего поста, а отойди хотя бы шагов на двадцать…
– Почему?
«Потому, что иначе мне придется открыть огонь на поражение, а я очень плохо стреляю. Потому, что иначе мне непременно станут задавать вопросы, почему я ничего не предпринял, когда увидел беглеца. Потому, что камеры зафиксируют момент перехода, и у меня опять будут неприятности. Я потеряю еще и эту работу и тогда…»
– Не спрашивай ни о чем. Просто сделай так, как я говорю!
– Откуда ты знаешь, что так правильно? – то ли от отчаяния, то ли еще по какой-то причине внезапно осмелел парень. – Ты же Проигратель, я правильно понял? А это значит…
Да, это значило, что к его словам ни в коем случае нельзя прислушиваться. Говорят: «Выслушай женщину и сделай наоборот!» А тут можно было сказать: «Выслушай совет Проигрателя – и рой себе могилу!»
– Я говорю то, что думаю. Твое дело – поступать так или иначе. Но уходи.
– Не уйду, – уперся парень. – Раз ты говоришь, чтобы я ушел, значит, я должен остаться…
– И погибнуть.
Тот только криво усмехнулся.
Он устало откинулся на спинку вращающегося стула, держа ружье на коленях дулом в сторону пульта. Как же он устал! Видит… кто там есть, наверху? Бог, Мироздание, Судьба? Не важно. Он устал. Спорить, сопротивляться, что-то доказывать, куда-то спешить.
– Чего тебе от меня надо?
– Помощи. Я… мне действительно больше не к кому обратиться. Я не хочу умирать. А меня убьют…
– Тебя все равно убьют. Сейчас дождь, гроза, – еще два экрана ослепли от вспышек молний, и это было плохо. – Но дождь рано или поздно стихнет, и тогда охотники опять пойдут по твоему следу. И найдут тебя здесь. У меня.
– Не найдут, – помотал головой парень. – Если ты мне поможешь уйти за Периметр.
– Заладил. Ты сошел с ума, – он затряс головой, не в силах поверить в то, что ему не померещились сказанные слова. – Это самоубийство!
По крайней мере, так им твердили на лекциях.
– Лучше смерть там, чем жизнь здесь, – устало, но горячо воскликнул парень. Видно, эти слова он повторял так часто, что они уже стали частью его самого.
– Любая жизнь лучше, чем смерть.
– И это говорит Проигратель?
– Не твое дело.
– А может, как раз мое? – парень неуловимо подался вперед. – Скажи, ты никогда не хотел ничего изменить? Тебе не надоела твоя жизнь?
Надоела. Нет слов, до чего порой ему хотелось перестать быть. Перестать быть тем, что он есть. Проснуться однажды с другим именем, другой биографией, в другом мире… на другой планете, если на то пошло… Раньше он мечтал об этом, засыпая, чуть ли не каждую ночь. С течением времени мечты утратили яркость, стали приходить все реже. Лишь иногда во сне он видел другой мир. Но забывал сны буквально через несколько минут после пробуждения. В памяти оставались только тени, смутные обрывки и воспоминание о том, что было.
– Нет. Это моя жизнь. И она мне нравится потому, что я на своем месте.
Глупо и наивно, но это так. Ему понадобилось несколько лет, прошедших после развода с женой, чтобы понять эту истину. Горькую, но где и когда вы видели сладкую истину?
– А вот мне не нравится моя жизнь! – прошептал парень. – И я не один такой.
Он кивнул.
– Ты обречен.
– Нет, если ты мне поможешь, – убежденно сказал парень и неожиданно добавил: – Меня зовут Дан. А тебя?
Он помотал головой. Только этого не хватает.
– Это не важно. Я – Проигратель, и это все, что тебе нужно знать обо мне.
– Боишься. Понимаю, – парень снова сжался в комок, по его телу прошла дрожь. – Я и сам раньше боялся.
– А теперь?
– Теперь не хочу. Помоги мне.
Вот ведь упрямый! Но что-то делать надо. Он опять посмотрел на экраны. Три еще темнели «слепыми пятнами», но два других уже снова заработали. Так, а какие фрагменты его участка Периметра они не отражают? Он довольно уже насмотрелся на эти экраны и сейчас без труда заметил, что все они расположены довольно далеко. Пока доберешься, не только промокнешь, но и будешь раза три-четыре замечен, ведь на границе участков они всегда перекрывают друг друга специально на тот случай, если какая-то камера выйдет из строя. Правда, дождь снаружи льет, как из ведра, да еще и ночь… небольшой шанс есть, если не терять времени.
Яркая вспышка молнии и раскат грома раздались практически одновременно, и тут же погасли практически все экраны. Комната погрузилась в сумерки.
– Вот сволочь! – выругался он и тут же вскинул ружье, целясь в парня: – Сидеть!
Тот тихо рыкнул, но с места не сдвинулся. И хорошо – на таком расстоянии он бы не промахнулся даже в темноте. Нет, не убил бы, но ранил так тяжело, что потом пришлось бы добивать в упор.
Прошло не меньше десяти секунд прежде, чем, шипя и мигая, загорелись лампы аварийного освещения. Но за эти секунды он успел принять решение:
– Как там тебя? Эй?
– Дан, – донеслось из угла.
– Пошли.
– Куда? – парень шевельнулся, втискиваясь подальше в угол между тумбочкой и сейфом.
– Туда, – Проигратель встал, дернул дулом ружья, указывая направление. – На выход. Быстро!
– В расход хочешь пустить? – внезапно разозлился Дан. – Благодарность заслужить? А чего не здесь? Боишься попортить ценное оборудование?
– Да чтоб тебя в… и на… и через…! – выдал он. – Хочешь – сиди тут, жди, пока за тобой придут. Тебе повезло. Мой участок обесточен. Понятно? Из-за этой грёбаной молнии… Кто-то там наверху явно на твоей стороне!
– Ну? – парень бледной тенью выдвинулся вперед. – Не врешь?
– Сам смотри! Отсюда до Периметра метров сто по прямой. Десять-пятнадцать секунд – и ты вне пределов досягаемости… Да беги же, идиот, если хочешь жить! – разозлился он окончательно, дергая стволом. – Сейчас аварийка приедет, восстанавливать порванную сеть. Тебя тут не должно быть! Они уже едут, мать твою!
Дан на четвереньках с опаской выбрался из угла, приподнялся, бросив взгляд на ряды темных экранов. Лицо его дрогнуло, когда на одном из немногих оставшихся он увидел двойное движущееся пятно. Фары машины аварийной службы. Быстро сработали!
– Беги, – Проигратель мотнул головой, палец сам дрогнул на спусковом крючке, и выстрел оставил черное обугленное пятно на стене над самой дверью. Пахнуло паленым пластиком.
– Убедил, – Дан быстро переместился в сторону двери. – А ты меня того… в спину не шмальнешь?
– Будешь и дальше тут торчать – точно шмальну, – пообещал он. – И тогда умирать ты будешь очень долго.
– Ладно, – парень толкнул дверь, встал на пороге, раскорячившись белой голой тенью на фоне темной стены дождя. – Тряпки никакой нет, прикрыться?
Он взглядом указал на коврик, о который вытирали ноги. Совсем недавно это была его старая футболка. Дан нырнул в эту тряпку, буркнул что-то неразборчиво и головой вперед, как с обрыва в омут, бросился под дождь.
Проигратель кинулся следом. Совсем близко – уже не надо было очков ночного видения, чтобы рассмотреть – была машина аварийки. Беглец, пригнув голову, мчался в сторону Периметра, спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой траве. Выждав несколько секунд, он вскинул ружье, прицелился, нажал на спусковой крючок раз, другой, третий.
Со стороны аварийки тоже зашипели выстрелы. Беглец запетлял. Ему оставалось всего ничего, когда он внезапно взмахнул руками и упал. Упал уже на границе.
Проигратель оцепенел, вцепился в ружье, таращась на то место, где упал человек, и лишь краем уха слыша топот шагов и голоса бегущих со стороны затормозившей «аварийки» людей. На двоих были шлемы военного образца, со встроенными приборами ночного видения, комплект для спецназа и винтовки на порядок мощнее той, которую ему выдали, как охраннику. Охотники, мать их так. Значит, не повезло тебе, парень. В двух шагах от свободы, как ты и хотел – лучше умереть…
Охотники подбежали к телу, склонились над ним, и он похолодел, попятился обратно в комнатку. «Только бы насмерть!» – мелькнула мысль.
Нет.
В какой-то прострации, отстраненно он наблюдал за тем, как охотники подняли жертву за локти и поволокли к аварийке. Один на ходу что-то быстро заговорил в рацию. Дождь создавал помехи, охотник злился, кричал, матерясь через слово:
– Машину… в… да чтоб вас… В квадрат шест…нет, не шестой… Идиоты!..
Он, казалось, видел, как за пойманным тянулся по траве кровавый след, быстро смываемый водой.
…А потом стоял в кабинете перед столом начальника отдела. Командир спецподразделения «охотников», двое охранников и старший смены находились тут же, окружая его со всех сторон.
– Я сам не понимаю, как это произошло, – второй или третий раз повторил он. – И мне нечего вам рассказать.
– Так-таки и нечего? – прищурился начальник отдела.
– Я все сказал.
– Нет, не все, – вступил командир «охотников». – Ответьте, кем вам приходится арестованный?
– Никем. Я не знаю его. Никогда не видел. И не понимаю, к чему все это?
– Сейчас поймете, – «охотник», судя по нашивкам, никак не ниже майора, утопил кнопку вызова в рации.
Через пару минут в боковые двери вошли два «охотника», тащившие под руки скованного наручниками Дана. Левая нога у него была залита липким быстро твердеющим пластырем, из-за которого колено не гнулось. Точно также пластырь опутывал его плечо, спускаясь двумя белыми «языками» на грудь и спину. Парень был бледен до синевы, еле держался на ногах и, судя по всему, еще и был избит после того, как получил медицинскую помощь. Забавный факт – раненого при попытке к бегству не добили, а собираются лечить. Ради чего? Чтобы после выздоровления снова устроить охоту на слишком уж живучую «дичь»? Или теперь его ждет показательная казнь пострашнее?