- Ты думаешь, за всем происходящим стоит Офион?
- Откровенно говоря, я больше чем уверен. Иначе бы Кронос тебя не отправил в такое опасное путешествие. Я только ума не приложу – что ты можешь противопоставить Офиону? Кстати, ты знаешь, что ты можешь открывать порталы?
- Да. Сегодня установила это методом случайного научного тыка. За что тут же была отправлена в гипнотический нокаут твоим другом, - саркастически заметила Пандора.
- Ликург – он лучший из моих агентов, но не умеет вести себя с … богинями, - попытался оправдаться Ганимед. Он хотел сказать с леди, но проблемы бы не возникло, если бы Пандора была леди, а не богиня.
- Я так хорошо выспалась, что почти не злюсь на него. Только на тебя.
- Ну, я где-то так и предполагал, - в голосе Ганимеда прозвучала раздражающая Пандору веселая ирония. И она решила сменить тему: - Расскажи мне подробней о рубежах, и почему ты уверен, что сейчас Офиону сюда дорога закрыта? - уловив удивленный взгляд Ганимеда, и интерпретировав его по своему, Пандора возмутилась: - Это вообще-то не та информация, которую мне преподавали в школе или я могла получить из общей информации, полученной при перемещении.
- Я удивился тому, что ты сменила тему, просто ждал продолжения... в общем, не важно, - примирительно сообщил Ганимед. - Но хочешь знать о рубежах, слушай о рубежах. Из истории сотворения миров ты знаешь, что во времена Хаоса, такого понятия как миры – еще не существовало. Во времена правления Геи и Урана появился самый первый рубеж – он разделял Небо и Землю. При этом, титаны и прочие сущности существовали вне времени. Придя к власти, Кронос долго сражался, но сумел подчинить себе время. Однако, на Небесах Кронос оставил безвременье, в котором боги и титаны могли одновременно находиться в прошлом, настоящем и будущем. На Земле же всё подчинялось строгому порядку линейного времени, однако, боги достаточно легко могли вносить необходимые коррективы, если возникала такая необходимость. В историю этот период вошел как «Золотой век»: люди и боги сосуществовали рука об руку; не было ни войн, ни болезней, ни голода, ни холода. Земля и боги обеспечивали людей всем необходимым, в том числе защищали от непогоды. Однако, люди, созданные по образу и подобию богов, оказались легкой добычей для демонов и прочих темных сущностей. В большинстве своем, люди оказались завистливыми, самовлюбленными, стремящимися к обогащению и власти любым путем. Это привело к тому, что с каждым столетием света в них становилось все меньше и меньше. Когда Зевс пришел к власти, он понял, что единственный способ остановить расширение темных миров, и соответственно наступление Хаоса – это восстановить равновесие между Светом и Тьмой. Поэтому первое, что сделал Зевс – это убедил Тьму и Свет заключить договор сохранения равновесия, а второе – обратился к двенадцати самым могущественным титанам Земли и Неба с просьбой – разделить миры – раз и навсегда. Как и при строительстве любого здания – наружные пространственные рубежи миров гораздо надежней внутренних. Насколько я знаю, наружные рубежи видимых миров – надежней стен Тартара. А из Тартара за весь период его существования никому не удалось сбежать. Именно потому, что по-другому ему наружные рубежи не пройти, Офион и задумал такой безумный план.
- Но те, кто ему помогают – неужели они не понимают, что в случае удачного эксперимента Вселенная в том виде, в котором она есть, перестанет существовать?
- Я думаю, что предполагается, что пострадать должны преимущественно миры Эфира, прежде всего, Олимп, а темные миры и даже мир смертных – должны уцелеть. Я практик, поэтому все подробности этого фантастического плана-заговора мне, чтобы осознать пока не хватает фантазии. Однако, проделана слишком серьезная работа по подготовке и осуществлению ритуала, затрачены огромные массивы энергии – поэтому уверен, что цель – захват Власти. Но так как никто не хочет править пустотой, то вряд ли предполагается уничтожение всего живого. Хотя, зная Офиона – я не удивлюсь ничему.
- Ты предполагаешь, что двенадцать граней додекаэдра – будут изготовлены из философского камня, в кристаллы которого будет заключена магия света, отнятая у жертв? – Ганимед чувствовал, что тема захвата власти была неприятна Пандоре, поэтому не удивился, что она сменила тему.
- Нет. Я вообще еще не думал о гранях додекаэдра, просто не успел, потому, что ты проснулась. Но ты, вероятней всего, абсолютно права – философский камень идеален для сохранения энергии и магии.
- Ганимед, что конкретно ты знаешь о пророчестве, касающемся меня? – Пандора опять резко сменила тему. Эта ее манера – ему совсем не нравилась. Но еще больше не нравился вопрос с пророчеством. Оно было слишком туманное, чтобы вообще называться пророчеством.
- Лахесис, плетя нить твоей судьбы, увидела, что кроме интеллекта матери и магии отца, ты унаследовала способности деда. То есть кроме способности управлять пространством, ты еще можешь управлять временем. В принципе, только потому, что ты можешь им управлять – ты и смогла переместиться на такой большой промежуток времени.
- Не спорю, информация интересная, но что там с пророчеством? – а она, если берет след, то идет по нему не хуже лучших гончих…, раздраженно подумал Ганимед.
- Согласно первому древнему пророчеству, сын Метиды и Зевса – должен был стать тем, кто уничтожил бы границы между мирами. Сама понимаешь, Зевс не мог этого допустить.
- То есть, ты настолько не хочешь говорить о моем пророчестве, что даже решил соскользнуть на тему о том, как мой отец сожрал мою мать, чтобы она не родила ему мужскую ипостась меня!!! – Пандора не то, что бы была очень зла, просто очень не любила, когда ее держат за дуру. А Ганимед явно старался сменить тему.
- Не сожрал, а заключил в себе. Они одно целое. Благодаря единению с Метидой – Зевс не только сильнейший, но мудрейший правитель во все времена, - в голосе Ганимеда звучала абсолютная вера в то, что он говорил. Мне очень хотелось поговорить с ним на эту тему, рассказать все, что я думаю о венценосном каннибале, которым является мой отец. Но не сейчас. Сейчас, я хотела знать, почему на меня так сочувственно смотрели там, в Греции, как будто провожали в последний путь.
- Ганимед, просто на будущее, моим образованием занимались величайшие умы Греции. И, будучи одаренной и прилежной ученицей, – я являлась абсолютной любимицей всех моих учителей и наставников. О своей неординарной генетике, я просто скромно промолчу. Поэтому не оскорбляй потенциал моего интеллекта и расскажи мне, наконец, что ты знаешь о моем пророчестве!!! – Пандора очень надеялась, что на этот раз последует ответ конкретно на ее вопрос, потому что иначе…, что-то будет. И виноват будет он.
- Ее душа – заложница ее крови и силы. Ее кровь – спасение и проклятие всего сущего. Ее сила – ключ и к свободе и к рабству, - мрачно процитировал Ганимед, - что из этого ты так сильно хотела знать?
- Хм…хм… могло быть и хуже… вы древние… как-то слишком драматично реагируете, - ей не особо понравилось, то, что она услышала, но, откровенно говоря, могло быть и хуже.
- Хорошо. Раз уж я здесь, и ты здесь. Давай обсудим условия нашего будущего сотрудничества, - Она опять сменила тему. Резко. Сказать, что Ганимед совершенно обалдел от этого ее заявления, это ничего сказать. – Или ты думал, что я буду жить где-то в другом измерении, питаться святым духом и появляться из воздуха тогда, когда ты захочешь меня видеть?
- Судя по всему, ты планируешь озвучить мне свои условия? – Ганимед вышел из ступора.
- Ты сейчас продемонстрировал, что все еще можешь читать мои мысли? Так может, расскажешь, какие у меня будут условия? – не удержалась от шпильки Пандора.
- Нет. Не расскажу. И если бы ты слушала, что я тебе говорю, ты бы услышала, что я НЕ ЧИТАЮ ТВОИ МЫСЛИ. Все, что я читаю – это твои эмоции, - «Ну, за что мне все это? Ну, почему я не перестраховался и не продлил ее сон, еще хотя бы на пару часов» - думал про себя Ганимед. Даже Медея никогда так его не доводила.
- У меня есть три условия.
- Да, что ты всего три? – Ганимед, казалось, искренне не верил своим ушам.
- Первое, не называй меня Пандорой. Мое имя – Ора. Второе, я не хочу видеть моего отца, слышать о нем – никогда и ни при каких условиях. Третье условие – я люблю печь, поэтому, если у меня есть какой-то трастовый фонд, помоги мне купить кондитерский магазин.
- Да. У тебя есть трастовый фонд и очень солидный. А чем тебе не нравится имя Пандора?
- Ну, просто я определенно не дар, не хочу вводить людей в заблуждение - отшутилась Пандора. «Не рассказывать же ему о снах, - думала она - вернее кошмарах, в которых она стоит в абсолютной пустоте и при этом уверенна, что пустота – это ее рук дело». Именно, поэтому она с такой настойчивостью добивалась от него пророчества. Не хотела Пандора и объяснять ему, что она боится повторить судьбу своей печальноизвестной тезки, выпустившей из ларца несчастья и бедствия.
- Тут ты права!
- Что? – Пандора вынырнула из мыслей.
- Ты определенно не дар…. Я, кстати, согласен на твои условия. Единственное, с кондитерским магазином придется подождать до окончания этого дела. И нам надо узаконить твое существование в этом времени. В смысле, тебе нужны документы. Я отвечаю за твою безопасность, поэтому ты будешь жить в моих резиденциях. Так как у нас значительная разница в возрасте, для всех ты будешь моей племянницей.
Пандора никогда в жизни так не смеялась, при этом каждый раз, когда она смотрела на блондина, смех разбирал ее с новой силой: - Дядя…, дядя… да, тебе на вид лет семнадцать - не более…, ты хоть представляешь, насколько смешно выглядит семнадцатилетний мальчишка, представляющий взрослую женщину как свою племянницу. Она даже почти не дразнила его, просто констатировала факт. Ему действительно на вид было семнадцать, максимум двадцать лет, но никак не больше. Хотя каждая черта голубоглазого блондина – была 100% мужской, он все равно, на ее взгляд, выглядел слишком нежным и красивым для мужчины. Казалось бы, что умудренный тысячелетним опытом взгляд, должен был придать ему зрелости. Однако, длинные, пушистые ресницы, обрамляющие небесного цвета глаза – сводили на нет все старания времени.
- Это ты у нас «взрослая женщина»? – саркастически заметил Ганимед, кстати, просто на будущее, мне три тысячи двести пятьдесят шесть лет. В его голосе совершенно отчетливо звучало задетое мужское самолюбие.
- Но, в отличие от тебя, я совершенно определенно не выгляжу на семнадцать, а ты выглядишь. Или ты считаешь, что твои близкие отношения с моим так называемым папочкой, делают тебя моим вторым папочкой?
- Пандора! Ты сейчас что имеешь в виду? - в голосе Ганимеда прозвучала такая сталь, что Пандора подпрыгнула на месте. То, что Ганимед был оскорблен – она поняла еще, когда он произносил «Пандора». Ну а когда он взрослым, укоризненным тоном спрашивал, что она имеет в виду – ей уже было откровенно стыдно за глупый намек. Она тут же вспомнила, что никто и никогда так и не предоставил доказательств любовной связи Ганимеда и Зевса. И, вообще только, то, что Ганимед друг Зевса – не дает ей никакого права на грязные и недостойные намеки. В общем, она срочно ретировалась и, сгорая от стыда начала выпутываться.
- Только то, что Зевс понимает, что я вряд ли прощу его в ближайшие тысячу лет, и поэтому повесил на тебя заботу обо мне. Но мне сложно воспринимать тебя… древним, и я не понимаю, почему ты этого не понимаешь. Ты же себя в зеркале видел?
- На тебя просто иллюзия не действует – для всех остальных я выгляжу, лет на 40 - 45, так что смешно мы выглядеть не будем. Посмотри на меня в зеркало, и ты поймешь.
- Ничего себе. Метамарфозы! Хорошо, хочешь быть дядей. Будь дядей. Но, пожалуйста, можно я не буду обращаться к тебе, говоря что-то типа «дядя Ганимед»?
- Нет. Ты можешь звать меня Ганимед или Им, как тебе будет удобно.
- Им… Им… - она как будто бы пробовала на вкус его сокращенное имя. А почему не Гани? – в ответ Пандора получила ледяной взгляд и еще ехидное вдогонку: - А почему не Дора? А Ора? – «Ладно…, проехали. 1:1» - про себя констатировала Пандора.
- Завтра если хочешь – можешь познакомиться с командой. Произнеся это Ганимед вспомнил, что они еще не знают, что Пандора похожа на Эллину. И подумал, что утро завтра будет забавное, но очевидно не для него. – Ты, кстати, труп, когда-нибудь видела?
- Первый раз в 18 лет. Убили одну из жриц Храма, и я проявила интерес к расследованию. Мне, как воспитаннице Афины и Гестии, не посмели отказать. А после того, как я раскрыла это дело без чьей-либо помощи, старший квестор постоянно и уже по собственной инициативе привлекал меня ко всем важным расследованиям.
- Почему же только к важным? Что расписание жрицы было таким загруженным? – в голосе Ганимеда звучала насмешка.
- Кроме должности Верховной жрицы Гестии, уже с двадцати лет, я также выполняла обязанности Верховного судьи при храме Афины. И да. Ты прав. У меня было не так много свободного времени.
- Верховный Судья в двадцать лет? Или... Афина не доверила бы тебе такую должность, если бы ты не умела читать людей.
- Ты прав. Я могу слышать мысли, видеть воспоминания других людей, влиять на людей, считывать через предметы образы. Но я не ощущаю эмоции как ты, я понимаю эмоции как паттерны поведения.
- Насколько силен твой дар?
- Я могу слышать мысли, влиять и видеть мысленные образы не каждого человека, если ты об этом спрашиваешь. Твои мысли, например, я не слышу, хотя пыталась и не раз.
- На мне щит от ментального вмешательства и воздействия. Учитывая мою должность, допустить, чтобы кто-то мог читать мои мысли или управлять мной – было бы непрофессионально с моей стороны.
- Кстати, ты можешь читать только мысли живых людей? Можешь ли ты считать информацию с тела, в котором нет души? – в голосе Ганимеда звучала надежда.
- Думаю, что с тела вряд ли. Но если там были вещи, к которым прикасался убийца, то возможно что-то и увижу.
Примечания:
Печально-известная тезка Пандоры - первая женщина, создана по велению Зевса в наказание людям за похищение для них Прометеем огня. Любопытная, она открыла полученный от Зевса ларец, из которого тут же по миру разлетелись все несчастья и бедствия, а под захлопнутой крышкой осталась на дне одна надежда.
Глава 5
ГЛАВА 5
Ритмично били барабаны, но она не могла определить, откуда точно исходит звук. В небе ярко светила полная Луна. «Смотри!» - услышала она сердитый шепот. «Смотри! Очень внимательно. Это твоих рук дело!» - шепот уже был не просто сердитым, но зловещим. Пандора оглянулась вокруг и скорее поняла каким-то шестым чувством, чем увидела, что она находится на совершенно безжизненной планете. Луна освещала скалистый, пустынный ландшафт, лишенный какой-либо растительности. Пронзительный холодный ветер пробирал до костей. Воздух, что-то не так было с воздухом. И Пандора с ужасом осознала, что ей сложно и даже больно дышать, но не потому, что она напугана, а потому что тем, чем она сейчас пытается дышать – дышать невозможно.
Где-то на задворках ее сознания, как раненая птица забилась мысль, что это всего лишь сон. Эта мысль, стала для нее путеводной нитью. Она ухватилась за нее всем своим существом, собрав весь остаток жизненных сил, все имевшееся в ней желание жить – сделала отчаянный рывок, потом еще один и еще один. С каждым новым рывком приходило все более четкое осознание, что некая могущественная сила удерживает ее от полного пробуждения, пытается затянуть назад, чтобы закончить начатое. Пандоре в первый раз в жизни стало по-настоящему страшно за свою жизнь, не так страшно как тогда в переходе – а по-настоящему страшно. «Ты – бессмертна, но не уязвима. Есть вещи страшнее, чем смерть – помни об этом», как-то сказала ей Лета. «Никогда не сдавайся, всегда есть выход» - это была уже Афина. Пандора из всех сил прикусила губу, пока не почувствовала солоноватый привкус во рту. Титаническим усилием воли сумела дотронуться пальцами до окровавленной губы и прошептала «Ганимед! Доставьте меня к Ганимеду» - она понятия не имела к кому обращалась, как это сработает, просто отчаянно надеялась, что это сработает.