– Никак нет! – радостно отсалютовал Рене, тоже стоящий где-то ближе к концу построения. – Все предельно ясно!
– Заткнись, Рене, – прошипела соседка Берта по строю и толкнула его локтем.
Герман ждал и терпел изучающие его взгляды сокурсников. Гротт не позволил ему вернуться в строй, значит, испытание для него еще не закончилось. И оказался прав.
– Я поторопился выходить против тебя. – Учитель повернулся к замершему по стойке «смирно» парню. – Выбери себе соперника твоего уровня. Как насчет…
Он заскользил взглядом по нестройному ряду, заставляя учеников краснеть, бледнеть и покрываться нездоровыми пятнами. Только на Берта вдруг напала беспричинная активность. Он вытянулся во весь свой немалый рост, завертел головой и даже пару раз скромно подпрыгнул, едва не отдавив ногу своей соседке. Очень хотел, чтобы Герман выбрал его.
– Меня, меня, меня… Назови меня… – бормотал он, как заклинание, и на него уже начали нехорошо коситься. Герман молчал.
– …Дзюн Мэй? – Гротт кивнул на маленькую брюнетку с раскосыми черными глазами. – Ваш учитель, Дженаро, упоминал, что у нее нестандартный стиль боя.
Герман снова проигнорировал просящую мордашку друга, оценивая Дзюн. Потянулся к ней мысленно, ослабляя действие кольца, и едва заметно улыбнулся. Девушка внутри оказалась такой же хорошенькой, что и снаружи. Ровная, гладкая, как шелк, уверенная сила, к ней хотелось прикоснуться и впитать приятную ласкающую прохладу. Но драться с Дзюн Герман не хотел. Взгляд скользнул дальше, нашел хмурое лицо Стефании и быстро вернулся обратно.
– Я буду биться с Кельвином.
Берт издал восторженный возглас, разом сдав себя с потрохами. Герман наклонил голову, пряча глаза. Его решение было продиктовано вовсе не дружеской симпатией или, как, вероятно, подумало большинство, желанием выбрать противника послабее. Судя по ощущениям – горячим и пульсирующим, как огромное сердце, – ему это было настолько необходимо, что могло пробудить спящую память.
– Я готов! – Берт выскочил на середину поединочного круга, нашел глазами стойку с оружием и вдруг замер на месте, как изваяние.
– Альберт. – Герман понял его намерения и попытался вразумить. Он тоже заметил этот притягательный блеск среди деревянных клинков, к которому уже тянул руки Берт.
– Курсант Кельвин, немедленно остановитесь, – вторил ему учитель Гротт. – Положите шпагу на место! В столовой с вилками играться будете. А это боевое оружие.
Вальтер увел у него из-под пальцев узорную позолоченную гарду. До Германа донеслось эхо почти детской обиды и огорчения, но по Берту и так было видно, как он расстроился.
– Зачем здесь боевое оружие? – спросил кто-то из строя. Вопрос резонный, но, судя по всему, Гротт и сам был немного удивлен.
– Отставить разговорчики, – гаркнул он и повернулся к Герману и Берту. – А вы что встали?
Им обоим вручили по деревянному мечу и отправили обратно в круг.
– Ты видел ее, Герман? – Берт встал напротив и машинально принял стойку – одна нога чуть впереди, другая отставлена, носок повернут в сторону, корпус развернут, чтобы больше обезопасить себя от внезапной атаки. Меч в вытянутой руке метит острием точно в глаза противнику. – Она шикарна! Я ее хочу.
Вальтер дал отмашку, и Герман не стал отвечать, сосредоточившись на поединке. Стадию оценки можно смело миновать, ведь Герман постигал искусство фехтования под началом Альберта и прекрасно изучил его сильные и слабые стороны. Как и тот его. Нужно было заставить Берта вспомнить.
Герман резко выдохнул и пошел в атаку. Мечи скрестились с громким стуком, Альберт и не думал избегать столкновения, с азартом принимая удар на повернутый плоской стороной клинок, отбил, отпрыгивая назад, и тут же сам пошел вперед, занося меч по диагонали и метя в нижний левый сектор. Герман разгадал его маневр раньше, чем поднял свой клинок в универсальной защите.
Их поединок походил на танец. Берт улыбался, легко размахивая деревянным мечом. Знакомые привычные ощущения. Он делал шаги и выпады не задумываясь, будто это было для него естественно. Герман тоже вошел во вкус, с залихватским уханьем обрушивая на верткого противника град ударов. Альберт скакал по площадке, уворачиваясь и награждая друга меткими, но неопасными уколами.
– Хватит. Достаточно. – Вальтер вскинул руку, останавливая парней. – Было бы интересно проверить, сколько вы оба выдержите, но на это не хватит времени. Давно тренируетесь вместе?
Герман открыл рот, но тут же закрыл его. Сказать правду? Он посмотрел на улыбающегося Берта и передумал, момент был неподходящий.
– Первый раз.
– Да-да, – охотно подтвердил Альберт, поспешно приглаживая перепутавшиеся кудри. Золотистые завитки вылезли из-под ослабших заколок и торчали в разные стороны. Герман твердо встретил пытливый взгляд Вальтера, в котором явно читалось сомнение. Возник секундный соблазн снять свою хлипкую защиту и показать ему все, что творилось в голове, однако Герман, напротив, только ее усилил, выжимая из блокатора всю мощь. Он не был уверен, что может довериться этому человеку, как и любому другому. Не тогда, когда дело касалось единственного друга.
– Ладно. – Гротт кивнул. – Молодцы.
Альберта пришлось буквально тащить на себе прочь от тренировочной площадки, чтобы тот снова не попытался сцапать понравившуюся шпагу. Желание заполучить ее окутывало его густым удушающим облаком, от которого почти что слезились глаза. Герман узнал этот клинок, сложно было не сделать этого после того, как Берт налетел на нее голодным коршуном. Любимая шпага Альберта, он таскался с ней повсюду с пятнадцати лет, даже имя ей дал, правда, его-то уж Герман вспомнить не смог. Или это было не совсем имя?
– Я ее хочу, – упрямо повторил Берт, плетясь за другом к зданию казармы. Герман знал и этот тон, не предвещающий ничего хорошего. Теперь Альберт в лепешку расшибется, но придумает способ исполнить свой каприз. Сколько раз это уже повторялось…
– Забудь, – велел он строго. – Носить реальное оружие в стенах училища запрещено. Уясни это, а лучше запиши где-нибудь.
Хотелось добавить про дырявую память, но Герман сдержался. Отвернулся, чтобы скрыть выражение своего лица. Может статься, Берт прав и эта шпага ему на самом деле знакома. И отсюда возникает интересный вопрос. Что Берт и его шпага делают в училище порознь?
– Курсант Герман! Курсант Кельвин! Задержитесь, пожалуйста.
Герман едва не споткнулся от неожиданности. Их окликнул учитель Гротт, и это не добавляло оптимизма. Учитель скрестил руки на груди, ожидая их возвращения, и сразу заявил, минуя предисловия:
– Думается мне, курсант Кельвин узнал это. – Он продемонстрировал шпагу, и глаза у Берта радостно загорелись, сдавая его с потрохами. – Не помню, чтобы вы сдавали оружие при зачислении.
Герман так просто не собирался все выбалтывать:
– Или он просто любит оружие.
– Вот совпадение, я знаю еще одного человека, который тоже очень любит оружие, – холодно улыбнулся Гротт, – но у него профессия такая, а вот почему ваш друг пускает слюни конкретно на эту шпагу, вопрос.
Тем временем Берт, точно зачарованный, подошел ближе и протянул руки к шпаге. Гротт позволил ему взять ее, и рукоять легла в ладонь как влитая, золоченая спираль любовно обвила кисть, защищая. Альберт взмахнул шпагой, и сталь радостно загудела.
– Это она, Герман. – Он счастливо захихикал, взвешивая клинок и делая пробный взмах. – Эспада.
– Как ты ее назвал?
– Эспада, – повторил Берт, наслаждаясь звучанием этого слова. – С двойной заточкой, чуть легче короткого меча, но почти такая же опасная. Смотри, как блестит. Ей можно наносить как рубящие, так и колющие удары. – Он резко взмахнул шпагой, и острый кончик пронесся в сантиметре от носа Германа.
– Перестань, – проворчал он. – Ты как ребенок.
Альберта это не сильно волновало, он вовсю примерялся к оружию, вполголоса нахваливая его возможности, и даже не замечал, что говорил вещи, которые ему нынешнему не должны быть знакомы.
– Ой, смотри. – Он вдруг замер, поднося клинок к лицу. – Тут что-то… Буквы?
Он вдруг дернулся и, выронив шпагу, схватился за голову. Гротт был ближе и успел схватить Берта за плечи прежде, чем тот упал.
– Что происходит? – испугался Герман. Берту, кажется, было очень больно, он скулил и пытался вырваться, а Гротт продолжал держать его. Герман не мог понять, что происходит, но ощущал, как колеблется ментальный фон вокруг них. В итоге Берт все-таки вырвался, но устоял на ногах, навалившись на Германа.
– Вы что такое сделали! Это же вы! – Дыхание перехватило, Герман едва не закашлялся, но продолжил: – Вы менталист, я знаю. Если это вы с ним что-то сделали, я вас под инквизицию подведу!..
Хоть пострадал только Берт, ментальная мощь Гротта оказалась такой сильной, что даже у Германа заболела голова. Уровень не меньше третьего. Самое то, чтобы, к примеру, подчистить человеку память.
Вальтер выглядел удивленным, но не виноватым.
– Понятия не имею, что произошло. Ваш друг всегда был настолько чувствителен к ментальной магии?
Герман нахмурился:
– Если не вы, то кто? По закону любые манипуляции с человеческим сознанием такого уровня запрещены.
– На глаз прикинул уровень? – хмыкнул Гротт. – Что вы пытаетесь от меня скрыть, курсант Герман?
Берт вполне очухался, и можно было уходить. Герман не собирался пока ничего рассказывать, особенно после случившегося только что. Кто может сказать, виновен ли Вальтер Гротт или нет? Он читал Германа как открытую книгу, и это было особенно обидно потому, что сам Герман оказался перед ним точно слепой котенок. В груди вскипала злость, но парень уже мог достаточно ясно соображать, чтобы понять – тягаться с бывалым менталистом ему пока не под силу, угрожать законом – малоэффективно, а других вариантов он не видел. Разве что только попробовать договориться…
– Простите, – пробормотал Герман, убеждая себя, что идет на попятную только ради Берта. – Возможно, все дело в этой шпаге.
Он поднял глаза и увидел, что Вальтер кривит губы в недоброй ухмылке. Гротт пригладил замявшийся камзол и оправил манжеты. Герман зацепился взглядом за тонкие бледные пальцы и поблескивающий на большом пальце тонкий ободок золотого кольца.
– И то, что в голове вашего друга неплохо покопались задолго до меня, вы тоже объясните? Хотели что-то скрыть? От кого-то или, – кивок в сторону бессознательного юноши, – от него?
Герман хотел ответить: «Не ваше дело», – но был не в том положении, чтобы дерзить. Раньше держать себя в руках было проще. Возможно, потому что, кроме себя, некого было защищать. И он просто промолчал.
Альберт застонал и ухватился за локоть Германа.
– Давай уйдем, – попросил он шепотом жалобно. – Пожалуйста.
– И все из-за какой-то шпаги? – Вальтер наклонился и подобрал оружие. – Чем же она так важна?
Берт протер глаза, размазывая слезы.
– Герман? – позвал он растерянно. – Я хочу уйти!
Гротт кивнул, отпуская их, но Германа не оставляло чувство, что они не уходят, а сбегают и избавиться от внимания учителя уже не получится. А хорошо это или плохо, покажет время.
– Ты как? – спросил Герман, едва поспевая за размашистым шагом своего длинноногого друга. – Голова не болит? Может, забежим в медкабинет?
Берт только сильнее сгорбился, будто его тянуло к земле непонятной силой. Герман всерьез встревожился, догнал его, и тут Альберт резко остановился.
– Ты не можешь мне рассказать, да? – спросил он, обернувшись.
Пояснений не требовалось, все и так было понятно.
– Не могу, прости, – Герман покачал головой. – Я знаю, это кажется странным и диким, но я действительно не могу. Понимаешь… Это слишком сложно. И опасно.
Большие фиалковые глаза Берта подозрительно заблестели.
– Значит, тебе лучше со мной не дружить, – решил он по-своему.
– Почему же?
– Потому что это опасно, а я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, – повторил Берт слова Германа, только вот понял он их неправильно. – Тем более такой хороший человек, как ты.
– На твоем месте я бы не спешил с оценками, – усмехнулся Герман. – И дело вовсе не в том, что могу пострадать я или кто-то еще. Речь идет о твоей безопасности. Лучше всего будет, если пока ты сольешься с общей студенческой массой, посидишь тихо, пока я во всем разберусь.
– Почему ты хочешь сделать это для меня?
Герман передернул плечами. Вопрос был, в сущности, простым, и ответ Герман знал, но сказать его – все равно, что нарушить собственный запрет.
– Не хочу, чтобы пострадал такой хороший человек, как ты, – ответил он.
Берт всерьез надумал обниматься посреди аллеи, ведущей к общежитиям, но Герман неплохо успел изучить его, чтобы вовремя уклониться.
– Эй, полегче! Не радуйся раньше времени, я же могу не справиться, и тогда… – он осекся, понимая, что не может вот так просто сказать о своих подозрениях.
– Ты хочешь сказать, что тогда меня могут найти и убить? – с совершенно идиотской улыбкой уточнил Берт. Смотрелось это странно. – А ты хочешь меня защитить. Неужели ты делаешь это ради меня? Мы были друзьями?
– Да.
– Я это чувствовал! – воскликнул Альберт и все-таки поймал Германа в тиски крепких радостных объятий. И, судя по девичьим смешкам вдалеке, без свидетелей эта сцена не обошлась. – Спасибо! Ты такой крутой, Герман!
– Ну хватит, – прошипел Герман, выпутываясь из кольца рук. – Если ты согласен оставаться в неведении и довериться мне, то держи рот на замке, ладно? Остальное я сделаю сам.
На душе стало легче, пусть и не вся правда была произнесена. Заручившись поддержкой друга, Герман почувствовал, как с плеч свалилась часть груза, что он на себя взвалил. А это, как говорится, уже полдела.
Урок 5
Сколько теорию ни учи – студентки все равно на преподавателей смотрят
Очередная ночь в компании этих двоих придурков самым скверным образом сказалась на настроении Стефании, и на утренней зарядке она была неудержима, оставив большую часть скептически настроенных парней с открытыми ртами. Ситри беспокоилась, хотя кому, как не ей, знать, что Стефания по своим физическим показателям куда сильнее, чем кажется на первый взгляд. А внешность, как известно, чаще всего обманчива.
Один из их новых соседей, Альберт, умудрился за пару часов вывести из себя даже суровую телохранительницу. Непрерывно болтал, что-то спрашивал, тут же перебивал и принимался рассказывать какую-то чепуху. Стефании было известно, что особенно безмозглые мужские особи таким образом пытаются произвести на девушек впечатление. Вот только какое именно впечатление хотел произвести на них этот назойливый блондин, он, видимо, и сам не знал. Герман, напротив, за целый вечер и двух слов не произнес, не вылезал из своего угла, но Стефания до сих пор краснела, припоминая их самую первую встречу. Пожалуй, этот парень был даже красив. Волосы теплого каштанового цвета мягко вились, закручиваясь в колечки на шее, тяжелый взгляд карих глаз светился умом и немного – тщательно скрываемой иронией. Кроме того, он высок и складен, но не такой длинный и тощий, как Альберт. И умел не навязывать свое общество.
– Мы пришли, хо… Стефания, – пробасила Ситри и кашлянула. – О чем вы задумались?
– Не вы, а ты, – машинально поправила она и нахмурилась, злясь на себя. – Ни о чем. Пошли в класс.
Аудитория была довольно небольшой, светлой и – Стефания поморщилась – очень шумной. Курсанты гомонили, кружили по кабинету беспорядочно, как сонные мухи, только что не сталкивались между собой. За время путешествия Стефания успела немного отвыкнуть от такой многолюдности. Она окинула бардак прищуренным взглядом и целенаправленно промаршировала к незанятому столику. Бросила на него сумку и чинно присела на стул. Определенно сегодня ее все раздражало.
– Эй, детка! – к парте подкатил какой-то невнятный субъект в мятой форме, которая как бы мяться и не должна. – Как тебя зовут? Мы на уроке фехтования виделись. Ты хорошенькая, кстати.