В какой-то момент понимаю, что творю, отстраняюсь от Вадима, и вижу такую картину перед собой, что любой другой не смог бы сдержаться, а еще этот стук своего собственного сердца в ушах мешает сосредоточиться. Рот Вадима открыт, глаза наоборот, и вся поза, он будто зовет меня, но ведь чуть больше минуты назад ты не хотел, отталкивал меня…
О Боже, дай мне сил воспротивиться этому искушению.
36. Страсть. ПОВ Глеба
Как бы я не желал сейчас отказаться от сладкого блюда передо мной, но не могу, и наверняка не хочу. Разум давно распрощался со мной, еще когда я только увидел Вадима, просто на тот момент еще не понимал, чем это все обернется.
Вновь тянусь поцеловать его, и слышу его протяжный вздох, будто бы он понимал, о чем именно я думаю и между чем мечусь. Его рубашка расстёгивается на раз, галстук летит на пол, на мою не хватает сил, и я просто рву материал, не думая о последствиях. Вновь ищу его губы, становится невыносимой мукой касаться его кожи, не доходя до самого конца, пока что…
Только сейчас понимаю, что все это происходит явно не в том месте, где бы следовало - в прихожей. Поднимаю парня на руки и вижу, что в его глазах мелькает страх. Но я не могу более останавливаться, когда мог - Вадим не оттолкнул меня, и сейчас я уже перешел ту грань, через которую нельзя вернуться.
В комнате у него тихо и мирно, постель заправлена. И что же я собираюсь здесь творить?
Но стоит только Вадиму прикоснуться рукой к моей груди, как вновь по телу расползается неистовое чувство, из-за которого я больше не желаю его отпускать.
На кровати мало места для нас обоих, но ничего не поделаешь. Покрываю его тело поцелуями, лишь бы он получал удовольствие и не боялся меня, иначе это будет невыносимой мукой. Безумно хочется ласкать его целую вечность, касаться каждой частички тела, завладеть им.
Собственнические чувства.
Он тянется к моим губам, сам хочет поцеловать их, это приятно, но сейчас у меня иная цель, и вскоре приходится оторваться от Вадима. Пока руками расстёгиваю его брюки, чувствую, что парень вновь напряжен, ласково провожу языком по коже на груди, обвожу сосок.
Хочется сделать ему как можно приятней, я даже несколько удивлен, когда вижу, что его член стоит, почему-то у меня было ощущение, будто я тут один хочу дойти до конца. Вадим так мило краснеет и запрокидывает голову, когда я обхватываю губами головку; он ловит ртом воздух, немного выгибается, прямо как котенок. Не скажу, что делаю это умело, но старание все исправит, к тому же я примерно представляю, как доставить удовольствие парню, хотя бы по себе.
Я не тороплюсь, но мозг требует скорее войти, сделать все грубо, даже, возможно, больно Вадиму, лишь бы доказать свою власть над ним, но я отбрасываю в сторону эти мысли. Ведь понимаю, что это просто моя злость еще не ушла, и именно она хочет сделать все не так, как надо. А ведь это первый раз, я уверен, у Вадима, да что там, и у меня тоже…
Он слишком любим мною, чтобы я посмел сделать ему больно, но возможно все, так как сейчас уже не узнаю себя совершенно, будто в меня вселился бес желания. Прежде я умел сдерживаться, мог просто улыбнуться и постараться забыть о том возбуждении, что на меня находили периодически, как и на любого парня.
Страх какой-то неизвестности все же был в самом начале, но Вадим такой милый, что иной реакции у меня бы просто не могло быть. Вот только я не знаю, как сделать лучше и доставить ему наивысшее удовольствие.
Черт возьми, как он стонет, когда я провожу языком по головке, обхватываю член губами, вбирая его. Вадим просто кладезь эротических звуков, хоть записывай и слушай по ночам и в душе.
Остановился ненадолго, чтобы облизать свои пальцы, если честно, то меня по-своему трясло, одновременно от распирающего желания и страха, что сделаю не так что-нибудь, испугаю Вадима, и он сбежит, уже навсегда. Он вздрогнул, почувствовав внутри себя инородное тело, но иначе я бы не смог растянуть его, а сразу входить будет просто опасно для нас обоих.
Вновь касаюсь губами члена, чтобы вернуть возбуждение Вадима, которое очень быстро стало его покидать, пока я вводил всего один палец, а надо хотя бы три…
Ох. Самое тяжелое - сдерживаться, чтобы с рыком не повалить его, и, наплевав на все, разодрать его тело в клочья. Но он такой чуткий и вздрагивает от каждого моего движения, наверняка боится, или же ему неприятно, причем второе мне сейчас и в данной ситуации кажется более логичным…
Какая может быть логика, когда перед тобой лежит желанный человек, любимый до безумия, до дрожи в руках?
Главное, чего мне в жизни всегда хватало – терпения. Я переносил все тягости жизни «плохого» парня, не задумываясь о том, что могло бы быть иначе, просто ждал, пока кто-нибудь заметит нестыковки в моем поведении и слухах, но в такой момент, как этот, любые мысли о терпении и спокойствии летят в тартарары, стоит только взглянуть в его карие глаза.
Я дотерпел только до числа два, стоило лишь убрать пальцы, как я увидел, что Вадим немного расслабился, жаль, что ненадолго, и почти тут же, как я стал входить в него, из его глаз полились слезы. Вот черт! Не умею я быть чутким!
Закусил губу, ведь, по-моему, сделал только хуже, поторопившись, иначе как объяснить то, что теперь я чувствовал себя хуже, и еле двигался, мечтая, чтобы желание двинуться внутрь него как можно быстрее не пересилило. Тяжело быть на грани…
Скольких мне мучений стоил каждый толчок внутрь Вадима, пока он кусал свои губы, бил меня в грудь, а я старался успокоить его, говорил, чтобы он немного потерпел, иногда целовал. Это были сладкие минуты боли, потому что потом я все же увидел наслаждение на лице своего любимого, такого милого, с раскрасневшим лицом и опухшими от поцелуев губами. А ведь я уже и не думал, что он сможет получить наслаждение сегодня, будто я ужасный, отвратительный любовник! Но все же у меня вышло, и как гора с плеч, теперь я мог хоть немного расслабиться, и двигаться стало существенно легче.
На мое счастье Вадим вскоре кончил, и я вслед за ним. После этого так захотелось лечь на него и обнять, но я понимал, что скорее раздавлю его, и пришлось лишь лечь рядом, обняв за плечи.
- Я люблю тебя, - произнес и поцеловал его в шею.
- Ненавижу, - ответил он, но так озорно улыбался, что я и не подумал воспринять его слова всерьез.
Так захотелось спать, безумно просто, но я пересилил себя и отправился в душ, предложив Вадиму пойти со мной, но он отказался, сказав, что болят ноги. Я бы отнес его, но, думаю, ему первое время лучше не двигаться.
Вскоре я вышел из ванны, а вот Вадим был очень зол на меня, он стоял в одних трусах, держался за край дверного косяка своей комнаты и проговорил:
- Ты мог бы в дальнейшем дверь в квартиру закрывать, прежде чем заваливать меня?
Я рассмеялся, так как меня совершенно не волновало то, что он сказал, я обратил свое внимание лишь на слова «в дальнейшем». Значит, он не злится на меня на самом деле.
37. Психология. ПОВ Вадима
Беги, главное - беги, не оборачивайся! Ведь всё, что он говорит - неправда, всё бред, ложь… не оборачивайся, беги, просто беги. Вадим, не оборачивайся!
- Ты виноват, это ты виноват! – раздавалось за спиной.
Я закрыл уши руками, но голос брата продолжал меня преследовать, не давая убежать, не давая забыть то, что колющим чувством уже давно засело у меня в сердце. Я прекрасно понимал, что это не Вик, а чувство вины преследует меня, что это только дурной сон, который вот-вот должен был закончиться, но я ничего не могу поделать с собой. Я могу только убегать, только уходить от проблемы, существующей в реальном мире, всё дальше и дальше, пытаясь не споткнуться. Ведь если я остановлюсь, то чувство вины полностью поглотит меня, оно убьёт меня…
- Я бы сейчас был жив, если бы не ты!
- НЕТ! – закричал я в ответ, пытаясь больше убедить себя, чем «голос». Ведь я не виноват – я просто хотел подружить самых дорогих мне людей. Я не виноват, что Вик полюбил Артёма. Я не виноват, что он покончил жизнь самоубийством. - Я НИ В ЧЁМ НЕ ВИНОВАТ!
- Не виноват? – переспросил голос.
- Нет, я ни в чём не виноват! – кого я хочу убедить в этом? Его или себя? Себя или… его? Я…
Я отвлёкся и всё-таки споткнулся, чёрная тень окутала меня, уже собираясь поглотить, как раздался звонок… Долгий, пронзительный, отчего-то холодящий самую душу.
Открыв глаза, я огляделся. Обычная комната подростка: письменный стол, заваленный всякими мелочами, стул, на котором висит большая часть моих шмоток, книги на полу, задорный солнечный лучик, пробивающийся из-за занавесок. Всё лежит на своих местах, все, как и должно быть.
И снова звонок. В этот раз намного длиннее обычного.
Неуверенно поднявшись с кровати, я прихрамывая поплёлся к двери, про себя проклиная Глеба – и стоило нам это делать? Да, конечно, я рад, теперь я уверен – он меня любит, но… Боже, мне так страшно. Вдруг я его разлюблю? Или ещё хуже - он меня? Господи, пусть всё будет хорошо!
Спросонья я даже забыл спросить «кто там», поэтому очень удивился, увидев на пороге Рому. Как всегда презрительная улыбка, бежевый костюм и высокомерная поза. И что ему нужно в такую рань?
Словно прочитав вопрос у меня в глазах, мужчина тяжело вздохнул. Его белая рука легла на лоб и провела по волосам назад, словно поправляя причёску:
- Мне нужно с тобой поговорить. Умойся и одевайся в школу – я тебя подожду.
Почему-то я не стал ему перечить, а молча прошел в ванную, почистил зубы, умылся, а потом, не глядя на Рому, зашел в свою комнату, натянул джинсы, рубашку, взял с вечера приготовленную сумку и вернулся обратно к двери. Мужчина всё так же ждал у двери, засунув руки в карманы брюк и оперевшись о дверной косяк. Увидев меня, он встал прямо и, прикрывая рот рукой, зевнул.
- Слишком долго, но это в принципе не важно, так как Глеб ещё даже не проснулся, - я бросил взгляд на часы, висевшие в коридоре над моей дверью. Семь часов. Действительно рано, что могло понадобиться старшему брату Глеба?
Хоть меня и мучил вопрос, но я не озвучивал его, так как ждал, пока это сделает Рома. Я лишь молча следовал за ним через площадку, изредка подпинывая подвернувшийся под ноги камушек.
Рома так же молчал, пока мы не дошли до детской площадки в тени деревьев. Солнце ещё не пекло, но уже пригревало, поэтому мужчина, словно желая погреться на солнышке, сел на лавочку и легонька ударил по месту рядом с ним, приглашая меня сесть рядом. Я неуверенно сделал шаг – всё ещё не знал, что хочет сказать или сделать мне Рома, поэтому предпочел постоять. Тот хмыкнул, но настаивать не стал.
- Разговор будет коротким, так что твоё дело, стоя ли получать информацию или сидя, - пробормотал брюнет, доставая из кармана черную коробочку. "Сигареты",- догадался я, когда он протянул мне раскрытую пачку.
- Не курю, - впервые за всё утро заговорил я, а потом всё же решил сесть, почему-то предполагая тяжелый и длинный, не смотря на слова Ромы, разговор. – Что ты хотел? – мужчина всё же был старшим братом моего парня, поэтому я решил, что мы может спокойно перейти на «ты».
Мужчина чуть хмыкнул, но не спеша достал белую сигарету, зажег её зажигалкой, что достал оттуда же, из кармана, и, затянувшись, посмотрел на небо.
- Брось Глеба, - сухо сказал он.
- Нет, - ответил я так же сухо, не сразу понимая, что это говорю я. Голос казался настолько спокойным, будто я говорил о чём-то нормальном, обыденном, как о цене на сахар – скучно, неинтересно. Но это было не так. Мы говорили о Глебе – это то, что касается меня полностью, всецело. Почему же я такой спокойный?
Рома ещё раз затянулся и, чуть улыбнувшись, посмотрел на меня. Я сидел всё с тем же отсутствующим выражением лица – почему-то мне было всё равно на то, что сейчас скажет Рома. Это никак не повлияет на моё решение быть с ним, ведь я люблю его. Люблю больше всех на свете… Да, сопливо звучит, и мне страшно от моего собственного решения, ведь оно может повлечь губительные последствия, но я не хочу - даже больше - не могу отказаться от Глеба. Я хочу быть с ним.
- Это твой окончательный ответ?
- Да, - ответил я и в знак того, что разговор окончен, поднялся с лавочки. Я больше не хотел продолжать этот разговор, ведь всё уже сказано – кости сыграны и я победил, ведь Глеб мой. Только мой.