- Внимание, - дал я негромкую команду, - всем прислониться к стене и слушать.
Не может же быть, что мы оказались в центре какой-то горы, которая поглотила нас навсегда. Где-то кипит жизнь. Любая жизнь бьёт ключом и стук этого ключа раздаётся по всей нашей планете. Я уж не буду говорить, как стук этого ключа отзывается в голове каждого человека.
Если внимательно слушать тишину, то можно услышать очень многое. Во-первых, человек услышит именно то, что он хотел услышать. Это будет либо слуховая галлюцинация, либо действительно то, к чему он стремился. Во-вторых, он может услышать то, чего бы он не хотел никогда услышать. Но на то она и тишина, чтобы как магнитом притягивать к себе различные звуки. Иногда слово, произнесенное шепотом на другом краю планеты, вдруг раздается трубным гласом прямо у вас перед ухом. Физики называют это явление дифракцией и интерференцией, то есть огибанием волн и их наложением друг на друга. А иногда звук перемещает свет посредством поверхностных акустических волн, своего рода "землетрясения", происходящего на наноразмерном уровне. Поэтому в полной темноте и в тишине можно увидеть и свет, взявшийся из ниоткуда и ушедший в никуда. Так и мы ждали чего неведомого от темноты и тишины.
- Так, кто тут набздел? - раздался серьезный голос старого чекиста Гудымы и одновременно смех молодых ребят. - Так вот как на самом деле пахнет Дух Святой, - сказал он и все явственно почувствовали запах сероводорода, характерный для вокзальных туалетов или придорожных сортиров в виде деревянной будочки с жердочкой, которых немало на просторах нашей необъятной родины.
- А действительно пахнет как у нас в Люберцах, - сказал один из омоновцев.
- Чем тебе родной запах не нравится? - съязвил один из его коллег. - Ты хочешь, чтобы в ваших Люберцах французскими духами пахло?
- Хватит, мужики, - сказал я, - ищите щель, в которую струится запах.
Вот тебе и физика. Ищешь всякие там волновые явления, а тут легкий аромат, который при усилении превращается в обыкновенную вонь. Если взять ингредиенты, из которых изготавливаются тончайшие духи и предъявить их модникам и модницам в естественной упаковке, то вряд ли они стали бы использовать их в несоединенном виде. Точно так же делаются и всякие элитные колбасы. Даже тончайшие коллекционные вина получаются только тогда, когда потнючий конюх Франсуа, Жан, Гильермо и прочие начнут мять своими грязными ногами сорванный виноград, потому что этот пот и является тем самым катализатором для изготовления вина. Цимес, не зря это слово обозначает именно "то, что надо". Конечно, производители начнут отнекиваться от этого, интригуя какими-то вековыми секретами виноделия или колбасопроизводства, но мы-то знаем, о чём говорим.
Глава 72
- Вот она щель, - вдруг крикнул один из охранников Гудымы.
Все бросились к нему на голос, но начали падать, потому что охранник стоял на четвереньках и все стали валиться через него, роняя находящих поблизости людей. Общее веселье могло перерасти в истерику, потому что у людей кончалось терпение и психологическая устойчивость, истончаемая сплошной темнотой. Собственно говоря, темнота съедает человека начисто, а свет собирает молекулы и атомы и человек подспудно чувствует это, стремясь всегда к свету. В таких случая существует только одно спасение - чья-то воля, заставляющая людей что-то делать.
- Всем встать, - скомандовал я. В сложной ситуации у меня появляется командный стиль и желание врезать по роже того, кто не шибко внимательно слушает мои команды, чтобы дать понять всем членам команды, что неисполнение распоряжение будет наказано не только моралью. - Это дверь и мы ее будем открывать совместно, толкая всей массой наружу.
Мы отошли всей колонной на пять метров от стены и по команде бросились на нее со всей силой. Раз, два, три. Начали сменять тех, кто был впереди, на задних, чтобы не расколошматить о стены самые лучшие кадры. После седьмого удара стена подалась и мы увидели в щелку свет ночных фонарей. Нужно добавить в фольклор новую поговорку о числе семь. Семь раз в дверь ударь и на восьмой она откроется. Мы разбежались в восьмой раз и дверь открылась прямо перед нашим носом. Мы вылетели всей гурьбой на улицу и сбили с ног какого-то здоровенного мужика в милицейской фуражке.
Мужик встал, отряхнулся и прошелся по нам таким отборным матом, какой мы давненько уже не слыхали, а в раю таким языком и не пользуются.
- Ты чего разорался? - сказал самый здоровый омоновец и двинулся на мужика. - Сейчас как дам по зубам, так сквозь ребра смотреть будешь, копыта откинешь и рога отвалятся.
- Чегооо? - зарычал мужик и мы увидели, что у него есть хвост, фуражка надета на рога, а то, что нам показалось сапогами, оказалось хорошо начищенными и отполированными копытами. Ясень пень, мы попали туда, куда стремились. - А ну, захлопнись, - прорычал он, и омоновец онемел. То он был без ротовой дырки в раю, а сейчас вообще слова сказать не может. Вот так. Не груби с людьми. Как это у Ньютона? Каждое действие имеет свое противодействие. Третий закон называется. И если ты кому-то просто так заехал по уху, то в ответ тебе может прилететь такая оплеуха, что потом от неё будешь оправляться не один месяц. А потом боженька любит ещё и на домашних и на всяких родственниках за тебя отыгрываться. У него с этим разговор короткий.
- Извините, - сказал я, - мы разыскиваем вашего коллегу по имени Тодеф.
- А вы кто такие? - спросил недовольный мужик в фуражке.
- А мы от Гуни, - сказал я.
- От Гуни? - переспросил Тодеф.
- От Гуни, - подтвердил я.
- Ладно, двигайте за мной, - сказал наш хозяин и пошёл по полутёмной дороге, размахивая своим хвостом, как бы приглашая следовать за ним.
Глава 73
Мы шли по большому вечернему городу и удивлялись тому, как живо там кипит жизни. Блестящие лимузины с шипеньем проносились мимо в нас и в каждом из них мы видели довольные и лоснящиеся морды с пятачками и узенькими глазками.
Дома были большими и ярко освещенными, но запах...
- Ничего, принюхаетесь, - сказал Тодеф, не оборачиваясь. - Мне тут один из ваших рассказывал, что ко всему привыкает человек и даже ваш какой-то начальник по имени Герасим привык к городской жизни. Вот так вот. Он ещё про вас песенки пел...
- Какие песенки? - не понял я.
- Самые простые, а запоминаются с одного слуха. Вот слушай. Я петь не буду, мне апостол на ухо наступил и ни слуха музыкального, ни голоса певческого. Я лучше продекламирую:
Если вас ударят раз, вы вначале вскрикнете,
Раз ударят, два ударят, а потом привыкнете.
Если вы утонете и ко дну прилипнете,
Полежите день-другой, а потом привыкнете.
- Поэт, едрёна корень, - и Тодеф довольно засмеялся.
Эти куплеты я слышал в далекой молодости, а смотри ж ты, и в наше время в самом аду о них знают. Это как про русских написано. Как будто вот с натуры и писали. Терпилы. Триста лет под игом жили и даже вкус в иге находили. Привыкли. Коммунизм над ними измывался, как хотел. Терпели. Сейчас загоняют в крепостное состояние и все терпят, да ещё радуются.
- Тут вот ваши поступают пачками и все как один кричат "затокрымнаш". Чего это они такое удумали? Неужели ваши новый коммунизм стали строить? Тогда у нас недостатка с рабочей силой не будет.
- Не знаю я, чего это они кричат "затокрымнаш", - сказал я, - когда мы уходили, то всё было на местах, как после самой большой войны. Ничего не предвещало новых войн.
- Да там у вас и не война, а так, смена понятий, - сказал Тодеф. - Вы в одном месте террористов называете ополченцами, а в других местах - ополченцев террористами. Причём сами уже запутались и запутали всех святых. Апостол Петр всех без разбора отправляет к нам. Успеете ещё потолковать с ними. Их сейчас много у нас.
- А нам толковать некогда, - сказал я, - нам дальше нужно двигать.
- А вот это не получится, - сказал наш проводник, - вы сначала нам свою лояльность докажете, бугры наши на вас посмотрят, оценят, какая от вас польза там будет, а потом и думать будем. Пока вы все мои работники, данные мне в награду за ревностное служение Великому Аду и лично его лидеру товарищу... Тьфу, опять по-вашенски заговорил. Правильно говорят, с кем поведёшься, от того и вшей наберешься, - и он смачно почесал свой правый окорок, заросший черной щетиной. Хохлов среди вас немае?
- Нет, все русские, - задумчиво ответил я.
- Оце и гарно, - засмеялся Тодеф, - а то они на меня смотрели як на шматы сала да на жареные шкварки. Сейчас уже мыслей таких у них немае, да вот я ещё на их мове начал размовлять. Прилипчивая зараза.
- Так и есть, - подумал я, - и сюда политика прилезла. Не дай Бог, ещё черти в аду взбунтуются и полезут на белый свет со своими адскими идеями марксистского чучхе и всемирной демократии. - А где мы будем работать? - спросил я.
- О, это вам понравится, - оживился Тодеф, - в основном дизайнерские работы. Ландшафтный дизайн и экология.
Глава 7
4
Мы пришли к огромному двадцатичетырехэтажному зданию. Открыв дверь, мы отшатнулись от густого сероводородного запаха, пахнувшего на нас из глубины.
- Домашний дух, - как-то нежно произнес Тодеф и шагнул в дверь.
Мы пошли за ним. Густой запах разрывал легкие, а глаза слезились, защищаясь от него.
На шестом этаже Тодеф остановился и похвастался:
- Я живу на последнем этаже. Там живут самые почётные наши работники. Вот так-то. А я старший на этаже, - и он постучал кулаком себя в грудь. Гулкие удары как в барабан как бы подтверждали его слова.
- А лифта у вас нет? - спросил я, представляя, что нам ещё нужно преодолеть восемнадцать этажей.
- Нам лифты без надобности, - сказал наш хозяин, - люди нашей профессии должны быть сильными и поджаристыми, то есть поджарыми, - он захохотал, - зато вниз мы спускаемся по палке. Вжиик и уже внизу.
С трудом, но мы дотащились наверх. Всех моих спутников Тодеф разместил в комнатушке в дальнем конце длинного коридора.
- Жить будете здесь, - сказал им Тодеф. - Ваша задача - вытаскивать ведра здешних жителей и выливать их в трубу рядом с вашей комнатой. Потом будете всё утилизировать. Это и есть экология. Питание будете находить в ящике номер сорок семь.
Нас с Гудымой он взял к себе.
Дом был обыкновенной гостинкой. В комнатушке раковина умывальника с водой и всё. Никаких туалетов и прочих санитарных учреждений. Нет и кухни.
- А как тут всё? - и я неопределенно обвел руками вокруг.
- Да уж не так, как у вас там, - сказал Тодеф. - Был я у вас. Ничего хорошего. Здесь не плюнь, здесь не хрюкни, здесь копытом не стучи, здесь не... даже в ресторацию не пускают, типа в маскарадных костюмах не положено. Песню сочинили, что леший поганил своими ногами и их попросили оттель. Вот я им уж устрою, когда их время придёт. А здесь мы живём так же, как завещал нам господь Бог и Адам с Евой, как пример для нас.
- А ты ничего не путаешь, хозяин? - спросил я. - Какие это заповеди Господа Бога нашего? Где Бог и где вы?
- Сами вы путаники, ничего не знающие, - засмеялся Тодеф, - даже крестьянские дети встарь знали, кто и кем является, и что и где исполняет по своей должности и своему предназначению. Попы ваши в политику подались, на подпевках у властей сидят и обеспечивают их легитимность, доказывая с пеной на губах, что всякая власть от Бога. Даже наша. А как же иначе. Если наша власть не от Бога, то как же быть с Единоначалием? Не лишне изредка почитывать святое писание, если хочешь по-божески жить. Народ не зря про них свое говорит. Лучше один раз у Бога попросить, чем сорок раз у сорока святых. У святых отцов не найдешь концов. Сатана и святых искушает. Около святых черти водятся. Дымно кадишь - всех святых задымишь. В монастыре, что в лавке - всё за деньги. Поп на дороге - недобрая встреча. У попа товар - ад и рай, что хочешь, то и выбирай. И чёрт под старость в попы вышел. Поп да черти одной шерсти. Измолился в нитку, а всё нет прибытку. Чужой бог хуже своего лешего. Вот тебе, Боже, что нам негоже. Паши не для Иисуса, а ради хлеба куса...
- Ты нас в свою веру не агитируй, - сказал Гудыма, - у нас Бог один - Маркс и Энгельс, а также Ленин со Сталиным.
- Ленин со Сталиным? - засмеялся Тодеф. - Если бы не торопились, я бы вам показал, как здесь живут Ленин со Сталиным.
- Не богохульствуй, - грозно сказал Гудыма и его рука потянулась к деревянному обрубку, висящему на ремешке через плечо.
- Не сучи ручонками, - сказал Тодеф, - а то как тресну промеж рогов... Все вы какие-то недоверчивые да обидчивые. На обидчивых воду возят, а вы будете бригадирами на вывозке дерьма. И то это я делаю по знакомству с Гуней.
- А как тебе довелось побывать у нас? - заинтересовался я.
- Да так же, как вы от Гуни попали ко мне, - просто сказал хозяин. - Вы что, с неба ко мне в преисподнюю спустились? Или вы на небо залазили, когда встретились с Гуней? То-то и оно, что все мы живём в одном месте, где реальная жизнь ваша перемежается с раем и адом. Вся ваша жизнь проходит на трех этажах. Сами вы живете на втором этаже, на первом я, а на третьем Гуня. У кого-то у вас жизнь сплошной ад, у кого-то сплошной рай, кто-то между раем и адом и главное - никто не знает, где он очутится, когда откинет копыта. У нас тут миллиардеры работают как проклятые по вывозке дерьма и ничего, а в соседях у Гуни такие разбойники, на которых клейма ставить некуда. Пока вас было с десяток человек, ну, там Адам с Евой, Каин с Авелем, то всё было просто, а как вы стали размножаться в геометрической прогрессии, то пришлось всякие счёты изобретать, счётные машинки и компьютеры, потому всякие отчёты и учёты, и, конечно, в результате механических сбоев стали нарушаться правила отправки на этажи. Да и у святых не все святые. И главное. Вы не задумывались, откуда появляются привидения? Вы отвечаете, что с того света, а тот свет находится рядом с вами и даже вы находитесь здесь и возвращаетесь обратно к себе. И каждый из вас должен задумываться над тем, что те, кому вы причинили боль, причинят вам боль обязательно и они же будут наблюдать за вами всю жизнь, мстя вам за всё. А сейчас спать. Циновки вот там, в углу.
Он взял свою циновку, расстелил на полу у окна и лег. Мы сделали то же самое, выбрав себе углы пустой комнаты.
Глава 7
5
- Эй, сони, вставайте, - услышали мы утром голос Тодефа. Он уже стоял в фуражке и был готов идти на службу. В комнате горел свет, но на улице было темно.
- Рано же ещё, - сказал я, - даже рассвет не наступил.
- У нас рассветов не бывает, - сказал хозяин, - у нас вечная ночь, как и в раю вечный день. Привыкайте. Идите и поднимайте своих людей, занимайтесь вывозом нечистот. Никому не грубите, даже тем, кто работает на других этажах, не хватало мне разнимать ваши драки.
На завтрак у нас был брикет, чем-то напоминающий "сникерс", такой же тягучий, но несладкий. Невкусный. Дерьмо дерьмом, одним словом.
В коридоре стояли наши спутники и не знали, чем заниматься:
- Мы что, в говновозы нанялись? - возмущались они. - Да я даже в армии никогда вонючие горшки не выносил, унитазы зубной щеткой драил, а вот так унижаться я не буду, - заявил охранник Гудымы.