Володю сразу переодели в сухое и дали стакан водки. Разведчики дружески хлопали его по плечу.
— Молодец, парень! Давай к нам, в разведку, — нам такие нужны!
Командир объявил срочное погружение. То ли разведчики украли что-то очень важное, то ли немцы засекли пеленгаторами лодку, но обозлились сильно.
Едва лодка стала погружаться, как по стали корпуса простучала пулеметная очередь, потом совсем рядом рванула бомба.
— Самолеты вызвали! Теперь надо на глубину!
Командир приказал опуститься на глубину в пятьдесят метров и идти курсом ноль. Ноль — это на север, в открытое море, подальше от негостеприимных норвежских берегов.
Сначала лодка шла полным ходом, но, когда отошли на десяток миль, перешла на малый ход. Аккумуляторы хоть и заряжены были, полный ход их почти истощил, плотность электролита сильно упала.
Малым ходом тащились часа два, потом застопорили ход. Лампы освещения светили уже совсем тускло.
В торпедный отсек пришел старпом:
— Где пулемет?
— Утонул. Я и сам на воде в одежде еле удержался.
— Казенное имущество, за него спросят.
— Мне за ним на дно нырнуть? — обозлился Володя.
— Ладно, придумаем что-нибудь.
Старпом ушел. Саша покачал головой.
— Лез бы сам наверх, на скалы, — казенное имущество собирать. Небось в штаны наложил.
— Служба у него такая.
Володя размяк, захмелел после выпитого, потянуло спать. Саша это заметил.
— Ты ложись, передохни, согрейся. Тебе переохлаждаться нельзя, а то снова в госпиталь попадешь.
— Тьфу на тебя!
Тем не менее он улегся в гамак, закутался в одеяло. Навалилась дрема, и он уснул.
Проснулся оттого, что через переборочный люк вливался свежий, прохладный воздух. От работающего дизеля по корпусу лодки пробегала мелкая дрожь. «Идем надводным ходом — неужели уже ночь?»
Володя выбрался из гамака и прошел в машинное отделение, где сушилась его одежда. Надел бушлат. А где же шапка? Не найдя свою, натянул на голову чужую — кого-то из мотористов — и выбрался наверх, на ходовой мостик.
Над головой было черное бездонное небо, полное сияющих звезд, под ногами спокойное море — редкая для этих широт и этого времени года погода.
На ходовом мостике было тесно. Штурман определял местоположение лодки, тут же находились двое вахтенных сигнальщиков и командир. Он покосился на Володю:
— Как здоровье?
— Вроде ничего.
— Ты только не заболей.
— Постараюсь.
— Разведчики тебя хвалили — очень вовремя огнем поддержал.
— Я не один был, трюмные тоже постарались.
— По приходе в базу рапорт в штаб подам, думаю — разведчики поддержат. Отметить надо, глядишь — медалью наградят.
Володя смутился: не из-за награды он с пулеметом на скалы забирался. Однако что скрывать — награду получить будет приятно. Но это уже штаб решит.
Один из сигнальщиков подал сигнал:
— Вижу судно!
— Всем в лодку, готовимся к погружению!
Подводники спустились в центральный пост, и лодка опустилась на перископную глубину. Транспорт шел почти на них.
— «Немец», водоизмещение три тысячи тонн, — определил командир.
А главное — рядом не было видно кораблей охранения. Жалко упустить такую лакомую добычу, когда она сама идет на охотника. Не возвращаться же в базу с торпедами?
— Боевая тревога! Торпедная атака!
Члены экипажа заняли места по боевому расписанию. Командир, стоя у перископа, выдавал штурману исходные данные для атаки — предполагаемую скорость, пеленг, дальность до цели. Данные дополнял акустик. Штурман построил классический торпедный треугольник.
— Торпедисты — товсь!
— Есть «товсь!»
— С десятисекундной задержкой первый и второй — пли!
Пошла первая торпеда, за ней через десять секунд — вторая. Трюмные уравновесили лодку — после выхода двух торпед нос ее запросто могло выкинуть на поверхность.
Нос, конечно, задрало, но дифферент быстро убрали. Торпедисты, штурман и командир смотрели на секундомеры. После 90 секунд последовал первый взрыв, а через десять секунд — второй.
Экипаж разразился радостными криками — на счету лодки еще одна победа.
Только радость оказалась преждевременной. Акустик доложил, что слышит шумы быстроходных кораблей. Это могли быть только военные корабли. Тихоходные транспорты своими винтами издавали более низкочастотный звук.
— Боцман, погружаемся на тридцать метров.
Когда лодка нырнула на заданную глубину, на поверхности послышался нарастающий звук винтов — его было слышно даже без аппаратуры. Акустик классифицировал шумы как сторожевые корабли — противника сильного.
Командир сначала приказал изменить курс, а потом застопорить ход. Объявили соблюдение тишины — были выключены многие приборы и механизмы.
Немецкие корабли — по определению акустика их было три — сначала ходили галсами. Потом шум винтов стих.
— Акустики лодку выслушивают, — прошептал Саша.
В этот момент по корпусу лодки раздался едва слышимый щелчок, потом еще и еще. Немцы применили новинку — гидролокатор. Лодку явно засекли.
Сверху донесся слабый шлепок о воду — немцы сбросили глубинную бомбу. Она взорвалась недалеко, и пошло — немцы сбрасывали бомбу за бомбой!
Командир подлодки дал ход и галсами стал уходить из опасного района. Когда взрывы стихали, лодка стопорила машину — ведь взрывы не позволяли немцам использовать акустику и гидролокатор. Поэтому они делали перерывы в бомбометании, чтобы определить позицию лодки.
Володя заметил закономерность — бомбы рвались чаще всего со стороны кормы и левого борта. А ведь немцы оттесняют лодку к берегу, понял он. Зачем? На минное заграждение!
Володя направился к командиру и доложил свои соображения.
— Я уже понял, — согласился тот, — только что делать?
— Как только немцы сделают перерыв в бомбометании, прорываться курсом ноль. Там открытое море, оторвемся.
— Батареи, — только одно слово и сказал командир.
Понятно было и без объяснений — аккумуляторные батареи садились. Но и на минное поле, в ловушку, устроенную немцами, идти было нельзя. Пройти через него без последствий — как выиграть в лотерею с ничтожным шансом.
Когда в очередной раз взрывы глубинных бомб стихли, лодка развернулась и полным ходом направилась на север, в открытое море. Она удалялась от своих берегов, от базы — но и от минного поля тоже.
Сторожевики кинулись вдогонку. Их скорость была выше скорости лодки. Один, наиболее настырный, шел почти над лодкой, сбрасывая бомбы.
Но подводникам пока везло. По команде лодка то погружалась на предельную рабочую глубину в пятьдесят метров, то всплывала на двадцать. Бомбы рвались то выше, то ниже, то за кормой, то перед носом. Затем сторожевики застопорили ход — лодка тоже.
Стояние продолжалось долго — около часа.
Неожиданно сторожевики ушли. Израсходовали запас бомб? Или появились другие задачи?
Командир выждал еще — вдруг ушли только два сторожевика, а третий остался ждать с заглушенным двигателем, ничем себя не проявляя, оставаясь в засаде?
Акустик напряженно вслушивался.
— Чисто на горизонте, ни одного подозрительного звука.
Лодка всплыла на перископную глубину. И в самом деле — ни одного корабля или самолета. Для немцев даже странно, обычно они старались добить обнаруженную добычу.
Лодка всплыла, по приказу командира запустили дизель и пошли надводным ходом. В этом районе моря минных полей не было — несудоходный район, но теперь до базы идти было дальше. Командир беспокоился — хватит ли топлива? По докладу командира трюмных машинистов, топлива было впритык.
Сигнальщики зорко смотрели за морем и небом. Начал лепить снег — мелкий, колючий, секущий кожу на лице и ограничивающий видимость.
Лодка шла максимальным ходом. Авиация в такую погоду не летает, надводным кораблям здесь делать нечего.
Когда батарея зарядилась, командир приказал заглушить двигатель — пусть акустик прослушает море. Результат был неожиданным:
— Слышу шум винтов подводной лодки: пеленг — сто тридцать, удаление — десять кабельтовых.
— Классифицировать можете?
— Попробую.
Сложно на удалении определить тип лодки, но командиру жизненно необходимо было знать хотя бы, наша это лодка или немецкая.
— Лодка застопорила ход, товарищ командир.
Надо отрываться. Неизвестная лодка идет подводным ходом, а «малютка» в надводном положении, и если дать полный ход, на дизеле она легко оторвется.
— Запустить машину; полный вперед!
Корпус лодки задрожал от запущенного двигателя. Лодка пошла вперед, с каждой минутой увеличивая скорость.
— Товарищ командир, вижу перископ! — доложил сигнальщик — Точно по корме!
Командир поднес к глазам бинокль.
Сзади виднелась головка перископа, рассекающая воду. Чужая лодка шла за ними. Ничего, попробуем оторваться!
Однако неизвестная лодка всплыла в позиционное положение. Рубка была точно немецкая — очертания уж больно характерные.
Над шнорхелем показалось облачко сизого дыма — немцы запустили дизели. Понятно, решили догнать и дать торпедный залп.
По очертаниям кормы лодка должна была быть VII серии. У лодок этой серии скорость хода под дизелем выше скорости «малютки» на три узла. Стало быть, приблизится и будет атаковать. Для удара наверняка немецкий капитан даст залп акустическими торпедами, и маневрирование не поможет.
Выход один: надо глушить двигатель и уходить под воду, а потом «Стоп машина» и соблюдение тишины. Тогда вражеский акустик не сможет определить их положение, и немцы их «потеряют».
Немецкая лодка догоняла.
— Всем на центральный пост, готовиться к срочному погружению!
Подводники в несколько секунд спустились в прочный корпус, командир задраил за собой люки.
— Стоп машина! Срочное погружение!
Зашумела вода в цистернах, и лодка, выпустив воздушные пузыри, ушла под воду. Набрав тридцать метров глубины, подводники остановили электромотор. Лодка неподвижно повисла в воде.
«Ну-ну, пусть попробуют нас отыскать!» — подумал командир.
Теперь акустики немецкой подлодки не помощники своему командиру. Только и свой акустик доложил:
— Товарищ командир, акустический контакт потерян!
Это означало только одно — немец тоже заглушил двигатель и ушел под воду. Теперь немецкие подводники будут выжидать, когда «малютка» себя обнаружит. Как только советская субмарина двинется, она откроет свое местонахождение шумом винтов. Ну что же, терпения нашим подводникам не занимать!
Минул час, второй… Из-за выключенных вентиляторов и приборов регенерации воздуха в отсеках стало жарко, душно, влажность в лодке возросла. На стали прочного корпуса начали конденсироваться капли воды, одежда подводников стала волглой.
Но первым не выдержал немец. Акустик доложил:
— Слышу слабый шум винтов.
Немец дал малый ход, явно провоцируя советского командира. Можно было бы развернуться и атаковать, но чем? Обе торпеды выпущены по транспорту, и лодка была фактически безоружна. Даже если обе лодки всплывут, на «малютке» слабая 45-миллиметровая пушка, немецкая 88-миллиметровая пушка на «семерке» значительно мощнее и дальнобойнее. Артиллерийского боя им не выдержать за явным преимуществом немцев.
Немецкий командир тоже видел нашу лодку в перископ и имел представление о противнике, зная характеристики «малютки».
Акустик продолжил:
— Лодка идет прямо на нас, дистанция один кабельтов.
«Он что, не понял, где „малютка“ находится? Ведь прет прямо на нас, так и до столкновения недалеко», — мелькнуло в голове у командира.
— Полный вперед! Боцман, право руля десять градусов!
Лодка дала ход и начала поворот.
В этот момент акустик закричал:
— Чужая лодка догоняет, повторяет правый поворот!
Тьфу! Это немецкие акустики доложили своему командиру, что слышат шум винтов «малютки», что дистанция между лодками катастрофически мала. И он принял решение отвернуть, причем туда же, куда и «малютка».
— Боцман! — принял новое решение командир. — Лево руля двадцать!
— Есть!
И в это время вновь доложил акустик;
— Слышу нарастающий звук винтов! — В его голосе явно зазвучали тревожные нотки.
Командир решил кроме курса поменять еще и глубину.
— Боцман, рули на всплытие, глубина двадцать метров!
— Есть! — отозвался боцман.
И в это время послышался крик акустика:
— А-а-а!
И раздался удар такой силы, что все, кто стоял, попадали на палубу. Погас свет.
Разведчики выскочили из камбуза в коридор, спрашивая:
— Что случилось? На скалу напоролись?
Люди мужественные, они боялись оказаться запертыми под водой в железной коробке, когда ничего вокруг не видно и когда от них ничего не зависит.
Командир сразу приказал:
— Электрикам дать аварийный свет! Всем осмотреться в отсеках!
Боцман растерянно произнес:
— Похоже, мы всплываем…
В тусклом свете аварийного освещения он ткнул пальцем в глубиномер. Лодка поднималась. С двадцати метров стрелка поползла влево: семнадцать, пятнадцать, двенадцать, десять.
— Кто приказал продуть цистерны? — Командир не мог понять, почему лодка идет вверх.
— Никто.
— Тогда почему? — Командир ткнул пальцем в прибор. Между тем стрелка была на семи, пяти метрах!.. Стала ощутимой качка. Лодка была уже почти на поверхности.
Боцман добавил неприятностей:
— Лодка не слушается рулей.
— Что в отсеках? — рявкнул командир.
Отсеки отчитались.
— В торпедном порядок.
И далее — все по очередности, вплоть до электромеханического.
Лодка всплыла.
По левому борту раздавался какой-то скрежет, и надо было срочно осмотреть лодку снаружи. Скорее всего, при столкновении под водой были повреждены рули. Худшего и придумать было нельзя. До своей базы еще идти и идти, а горизонтальные рули не работают.
Послышался приказ командира:
— Аварийной команде приготовиться к выходу!
А сам открыл люк в рубку, выбрался на ходовой мостик и тут же направился вниз.
В центральном отсеке было уже тесно — боцман, старпом, четыре человека аварийной команды… Среди них и Володя согласно расписанию.
Сообщение, которое прозвучало, было невероятным:
— Мы сцепились с немецкой лодкой горизонтальными рулями!
Чувствовалось, что командир растерян. Так вот почему лодка стала неуправляемой и всплыла — немцы попробовали всплыть, дав рули вверх! Лодка не слушалась, и тогда их командир продул цистерны балласта. Немецкая «семерка» значительно больше «малютки» водоизмещением, и она просто вытащила лодку на поверхность.
— Товарищ командир, дайте оружие! Пойдем на абордаж, пока немцы не очухались!
— Старпом, раздайте оружие! Всей команде — на центральный пост!
Ситуация была критической. Команда немецкой лодки значительно, почти вдвое больше, чем экипаж «малютки». Кто сейчас окажется быстрее, сильнее, бесстрашнее, тот и одержит победу, получив в качестве приза трофейную лодку.
Люди получали оружие. На лодке был один ручной пулемет, несколько карабинов, пистолеты офицеров и десятка два гранат.
Получив оружие, подводники поднимались по трапу вверх, в рубку, а оттуда — на палубу. Володя, получив карабин, загнал обойму в магазин, передернул затвор и выбрался на палубу в числе первых.
Из рубки немецкой «семерки» также выбирались на палубу немецкие подводники. Картина сцепившихся лодок их тоже шокировала.
Первым выстрелил из пистолета, личного ТТ, командир.
Володя выстрелил из карабина по немцам и бросился вперед — туда, где были горизонтальные рули, по которым можно было, как по мостику, перебежать на палубу немецкой лодки. За ним бежали другие матросы. А из рубки «семерки» появлялись немецкие подводники.
Хлопнуло несколько выстрелов, раздались крики. Подводники — не умеющая драться в рукопашной схватке пехота, а скользкая от воды узкая палуба — не траншея или поле боя.
Володя выбрался на палубу чужой лодки, передернул затвор и прямо из-под плеча выстрелил в набегающего немца. Вражеских подводников было значительно больше, и Володя испугался — сомнут ведь.