- Достаточно, - сказал я, - едем дальше.
- Куда дальше и на чем? - спросил старшина, недоуменно глядя на меня.
- Значит - продолжаем, - сказал я и вернулся к кафедре. - Любая централизация с самого её начала включает режим децентрализации. Система уравновешивает сама себя. На определённое количество праведников должно приходиться определённое количество преступников. Мы существуем лишь потому, что Бог и Дьявол уравновешивают друг друга. Когда чаша опускается в пользу нечистой силы, на земле начинаются войны, эпидемии, стихийные бедствия. Когда чаша уравновешивается или опускается в пользу сил света, на земле начинается благоденствие и даже стихия воспринимается как неизбежное, но некритическое зло.
Централизация силы влечет и создание идеологии этой силы в виде религии. Римское общество потребления и разврата распалось, уступив место христианской общине, которая стала настолько большой и мощной, что сразу начала распадаться на католиков, православных, протестантов, лютеран. Но. Любой шар может летать или катиться по земле только тогда, когда его центр тяжести находится в средине. А христианство сместило центр тяжести в одну сторону, и получился ванька-встанька, который ни летать, ни катиться не может, а при попытке сдвинуть его становится туда, где его центр тяжести. Посему в мир пришли Магомет и Будда, как противовесы свернутого набок мира. Четыре центра тяжести уравновесили систему, и началось создание новых империй, усиливая центробежные тенденции во всех входящих в империи составных частях.
- А кто же четвертый? - раздался молодой голос в затихшей аудитории.
- То есть как кто? - переспросил я. - Иудейский Бог по имени Яхве.
- Тогда какова же роль ГБ в общей системе мироздания? - раздались голоса с нескольких сторон.
- А как вы сами думаете? - спросил я.
- По всему выходит, что ГБ это смещённый центр тяжести, - раздались неуверенные голоса.
- Правильно! - поддержал я говоривших. - Концентрируемая система имеет тенденцию к саморазрушению, что очень опасно для малой части когда-то большой системы. И ГБ является самой мощной и самой слабой точкой этой системы, потому что она создана искусственно теми людьми, которые стараются урвать как можно больше при нахождении у власти. И какой же выход вы видите?
Аудитория напряжённо молчала. Вероятно, я сделал что-то необычное или сказал что-то не то, что позволено говорить будущим защитникам МНР.
- Нужна какая-то объединяющая цель, - сказал неуверенно кто-то с задних рядов.
- Правильно! - снова сказал я. - И какая это может быть цель?
- Либо революция, либо война, - сказал старшина, удивляясь собственной смелости.
- И снова правильно, - сказал я, - а что для режима выгоднее всего?
- Война! - твердо сказал старшина.
Глава 106
- Ещё раз правильно. На сегодня лекция закончена, всем до свидания, - попрощался я.
Курсанты одновременно встали, провожая мой уход.
- Молодцы ребята, - подумал я, - мозги ещё не закостенели, мыслительные процессы функционируют нормально, но как-то замедленно. Боятся. Они, вероятно, с детства клянутся в верности ГБ. Каждый вечер перед сном и вместо "Спокойной ночи, малыши" им читают какую-нибудь речь ГБ и они под неё засыпают. И снится им ГБ как красное солнышко, которое светит лучами во все стороны, и все дети и взрослые, взявшись за руки, идут по цветочному лугу в светлое будущее, а за их спиной возвышается огромная фигура ГБ на фоне синего моря.
Я вышел из здания академии и пошёл в сторону лифта, на котором приехал сюда. Москвы, какой я ее знал, не было. На этом уровне была сплошная серая стена с маленькими квадратиками окон. Как будто бойницами в огромной крепости.
- Кто его знает, - думал я, - возможно, что за эти триста лет земля подвергалась инопланетному нашествию и вынуждена строить вот такие города-башни, чтобы избежать порабощения, а МНР это самый лакомый кусочек для всего остального мира. Хотя, самыми лакомыми кусками всегда являлись те, где много полезных ископаемых, а в МНР кроме торфа, пожалуй, и ничего нет. В советские времена из Москвы сделали третий Рим, поэтому все дороги со всей огромной страны вели только в столицу и всё делалось через неё. Сейчас, наверное, можно ехать в любую сторону и всё будет ближе и без большой бюрократии.
- Мужчина, хотите получить тридцать три удовольствия? - из одной из дверей меня манила к себе молодая женщина с ярко накрашенными губами и черными пронзительными глазами.
- Спасибо, уже получил, - раскланялся я и пошёл дальше. Вопрос меня рассмешил. Точно так же одна проститутка сифилитическим голосом предложила себя проходившему матросику и тот таким же образом и таким же сифилитическим голосом ответил.
- Быстрее иди сюда, тебя сейчас арестуют, - крикнула накрашенная женщина и махнула мне рукой.
- Что это, провокация или действительно находятся люди, противостоящие ГБэшному произволу? - лихорадочно думал я. - В такой МНР это, пожалуй, и не удивительно. Преемник Сталина с Дзержинским не будет носителем идей Солженицына и Сахарова, а всё равно останется питомцем Сталина и Дзержинского.
Как бы то ни было, но я резко остановился и повернулся на сто восемьдесят градусов, не увидев за собой никого. Подойдя к открытой двери, я вошёл в неё и меня ослепила вспышка света. Мне казалось, что я куда-то полетел и полет был беспорядочный и совершенно не страшный. Возможно, что я летел не вверх, а вниз, или наоборот. А не всё ли равно. В конце полета я проснусь, схожу на кухню и выпью воды, посмеявшись над своим сном. Когда человек летает во сне, это значит, что он растет и что у него всё ещё впереди и он волен выбирать свой путь.
Глава 107
- Смотри, Катя, ещё один лётчик, - услышал я над собой голос и попытался шевельнуться, но тело моё совершенно не слушалось. - С какого уровня он прилетел, установить не удается, да и у него нет никаких данных. Наверное, весь свой код утопил в винище и сейчас как нарождённый младенец. Я вот что думаю. На этом мусоросборнике мы установим постоянный воздушный насос, чтобы сбрасываемые предметы попадали в воздушный поток и оставались целыми, давая нам возможность использовать их без ремонта. А этот бедолага попал в случайный восходящий воздушный поток и остался почти цел. А так бы в лепёшку разбился, а у него и руки-ноги целы.
Я попытался что-то сказать и встать, но у меня не шевелился ни один орган, кроме пульсирования мыслей в голове. Возможно, что от меня осталась одна голова и она мыслит, пока совсем не умрут клетки мозга. Но они же не могут умереть, пока я жив.
- Смотри, а он ещё жив, - услышал я тот же мужской голос. - Дайте ему воды попить.
Я приготовился лизать желированную воду, но в мой рот полилась настоящая влага, орошая горло и проливаясь по моим внутренностям. Вместе с водой ко мне возвращалась жизнь.
- Давай, Катя, расправим его, - сказа мужчина и они принялись приподнимать меня и выпрямлять мои руки и ноги. Но я их совершенно не чувствовал. Сквозь приоткрытые веки я видел бородатого мужика и хрупкую женщину лет за и с гаком, которые укладывали возле меня белесые тряпки, выполненные в виде рук и ног.
- Переломов вроде бы нет, - тоном врача произнес мужчина, - но есть застой крови. Хорошо, что он недолго здесь валялся, ещё утром его не было. Есть начальный процесс сдавливания, но мы его быстро ликвидируем лёгким массажем. Ох и поорёт этот молодчик, если будет в состоянии орать.
Орать я оказался в состоянии. Вернее, я оказался в состоянии орать. Причём орать так, как орут младенцы, делающие первый вздох воздухом в своей жизни. Тысячи мельчайших иголок впились в мое тело, придя вместе с потоками крови и оживляя мои кровеносные сосуды. Дикая боль оживила и меня.
- С прибытием, - поприветствовал меня мужчина. - Ты кто такой?
- Человек, - сумел выдавить я из себя.
- Вот видишь, Катя, - сказал бородатый, - человек. А человек это звучит гордо. Кто это сказал?
- Это сказал какой-то древний писатель, - сказала Катерина, - то ли Гомер, то ли Шекспир. Кто-то из англосаксов. Они грешили перлами, которые стали частью вечной мудрости.
- А мне кажется, что это сказал Чехов, - возразил мужчина. - Это русские оставили мудрость для всех людей, а англосаксы всё присвоили себе.
- Это сказал Горький, - включился я в разговор.
- Ты смотри, - сказал мужчина, обращаясь к женщине, - достаточно человека ударить по голове и у него начинают просыпаться таланты и внутренняя гениальность, которая есть у всех людей.
- Такого не может быть, Кондрат Петрович, - ответила Екатерина, - поэтические таланты у человека проявляются в процессе умственного развития при проведении с ребёнком занятий по стихотворному мастерству и варьирования большого словарного запаса в соответствии с потребностями изложения возникающих мыслей посредством поэтических средств.
- Немножко заумно, но в целом верно, - согласился бородатый, - а вот мы сейчас проведем эксперимент над травмированной особью и проверим, сохранились ли, появились ли, проявились ли поэтические таланты у человека, который ничего не помнит. А нуте-с, молодой человек, сочините-ка нам стихотворение на тему: наша Таня громко плачет. Вот вам три минуты.
Я лежал и думал, где я, кто они такие, сплю я или не сплю. То, что это не рай и не ад, в этом я уверен совершенно. Там я уже побывал, и там таких персонажей нет. А это откровенно наши люди, не замороченные разными гаджетами и техникой вообще. Да и мыслят они и разговаривают примерно так же, как наши селяне в начале двадцать первого века.
- Ну-с, мы ждём, - сказал Кондрат Петрович, - выдайте нам на гора что-то этакое эпохальное и современное, чтобы наша душа развернулась, как скатерть-самобранка, а потом свернулась как гармошка на свадьбе.
И я сказал им первое пришедшее на ум стихотворение.
Нам футболист Пеле
Забросил в речку мячик.
Сидим и плачем.
Глава 108
Тишина была ответом на моё стихотворение. Но потом эта тишина взорвалась громким голосом Кондрата Петровича:
- Вот, вот вам конкретное доказательство моей теории о том, что таланты так глубоко прячутся в человека, что их нужно выколачивать оттуда и люди, которые подвергались Рауш-наркозу, становились гениальными людьми и после хирургической операции некоторые пациенты становились известными музыкантами, хотя до этого не обладали ни слухом, ни желанием заниматься музыкой. Это же относится к поэзии. Вы посмотрите, что нам продекламировал наш пациент. Это стихи, написанные в стиле японского хокку. Когда-то в древности в МНР был культ японского писателя Мураками, который прославлял харакири. Тогда же всякий, кто умел писать, занимался сочинительством японских стихов. Вот, дадим нашему подопечному задание, сочинить японский сонет на свободную тему. Например, про су?ши. Ты знаешь, что такое су?ши?
Я кивнул головой.
- Вот тебе три минуты, сочиняй, - сказал Кондрат и стал прохаживаться передо мной, насвистывая какой-то мотив, в котором, если прислушаться, были слышны нотки от старого гимна "Боже, Царя храни!". - Итак, три минуты прошли.
Мне кажется, что такая тренировка ума хорошо приводит в порядок чувства и нервы. И я прочитал то, что где-то слышал давным-давно, ещё во времена оно.
Он су?ши не ел,
Не любил харакири,
Упрямо писал иероглиф "четыре".
Он был самураем
Священного Солнца,
Но был не похож на простого японца.
Какие-то гены сыграли с ним шутку,
Ему снился ночью тонувший "Титаник",
Он чистил сушёную длинную рыбку
И капал по капельке "Балтики" краник.
- Браво, - закричал Кондрат Петрович, - вы возвращаете меня к жизни. Мне говорили, что я никчемный преподаватель литературы будущим педагогам, и они меня скинули с пьедестала и лишили всего, что имеют нормальные люди здесь. А сейчас что-нибудь деревенское, наше, забористое...
- Давайте его поднимём, - сказала Катерина, - а то он сейчас стихов насочиняется да кончится. А так хоть увидим, не поломал ли что.
- Да-да, - заторопился Кондрат Петрович, - поднимайтесь, уважаемый, и потихоньку пойдём в мою каморку. Нет, вы посмотрите, в наш беспросветный век нашелся человек, который сходу сочиняет стихи в любом стиле. Даже я не смогу вот так сочинить эти японские стихи с большим внутренним смыслом. А что такое Пеле?? - спросил он.
- Это был очень знаменитый футболист лет триста назад, - сказал я, - он жил в Бразилии или она сейчас уже не Бразилия.
- Не Бразилия, давно не Бразилия, - закудахтал мужик, которого всё-таки нужно было назвать стариком, - сейчас всё не так, как было раньше. А вы, я вижу, специалист по древней истории.
- Можно сказать, что и специалист в какой-то степени, - сказал я, чувствуя, что силы возвращаются ко мне. Переломов у меня нет, а только сильно болит голова и прощупывается здоровая шишка между темечком и затылочной частью. Здорово меня приложили. Кроме того, я был в одних трусах. Меня стукнули по голове, раздели и сбросили в мусоропровод. И жив я благодаря чуду, совершённому потоком воздуха, попавшему в трубу перед моим приземлением. Хоть я почти голый, но про меня можно сказать, что я в рубашке родился.
- На чем вас взяли, - спросил Кондрат Петрович, - на тридцати трех удовольствиях?
- От удовольствий я отказался, - сказал я, - клюнул на то, что меня арестуют.
- Злободневная приманка, - согласился старик, - сейчас, говорят, арестовывают не только по ночам, но и прямо средь белого дня.
Глава 109
Чтобы рассказать о жилище Кондрата Петровича, нужно приложить немало усилий и художественного мастерства, только что толку от этого мастерства, потому что это всё равно трудно представить тому, кто этого не видел. Я попытаюсь вызвать знакомые ассоциации читателя, который хоть раз бывал в подвале собственного многоквартирного или в погребе своего частного дома. Только здесь всё масштабами побольше, да по количеству труб тоже побольше и в каждой трубе что-то журчит и булькает и запах совершенно не такой, как на поверхности, но человек принюхивается ко всему и даже начинает различать запахи на цвет и на вкус.
Жилище Петровича было одной из просторных каморок бескрайнего подземного города. Сколько этих каморок по счёту и сколько проживает в них человек, не знал никто. О таких местах маститые писатели, как правило, говорят, что это чрево. Все сливки общества и всё, что составляло предметы роскоши и чудеса науки и техники всегда оказывалось здесь - в чреве.
Помещение, в которое мы пришли, было похоже на маленький театр с задрапированной старым занавесом стеной. Так и казалось, что за занавесом будет находиться картина с кипящим котелком, за картиной дверца в волшебный мир, а золотой ключик от двери висит на поясе хозяина. Сходство с театром придавало и наличие у противоположной стены пяти скреплённых между собой театральных кресел с плюшевой обивкой красного цвета. Я подошел к ним и увидел прибитую жестяную табличку и выдавленными буквами "Контора императорских театров, 1848, СПбг" и внизу двуглавый орел. Это же музейная редкость.