- Да, - ответил я.
- А у тебя есть лошадь? - спросила собеседница.
- Есть, стоит рядом и ржет, - отшутился я.
- Как ржет? - спросили меня.
- Вот так и ржет, как все другие лошади, летающие в пассажирских самолетах, - ответил я.
На Емле поняли, что это шутка, но как-то очень долго понимали ее.
- Снежинин, ты усский, - спросили меня.
- Я - русский, - ответил я, - а кто такие усские?
- Усские это те, которые живут в Оссии, - сообщили мне. - Как твое имя?
- Мое имя Олег, - сказал я, - а как зовут тебя?
- Мариэтт, - отстучала девушка, - я пишу о тебе в газету и хочу быть все время рядом с тобой.
- Очень приятно. А если я такой же, как звонарь Квазимодо? - спросил я.
- У нас он называется Вазимодо, но его любили все женщины, - сообщила Мариэтт.
- И ты собираешься меня любить? - не удержался я от вопроса.
- В стране, где выращивают пони, советуют не торопиться, - ответила девушка.
- В моей стране тоже так говорят. А вдруг ты мне не понравишься? - спросил я.
Через какое-то время пришел вопрос:
- Это почему я тебе не понравлюсь? - я так и чувствовал раздражение в голосе девушки.
- Мне не нравятся любовницы вашего Вазимодо, - продолжал я интриговать.
- Я тебя ненавижу, - пропела мне морзянка и пропала. Весь эфир был забит разнотонной "морзянкой", но эта была особенная.
После этого разговора на меня стали выходить сотни радистов и предлагали начать радиообмен именно с ними. Пришлось никому не отвечать, чтобы не вызывать ненужного ажиотажа. Я отправлял официальное обращение от имени Земли, но на него никто не откликнулся, кроме Мариэтт, поэтому я и буду поддерживать связь только с ней, игнорируя всех других.
Если она действительно пишет в газету обо мне и для этого поддерживает связь, приглашая профессоров, то сейчас должно начинаться соблазнение меня всеми благами и условиями пребывания.
Оссия это, похоже, Россия. Вроде бы и родина тоже, да только не понятно, какой год сейчас идет у них. Если где-то период между двумя мировыми войнами, то туда лучше не появляться, потому что у товарищей того время вопросы идеологии превалировали над нормами международного права, обыкновенного разума и прав человека.
Приземление
Я приближался к орбите Емли. С профессором, который общался со мной через военного специалиста, я понял это по четкому отбиванию точек и тире, было обговорено вероятное место приземления в местечке Ле Урже в двенадцати километрах северо-восточнее города Арижа.
Через семь дней запела знакомая "морзянка":
- Сне-жи-нин.
Я ответил, что нахожусь на связи.
- Ты меня обидел, - передала Мариэтт, - но редакция требует от меня материал. Напиши мне что-нибудь, и я передам это как беседу с тобой.
- Так ли это тебе нужно, чтобы разговаривать со мной? - отстукал я. - Ты напиши о том, что я тебя обидел и как я тебя обидел. Напиши, что на землю летит монстр, питающийся красивыми девочками. Что у него два ряда острых акульих зубов и холодные руки. Он сын дракона и феи и умеет изрыгать огонь.
- Ты издеваешься надо мной? - спросила Мариэтт.
- А вот это зависит от тебя, как решать, издеваюсь я над тобой или не издеваюсь? - дал я ей повод для размышлений. - Можешь представлять меня ангелом или монстром. Доверься своему сердцу, хотя какое может быть сердце при получении гонорара за опубликованный материал?
- Почему ты считаешь, что журналисты работают только за деньги? - спросила девушка. Чувствовалось, что ее точки и тире были разнокалиберными пулями из разных пулеметов.
- А за что они работают? За славу? Они люди и им нужно кушать. Им нужно одеваться. Им нужно содержать семью, и они работают за деньги. Они и пишут то, что нравится тем, кто платит деньги. Те, кто платит деньги, делают политику, и журналисты им помогают в этом, в зависимости от размера оплаты, - мне нравилось поддразнивать ее и, честно говоря, мне всегда было смешно, когда журналисты говорили о том, что они свободны в освещении тех или иных событий.
Они свободны освещать все, что угодно, но только для себя, а свет, то есть печатную полосу, увидят только те события, которые будут одобрены главным редактором. Поэтому, все разговоры о свободе прессы в свободном обществе - это обыкновенная болтовня. Степень свободы в обществе зависит не от того, кто и как позволяет эти свободы, а от действенности и приоритета законов и законности в этом обществе. И получается, чем четче прописаны законы и чем строже они исполняются при равенстве всех людей перед законом, тем больше свободы в этом обществе.
Парадоксально, но это действительно так. Там, где декларируется свобода, не подкрепленная законами прямого действия, там свободы нет, и не было никогда. И вряд ли будет. Свобода исполнения законов и есть настоящая свобода.
Это сообщение я передавал, наверное, полчаса. И Мариэтт это записывала. Завтра утром откровения космонавта будут на первых полосах всех газет.
- Ты коммунист? - сделала запрос девушка.
Вопрос постаивал меня в тупик. По идее, я должен был встать, поднять вверх руку и крикнуть - "Есть такая партия", "Да здравствует мировая революция", "Идеи коммунизма сильны, потому что они верны" (или наоборот?), "Коммунизм - будущее всего человечества". Я не знаю, что там на Емле, но на Земле в это время была попытка экспорта революции в Европу, которая называлась просто польской кампанией 1920 года.
И второе. Лететь почти два десятка лет, чтобы проповедовать идеи коммунизма на другой планете? Кроме как идиотизмом такой полет и не назовешь. Я представитель Земли, а не цеховой партийной организации. И кто сказал, что коммунизм это будущее человечества? И почему идеи коммунизма держатся только на силе? Если на партсобрания не будут сгонять под угрозой увольнения, то на них будут приходить единицы. Зато на последнее собрание придут все, даже с семьями.
Если людей будут оценивать не по партбилету, а по его знаниям и способностям, то численность партии уменьшится до невероятных размеров. А если убрать шестую статью Конституции СССР, то через пару лет такого государства как СССР не будет.
То, что мы обсуждали за бутылкой вина на кухне, воплотится в жизнь при малейшем ослаблении партийной дисциплины. Такая власть называется диктатурой. А она и не скрывала, что является диктатурой пролетариата. Только вряд ли она сможет защищаться, если пролетариату, да и вообще всем грамотным людям надоест жить по талонам и по определенному партией жизненному уровню.
- Я - человек мира, - отстучал я и дал знак об окончании сеанса связи. Собственно говоря, наш сеанс связи слушал весь мир, и моим корреспондентом была только Мариэтт, но огоньки домов на всей приближающейся Земле не давали мне права отдавать кому-то особое предпочтение.
Время посадки подошло быстро. У наших конкурентов такие "шаттлы" камнем летят к земле из космоса, а у наших "буранов" предусмотрен управляемый полет. Я вычислил, что на шестом витке над Емлей я буду на высоте порядка десяти километров в районе континента, который они называют Вропа, и буду производить снижение на аэродром Ле Урже в Ранции.
Мне удалось настроиться на волну одной из радиовещательных станций, и они по радио наводили меня на посадку. Главное - выдержать глиссаду посадки, не промахнуться и не провалиться на полосу. Все-таки мало у меня летной подготовки, приходилось полагаться на интуицию и садиться.
Толчок явился показателем касания. Я включил реверс и нажал кнопку выброса тормозных парашютов. "Буран" рвался вперед, но парашют и обратная тяга реактивных двигателей гасили инерцию. Скорость упала до шестидесяти километров в час, и я приступил к торможению гидравлическими тормозами. Наконец, "буран" качнулся вперед, осадил назад и остановился. Тишина оглушала. В космосе тоже было тихо, но там работали приборы и их шум был привычной домашней обстановкой.
Мой "Буран" был высотой шестнадцать метров и поэтому на Емле выглядел монстром по сравнению с самолетиками, которые только в кино кажутся большими. Истребители вообще кажутся игрушечными, да и бомбардировщики того времени не такие уж и большие.
Я снял скафандр и приступил к процедуре бритья. Знатные у меня получились усы. Сбривать или не сбривать? Оставим. Волосы в порядке, стригся месяц назад. Надел новый комплект одежды с гербом Организации Объединенных Наций. Проверил бумагу, где написано, что уже полковник Снежинин Олег Николаевич является летчиком-космонавтом Организации Объединенных Наций и Организация Объединенных Наций просит Правительства всех стран оказывать ему помощь и поддержку в случае вынужденной посадки на территории их страны. Вместо печати - флаг ООН. На всех официальных языках ООН написано слово полковник. Предусмотрительные у меня начальники. Неизвестно, что могло ждать меня на неизвестной планете, но предполагалось, что это будет двойник земли.
Как-то не было интереса заглядывать в эти бумаги раньше посадки и смотреть на комплект одежды для контактов. Рассчитывали на сорок лет полета. Я уложился менее чем в двадцать лет. Сейчас мне неполных сорок четыре года. Так что, могу и успеть вернуться домой живым. Но наши молодцы. Идеи коммунизма не стали тискать в документе. Сослались на Объединенные нации. А что, правильно. Я посланец земли, а не идеологической платформы.
Я посмотрел в иллюминаторы. Около "бурана" собралась довольно большая толпа граждан. Костюмы такие же, как у нас были в начале двадцатого века. Так, стоят две пожарные машины. Это неплохо, трапов нет, будем спускаться по пожарной лестнице.
Я подошел к бортовому люку, набрал шифр кодового замка, что-то внутри щелкнуло, я оттянул на себя красный предохранительный рычаг и стал крутить колесо запорного механизма. Лучше сто раз перестраховаться, чем кто-то в полете, навалившись спиной на ручку, пойдет подышать свежим космическим воздухом.
Встреча как американца
Я открыл люк и выглянул наружу. Встреча была торжественной. По команде заиграл духовой оркестр. В мелодии явственно прослушивались слова: "К оружью, граждане! Смыкайтесь в ряды вы! Пусть кровью вражеской напьются наши нивы!". Если я не ошибаюсь, то это "Марсельеза". Пролетарский гимн в капиталистической Франции.
Призрак коммунизма родился в Германии и Франции и зачем-то приперся на мою Родину, разлив повсюду реки крови. Те, кто боролся с призраком, пушистыми тоже не были. Но они не устраивали массовые репрессии в отношении своего народа и не проводили над ними эксперименты, огораживая его со всех сторон колючей проволокой, чтобы человек глядел на остальной мир сквозь колючки как узник огромного, занимающего шестую часть суши концлагеря, получая за работу пайку и рекомендованные лагерной администрацией музыку, кино, литературу.
Стремление отгородить народ от внешнего мира приводило к шараханью в крайности. Наш народ много читал классической литературы, становясь чистым к восприятию ценностей, будучи совершенно не защищенным от вирусов современности, а при открытии границ начал болеть всеми болезнями сразу.
Самая высокая лестница метра на полтора не доставала до люка. Если спрыгнуть, то лестница качнется, и качнется сильно, как катапульта, выбросив меня вперед. Приземление было мягким, - напишет потом пресса.
Я показал, чтобы машина с лестницей подъехала под мой корабль. Затем вернулся в кабину, закрыл надежно дверь и спустился в "подвал", где открыл люк нижнего аварийного выхода. Мне на французском языке предложили помощь, и я на их же языке поблагодарил их.
Я встал на подведенную лестницу и с трудом закрыл тяжелый люк, защелкнув его замок при помощи ручки, похожей на ту, что открывают двери купе в пассажирских вагонах. Машина поехала к толпе встречающих, и я не стал спускаться вниз, крепко держась за поручень и стоя выше всех.
Какой-то человек в черном сюртуке, в котелке и с тростью подошел к импровизированной трибуне, подул в огромный микрофон, отчего стоявшие по сторонам громкоговорители дыхнули на всех шипящим звуком, и сказал:
- Дорогие друзья! Мы приветствуем отважного мериканского летчика, впервые в истории совершившего беспересадочный полет между Мерикой и Вропой, покрывшего многие тысячи километров, когда-то разделявшие наши материки. Данный полет был совершен без предварительного объявления, что свидетельствует о великой скромности замечательного мериканского народа. Уровень развития мериканской техники заставляет Вропу восхищаться и брать пример с наших мериканских друзей. Нам кто-то сказал, что к нам летит человек из глубин космоса. Такого просто не может быть. Наш Создатель не допустит, чтобы человек вторгался в его пределы. Он отвел для нас Емлю и дал нам возможность жить ради себя и ради наших детей. Я предоставлю слово нашему мериканскому гостю. Давайте поприветствуем его.
С этими словами он взял венок у господина с трехцветной лентой через плечо, водрузил мне его на шею и долго, и крепко жал руку.
Я подошел к микрофону, кашлянул в кулак в сторону и сказал:
- Дорогие граждане планеты Емля! Я прилетел к вам из другой Галактики, находящейся отсюда на расстоянии сорока световых лет, чтобы передать привет от нашей цивилизации вашей. Две наши планеты похожи друг на друга, и мы держим в равновесии Вселенную. От того, насколько будет спокойна жизнь на наших планетах, настолько спокоен будет космос, тем меньше на наших планетах будет бурь и катастроф. Мы слишком тесно связаны друг с другом, хотя и находимся очень далеко. Я прилетел к вам с миром. Здравствуйте, люди!
Мне кажется, что я достаточно хорошо говорил на языке Ранции и люди меня поняли. Шум аплодисментов заглушил мои слова. Я не думаю, что кто-то вдумался или понял смысл моих слов, но все думали, что я говорю об их Мерике со столицей в Ью-орке и никак не хотели верить в то, что я прилетел не из Мерики. Да, собственно говоря, мне можно было ничего и не говорить. Рассказывают, что Валерий Чкалов вместо приветствия шумной толпе сунул в рот два пальца и свистом перекрыл шум толпы, вызвав к себе всеобщее внимание и уважение. Вряд ли представителю Землю было уместно такое поведение.
Меня подняли на руки и понесли над собой к маленькому зданию аэропорта. Я хотел сказать, чтобы поставили вооруженную охрану около "бурана", но меня никто не слышал. Не хотели слышать. Мои слова вызывали если не раздражение, то досаду. Мы ему такую встречу приготовили, а он о каких-то дурацких вещах заботится.
Наконец, меня поставили на ноги. Приветствовавший меня господин обнял меня за плечо, и сразу захлопали магниевые вспышки фотоаппаратов, сильно ослеплявшие не только меня.
После съемок все сели в машину и поехали в сторону города Арижа. Я был посажен в отдельную машину вместе с заместителем министра иностранных дел. Он явно был не в восторге от длительной поездки, хотя перспектива появления в утренних газетах вместе с новой знаменитостью скрашивала отрыв от привычного образа жизни. Судя по виду автомашины, у них было такое же время, как и у нас в первой четверти двадцатого века.
- Простите, месье, не расслышал вашего имени? - вежливо осведомился он.
- Полковник Снежинин, Олег Николаевич, - так же вежливо ответил я.
После некоторого раздумья чиновник с большим интересом взглянул на меня и спросил:
- Вы усский?
- На нашей планете они русские, - ответил я.
- Вы эмигрант, офицер Белой гвардии? - продолжал уточнять чиновник.
- Нет, я служу в космических войсках на планете Земля, - ответил я.
Чиновник замолчал, что-то соображая, веря себе и не веря в то, что на его Емлю прилетел человек с другой планеты.
- Это не шутка то, что вы говорите? - спросил дипломат
- Да уж, какие тут шутки? - усмехнулся я. - Мне бы сейчас куда-нибудь в постель, отдохнуть, все-таки емное притяжение не самое легкое. При нормальной погоде на каждого человека взваливается бревно весом в семьдесят шесть килограммов, что равно семисот шестидесяти миллиметрам ртутного столба.