— Ты забываешься, ведьма, — зло цедит Первородный, но прежде чем на его лице начинают от ярости змеиться темные вены, Крис, довольная реакцией ненавистного ей вампира, осторожно делает пару шагов в сторону Клауса.
— Полегче, брат, — вмешивается тот, обжигая ведьму нетерпеливым взглядом, — а ты, выбирай выражения! Иначе в Новый Орлеан мне придется везти твой труп.
— Это лишь веселая история из нашей юности, — невозмутимо отзывается Кристина, нарочито невинно улыбаясь.
Ее черные глаза, горящие злорадством, впиваются в лицо Элайджи, который с трудом выдерживает ее взгляд, откровенно говорящий, что именно думает ведьма на его счет и пока вампир вихрем не устремляется к бару, за очередной порцией бурбона, которая предсказуемо не успокаивает.
Кристина и Клаус уезжают, Кол и Тори исчезают в своей спальне, а он все сидит в сумерках темной гостиной, упиваясь золотистым напитком, с каждым глотком которого, картина, описанная чертовой ведьмой, становится все четче. И когда вампир видит белокурую ведьму, которая не замечая его присутствия, тихо крадется в библиотеку, то он сначала не может разобрать явь это или порождение его фантазии.
Хелен уже стоит у деревянной двери, и тонкие пальцы ложатся на ручку, когда царящую в доме тишину нарушает его хриплый голос.
— Не спится одной, ангелочек? Меня искала?
Ведьма испуганно замирает, узнавая его, и резко разворачивается, зло щуря голубые глаза.
— Ты себя явно переоцениваешь, если я и захочу с кем-то переспать, то не с тобой точно, — цедит в ответ Хелен, собираясь уйти, но в этот миг Элайджа вихрем оказывается с ней рядом, прижимая ее своим телом к стене.
Сначала он просто смотрит, жадно изучая белоснежные локоны, маленький носик, розовые губки, изящные ключицы, округлости часто вздымающейся груди, которые отчетливо прорисовываются через тонкую ткань ее топа.
Ведьма не сводит с него ненавидящего взора и все же в самой глубине голубых глаз Майклсон видит слабые искорки той нежности, с которой она смотрела на него прежде. А сейчас она смотрит так только на Дерека.
Волна гнева накрывает Первородного, и он теснее вдавливает Хелен в стену, сжимая ладонью маленький подбородок.
— Я не убил тебя, извинился, признался в любви! А тебе этого мало? К бывшему тянет? Я слышал, что ты любишь, когда тебя связывают и пачкают в липкой дряни. Что же, давай и я это сделаю! Я готов на все что угодно, лишь вновь оказаться с тобой в одной постели, ангелочек…
Ведьма вспыхивает, а Элайджа, скользит ладонью по девичьей шее, спускаясь все ниже, пока его пальцы не накрывают округлость правой груди. Хелен замирает, ее голубые глаза округляются, а вампир, не ощущая сопротивления, второй рукой скользит по ее бедру, задирая вверх юбку.
— Я так хочу тебя, — шепчет Первородный между поцелуями, которыми осыпает девичье лицо, шею, скользит губами к холмикам груди, в то время как его пальцы касаются шелка белья.
— Я знаю, что и ты хочешь меня, — выдыхает Элайджа, проникая ладонью под резинку трусиков, — давай, ангелочек, как в наш первый раз… — шепчет вампир в маленькое ушко и тянет руку Хелен к своему паху, демонстрируя всю силу и мощь желания, что она будит в нем одним только присутствием.
Это будто отрезвляет девушку и она каким-то чудом выворачивается из объятий вампира, ослепленного вожделением, а ее изящная ладонь взлетает вверх, сжимаясь в кулак.
Резкая боль вспыхивает в голове Элайджи, и он хватается за виски, пытаясь ее унять. Не сразу он понимает, что причина этой боли — хрупкая ведьма, глаза которой горят голубым огнем, а голос звенит гневом и презрением, когда она чеканит каждое слово.
— Ты забыл, что сейчас я не твоя пленница и я не в цепях? — почти переходит на крик Хелен, сильнее сжимая пальцы, — твое признание ничего не значит! Я в него не верю! Ты серьезно думал, что стоит вновь соврать мне, придумав сказочку о любви, и я с готовность раздвину перед тобой ноги?! Ты мне противен!
Она щелкает пальцами, и боль, терзающая вампира достигает пика, отчего тот падает на колени, не в силах устоять на ногах. Очень медленно он поднимает на ведьму мутный взгляд, на что та лишь сжимает губы, обжигая его полными презрения глазами.
— Ненавижу тебя, — последнее, что слышит Первородный, прежде чем его накрывает темнота.
Он уже не видит, как Хелен опускается прямо на пол, рядом с его безжизненным телом, как по ее щекам текут слезы, а розовые губы тихо шепчут:
— Как же мне разлюбить тебя, Элайджа Майклсон? Как?
========== Часть 36 ==========
— И Марсель сделает это? — вскинула бровь Крис, скользя по сидящему за рулем Клауса недоверчивым взглядом, — поддержит нас в этой битве? Насколько я знаю, он дружен с Давиной…
— Давина слетела с катушек, — пожал плечами гибрид, не отрывая глаз от дороги, — к тому же, убив нас, она решит судьбу и Марселя, что вряд ли придется ему по вкусу. Не забывай так же, что я воспитал его, а семейные узы всегда ценились нам превыше всего.
— Жаль только, что в вашей семейке не все поступают столь благородно, — хмыкнула Кристина, отчего на лице Клауса, который сразу же понял, кого именно имела в виду ведьма, отразилось недовольство.
— Когда ты уже оставишь Элайджу в покое? — нетерпеливо проговорил он, оглядывая девушку, упрямо поджавшую губки насмешливым взглядом.
— Он использовал мою сестру!
— Ну, — широко улыбаясь, протянул Клаус, — ты тоже в некотором роде использовала меня, чтобы получить камень, но ведь Элайджа не напоминает тебе каждый день о том, что ты ради своей семьи прикинулась шлюхой?
Лицо Крис после его слов пошло некрасивыми алыми пятнами, и, сузив черные глаза, она со злостью прошипела:
— Не смей даже сравнивать, то, что сделала я, с тем, что твой братец сотворил с ангелочком! Не помню, чтобы ты сопротивлялся!
— Как и Хелен, — повернулся к разъяренной ведьме Клаус, невинно улыбаясь, — мне, например, понравилось то, как ты меня использовала. Я был бы даже не против повторить…
— И не мечтай! — взвилась Кристина, окончательно выходя из себя, — твой брат — козел!
— Поверь, он сожалеет о том, что сделал, — примирительным тоном проговорил гибрид, пытаясь хоть немного успокоить раскрасневшуюся от гнева ведьму, — и если тебе станет от этого легче, Элайджа страдает не меньше Хелен.
— Это все ваше майклсоновское притворство! — отозвалась Кристина, уже с меньшей агрессией, — вы все непроходимые лжецы!
— И Кол лучший в этом деле, — невозмутимо произнес Клаус, мягко улыбаясь, — а меж тем, против его воссоединения с Викторией ты ничего не имеешь. Между прочим, Элайджа даже не убил Хелен, как Кол. Хотя мог. И должен был.
— У вас что, семейная традиция — убивать понравившихся девушек? — насмешливо ответила его Крис, щуря глаза.
— Скорее наоборот, не убивать, — в тон ей выговорил гибрид, — Кол не смог убить Тори, Элайджа — Хелен…
— А ты — меня, — продолжила ведьма, и на ее пухлых губах заиграла ехидная улыбочка, — выходит, ты влюблен в меня, Клаус Майклсон?
— Конечно, — не отрывая глаз от дороги, сказал тот, и лицо ведьмы удивленно вытянулось, от его признания, но затем, оно залилось краской, стоило гибриду продолжить, — я безумно влюблен в твою манеру носить чулки, в то, как ты кусаешь свои пухлые губки, и в то, как ты тесно сжимала мой член, когда я трахал тебя в библиотеке. Я хочу тебя, ведьма. Это правда. Но не стоит придумывать того, чего нет. И тем более играть со мной. Думаешь, я не разгадал, то почему ты так откровенно дразнила меня в поместье? Если хочешь предложить свое тело в обмен на защиту от моего брата, да и вообще от кого угодно, я не против…
Ладонь Клауса скользнула по бедру застывшей от его откровенных слов Кристины, и очень скоро мужские пальцы оказались под юбкой, слегка оттягивая в сторону девичьи трусики.
— Я все помню, Крис, — прошептал он, мягко поглаживая гладкую кожу низа ее живота, — и особенно то, как ты бесстыдно раздвинула передо мной ноги, демонстрируя свою…
— Замолчи, довольно! — не дала ему закончить ведьма, с силой отталкивая от себя мужскую руку, — я тебе не какая-нибудь твоя подстилка, что ложатся под тебя по первому щелчку пальцев!
— А мой брат — не мальчик для битья, — холодно отозвался Клаус, сверля раскрасневшуюся ведьму злыми глазами, — умерь свой пыл, иначе я буду вынужден преподать тебе пару уроков хороших манер.
— Ты самый отвратительный…. — тяжело дыша, выдавила из себя Кристина, с трудом подбирая слова, — самый мерзкий…
— И совершенно не способный на любовь, — абсолютно спокойно продолжил Майклсон, даже не глядя на пытавшуюся совладать с эмоциями ведьму, — тебе лучше уяснить это, дорогуша. А вот твоей Хелен повезло. И лучше бы тебе не лезть туда, куда не просят.
— Она моя сестра! — использовав последний аргумент, воскликнула Крис.
— А он — мой брат.
Голос Клауса звучал так безапелляционно, что Кристина не нашла что ответить, а потом просто отвернулась к окну, не желая пересекаться с не скрывающим свой триумф гибридом взглядом. В этом раунде победа определенно осталась за ним, и в машине воцарилась полная тишина.
Крис нахмурилась, изучая мелькающий за окном пейзаж. В чем же она просчиталась?
Осознание того, что она не безразлична самому сильному существу на свете, пришло к Кристине очень быстро. Клаус мог, но не убил ее в склепе. Помог сбежать из плена Давины и спас от напавшей на нее ведьмы. Это поведение могло означать лишь одно, и Крис, в отличие от Хелен и Тори, которые просто испугались бы симпатии такого не уравновешенного и опасного существа, решила использовать этот факт.
Она и сама не понимала, как к нему относится.
Прежде всего был страх. И это было естественно, ведь за Клаусом тянулся шлейф из убийств и зверств. Однако, совершенно не естественным, и совсем не радующим ведьму был факт, что каждый раз вспоминая их первую встречу в библиотеке дома Майклсонов, у Крис пробегали мурашки по всему телу. Клаус был с ней властным, жестким, горячим. И вскоре ведьма была вынуждена признать, что это был лучший секс в ее жизни.
Ей определенно льстило, как Клаус и его тело реагировали на ее стриптиз в вип-комнате бара, как он откровенно флиртовал с ней начиная с той самой секунды, когда они столкнулись на лестнице в тайнике Давины, и Крис не сомневалась в том, что теперь могла откровенно глумится над Элайджей, зная, что Клаус в случае гнева брата за нее заступится. Она была уверена, что теперь сможет вертеть им как хочет.
Вот только реальность оказалась совершенно иной. Сидящийс ней рядом мужчина, вовсе не был готовым на все поклонником, которым она уже успела его себе возомнить. С ней рядом был первородный гибрид Клаус Майклсон, одно имя которого заставляло дрожать от страха.
Дрожала ли она? Определенно. Вот только Крис совсем не была уверена, в том, что это происходило от страха.
========== Часть 37 ==========
— Да брось, Хелен.
Дерек смотрит на нее с удивлением, недовольно сводя брови.
— Мы тысячу раз спали вместе, — продолжает он, не сводя взгляда с белокурой ведьмы, которая на миг отрывается от приготовления себе места для ночлега на стоящей в углу комнаты софы, — для чего тебе ютится на этой… на этом пуфе! Если ты беспокоишься, что я, то…
— Ты прав, Дерек, — наконец отзывается Хелен, не позволяя ведьмаку закончить, — тысячу раз. Но все это было до…
— До того, как я совершил самую большую ошибку в своей жизни, изменив тебе? — с горечью произносит тот, не сводя с девушки виноватого взора.
«До того, как я умудрилась влюбится в Элайджу Майклсона» — хочет сказать Хелен, но вместо этого только кивает, возвращаясь к софе.
— Если ты вдруг передумаешь или тебе будет неудобно…
— Все в порядке, Дерек, — перебивает ведьмака девушка, качая головой, — я просто… Дай мне время.
— Сколько угодно, ангелочек.
Хелен вздрагивает, слыша последнее слово, и ей стоит огромных усилий сохранить улыбку на розовых губах, стискивая их изо всех сил. Дерек отворачивается, направляясь к постели, и ведьма наконец может прикрыть глаза, с трудом подавляя тяжелый вздох.
Дело вовсе не в Дереке, не в его измене, не в том, что она держит на него обиду или злость. Хелен благодарна бывшему возлюбленному за спасение, она готова помочь ему всем чем только возможно, и даже простить за причиненную в прошлом боль, но у нее нет ни малейшего желания разделять с ним ложе, подавая ведьмаку хоть призрачную надежду.
И она зла на саму себя.
Дерек совсем не скрывает своих чувств и намерений, открыто выказывая ей симпатию, и Хелен знает, что с ее стороны единственным правильным решением будет сказать ему всю правду о том, кто в действительности является причиной того, почему у них нет ни малейшего шанса.
Знает. Но вместо того, чтобы расставить все точки над «и», она наслаждается яростью и бешенством на лице Элайджи, когда тот видит их вместе, или Крис специально доводит его своими шутками, заставляя показывать то, что Первородный даже не пытается скрыть.
Элайджа ревнует ее, и Хелен это нравится. Никогда прежде она не чувствовала такого помешанного на злорадстве удовольствия, наблюдая за чужой болью. Но никто и никогда не причинял подобную боль ей самой, и ведьма в конечном итоге смиряется с муками совести.
Да и как не сделать этого, если в чертовом доме каждый предмет, угол, каждая комната напоминает о том, что Майклсон так безжалостно разрушил, разбив ей сердце? Как справится с тем, что в ее ушах вновь и вновь звучат его слова, которые вампир сказал ей в библиотеке в их первый вечер в поместье?
Я люблю тебя, Хелен.
Она знает, что нельзя ему верить. Борется с собой каждую минуту, даже находит в себе силы оттолкнуть его, когда так безумно хочется сдаться, но от этого ее любовь не становится ни на йоту слабее, а вот боль понемногу отпускает, особенно, когда ведьма видит, как Элайджа страдает от ревности, которая подтверждает то, что он в действительности испытывает к ней чувства.
Хелен не знает, что это — возможно, вампир просто считает ее своей собственностью, или же им владеет страсть к ее телу, и он просто хочет вновь получить ее в свою постель, может он просто мучается от чувства вины за то, что использовал ее.
Но она точно знает, что должна хотя бы попытаться его забыть, если не хочет всю жизнь провести вот так — сгорая от желания рядом с тем, кто всегда будет выбирать свою семью.
Дерек очень слаб, и отъезд Крис, которая восстанавливая его магию заклинаниями, не улучшает положения. Хелен пытается делать отвары, лечить его травами, но вскоре понимает, что все это бесполезно. Ведьмаку нужен ритуал по восстановлению силы, а ей для этого необходимо почерпнуть магию из природных стихий, и ведьма, посоветовавшись с Крис по телефону, выбирает воду.
За завтраком, на котором присутствуют помимо нее и Дерека Кол с Тори, Хелен сообщает об этом, и Виктория согласно кивает, поддерживая ее идею.
— Может быть нам пойти с вами? — говорит она, поворачиваясь к Колу, который развлекается тем, что подкидывает вверх и ловит губами зеленые виноградинки, — как думаешь?
— Думаю, блондиночка справится и без тебя, — улыбается Кол, взор которого устремляется к порогу гостиной, на которой в следующий миг появляется Элайджа, — но вот сопровождение им не помешает. Правда, брат?
— Я смогу защитить Хелен! — вмешивается Дерек, сверля старшего Майклсона, ледяное лицо которого не выражает эмоции, злым взглядом.
— Я так не думаю, — холодно отзывается Элайджа, щуря глаза, — выходим через час.
Перед тем как уйти, Первородный скользит быстрым взглядом на Хелен, которая нервно кусает губы, явно пребывая с полном замешательстве. Она уже собирается что-то сказать, но Элайджа не дает ей такой возможности, вихрем исчезая за порогом библиотеке.
— Вот и отлично, — как ни в чем ни бывало улыбается Кол, будто и не замечая царящего в комнате напряжения, — теперь я спокоен за блондиночку.
Тори бросает на мужа недовольный взгляд, а Хелен так и сидит, не говоря ни слова, отчаянно жалея о выбранной стихии. Обнажаться перед Дереком уже было проблемой, но присутствие Элайджи…