Впрочем, нет, не надо. Мы с Сашкой в состоянии позаботиться и каждый сам о себе, и друг о друге. А мама, принимая участие в Зинке, таким образом прикасается к жизни отца. И как с этим бороться, я не представляю, а бороться надо. Во-первых, это бессмысленный, безнадежный мазохизм, а во-вторых, Зинка слишком большое говно, чтобы тратить на нее время и душевные силы.
Я так разозлилась, что сама не заметила, как мысленно перешла на резкие выражения. И тут из гостиной раздался нежный капризный голос:
— Эй, есть тут кто живой? Я проснулась!
Мама ринулась на кухню готовить крепкий чай для «нашей девочки». Мы с Сашкой переглянулись, состроили друг другу рожи и пошли бдеть у постели умирающей.
— Ой, а уже светло, — пропела Зинка, оправляя свой малиновый пеньюар. — Кать, выключи свет, а? Терпеть не могу электрический свет в дневное время.
— Ладно, я, пожалуй, поскачу, — сказал Сашка. — Сейчас семь, к девяти как раз доберусь до института.
Вот какой облом резиновой Зине. Мы останемся без единственного мужчины, и ей не перед кем будет распускать хвост.
— Слушай, Зин, а где ваша черепаха? — спросил вдруг Саня.
— Черепаха?
— Рыжая бабушкина черепаха, как у нас у всех. У папы она тоже должна быть.
— А-а, — Зинка наморщила лобик. — Знаешь, мы ее куда-то убрали. Она не сочетается с интерьером. Видишь, у нас тут все в темных тонах.
— Убрали Рафаэля? — удивился Сашка. — Но это очень плохо.
— Почему плохо? И почему черепаха — Рафаэль?
— Потому что ее так зовут, — назидательно сказал Саня. — Ну да, откуда ты можешь знать семейные предания. Черепаха обязательно должна стоять в самой большой комнате, запомни, Зинаида. Она приносит в дом благополучие, красоту и здоровье. А еще она символ долголетия и вечной молодости. А наши черепахи — особенные. Это такие мощные талисманы, что из-за них в позапрошлом веке пролилось немало крови.
Я пихнула Сашку в бок, чтобы он врал да не завирался, воодушевленный своими фантазиями о таблетках Дали. Зинка приподнялась на локте, не забыв ненароком распахнуть на груди пеньюар, и уставилась на Сашку широко раскрытыми глазами.
— Да что ты говоришь! — сказала она совершенно серьезно. — Я ее обязательно откопаю. А где надо ставить?
— Лицом на восток, — важно ответил Сашка.
— На восток, к твоему сведению, молятся мусульмане, а черепаха — индийский символ, — прошипела я в коридоре, куда мы вышли с будущим автором будущего бестселлера, когда мама внесла для Зинки чай.
— Наша черепаха — это наш символ, — возразил Сашка. — А Зинка все равно дура. Ну, я пошел.
— Может, поешь что-нибудь? — спохватилась я.
— Ха! Что-нибудь! Думаешь, тут есть что-то съедобное? Я уже проверял. Пока, Кать. Я теперь, наверное, завтра от тебя съеду, сегодня не успею. Мамуля, до свиданья!
Я тут же пожалела, что не отправилась с ним. Мне хотелось поехать домой и принять душ, раз уж поспать не получилось. Но оставлять маму с Зинкой тоже не годится. Интересно, а как я уйду на работу?
Но мама выпроводила меня, заявив, что она справится. Зиночка уже позвонила Грише, то есть моему папе, и он постарается вернуться пораньше. А пока им помогут Слава и Владимир Ильич. Этого еще не хватало!
Владимиром Ильичом звали нового маминого знакомого, довольно почтенного старичка, с которым ее познакомил Черепанов. Славке он приходился каким-то родственником.
По-моему, невероятная пошлость — знакомить возлюбленную с другим мужчиной, холостым и не скрывающим своих намерений. А этот тезка вождя не скрывал, что собирается приударить за мамой. Славик же таким образом ясно давал понять, что его время, отведенное на маму, истекло. При этом все трое были вполне довольны и даже продолжали встречаться то вместе, то поврозь, а то попеременно.
Итак, в ближайшее время здесь соберется чудесная компания: мама, папа, мамин молодой любовник, мамин пожилой поклонник и папина молодая жена. Не знаю, чем они будут заниматься, но мне среди них явно нечего делать.
Я села в машину и поехала домой через влажный пасмурный день. Но доехать мне не удалось.
— Немедленно приезжай в магазин! — крикнул Сашка в трубку.
— Что-то случилось?
— Все в порядке. Но ты приезжай.
Ну и денек!
Магазин уже был открыт, несмотря на ранний час. И находились в нем двое — Сашка и… Алена! Да, беглая Алена, живая и невредимая, только немного осунувшаяся, сидела в углу на любимой Нюшиной стремянке, а Сашка расположился на табуретке по другую сторону прилавка, и вид у него был такой, как будто он караулит склад с оружием. В Аленину сторону он не смотрел, но руку держал поперек прилавка наготове и вид имел суровый. Мне аж не по себе стало.
— Ой, Катя! — вскочила Алена мне навстречу.
Сашка тоже приподнялся, преграждая ей путь к бегству. И спросил у меня прокурорским голосом:
— Это и есть наша бывшая сотрудница?
Ой, ой, ой! Речь, похоже, об измене родине, никак не меньше.
— Ну да, елы-палы. Это и есть наша бывшая сотрудница. Привет, Алена. Хорошо выглядишь. А что тут у вас, собственно?
Это я попыталась разрядить обстановку. Но Сашка был настроен сурово. Я уже потом сообразила: он злился, потому что не попал на первую пару. Так уж бывает, если день не задался с самого начала — то среди ночи поднимают умирающих отхаживать, то преступников приходится сторожить.
— Каких преступников, что ты гонишь? — рассердилась я.
А вот таких, что он застал Алену прямо на месте преступления. Он решил заехать в магазин, потому что время еще оставалось, а он забыл тут один свой диск. Охранник его, понятно, пропустил, ведь Сашка все лето здесь работал. Но посмотрел как-то странно и пробормотал что-то вроде: «Носит вас с утра пораньше…». Потому что — но это стало ясно потом — только что мимо него прошла Алена. И ее он тоже пропустил, ведь она работала здесь уже давно, а кто у нас кого сменил, его не касается.
Одним словом, когда Саша подошел к магазину, он увидел Алену, которая стояла на стремянке и тянулась — ну, разумеется, к черепахе!
— Ребята, вы все с дуба попадали, что ли, — сказала я почти без всякого выражения. Надо было злиться и кричать, но после такой ночи у меня не было сил. — Что вам дались эти черепахи? Что все это значит?
— Я говорил тебе, — с энтузиазмом начал Сашка, — с черепахами связана какая-то тайна…
— Как вы мне надоели со своими тайнами, честное слово. Как будто мне больше нечем заняться. Саня, молчи, тебя мы уже слышали. Алена, объясни, пожалуйста, в чем дело.
Подбирая продавщиц для «Теремка», я обращала внимание на способность искренне и дружелюбно смотреть в глаза собеседнику. Обе мои девушки это умеют. И сейчас Алена смотрела мне в глаза расстроенно и смущенно, но прямо. Не поверить ей было невозможно, хотя все, что она говорила, звучало крайне неубедительно.
Она пришла к павильону рано утром, потому что… так получилось. Нет, она не думала заходить, хотя… Конечно, она соскучилась, но боялась показаться мне на глаза, потому что ей было стыдно. Я заботилась о ней, тратила деньги, ведь это лечение, наверное, очень дорого стоит. А она сбежала. Нет, она больше не пьет эти несчастные таблетки, но вообще жизнь у нее непростая…
Сашка сердито заерзал и засопел. Начинался рабочий день, вокруг открывались магазины и киоски.
Алена все поняла и заторопилась.
Короче, на улице к ней подошел человек и спросил, работает ли она еще в «Теремке». Почему-то она ответила, что да, работает. Она не помнит его, но он сказал, что был в магазине и видел ее там.
— Я многого не помню из того времени, а уж покупателей… — извиняющимся тоном добавила Алена.
Мы с Сашкой замахали руками, мол, это не важно.
Тогда он спросил, что у нее случилось — может, какие-то неприятности? А она ответила, что никаких особенных неприятностей, просто ей негде жить и нечего есть. Человек был приличный, немолодой и внушал доверие.
Он предложил ей помочь, найти жилье под Москвой, на чьей-то даче, которую надо караулить по ночам. Возможно, даже будут немного приплачивать. Но она должна сделать ему одолжение — вынести из магазина черепаху. Нет, не украсть, а только вынести, на полчасика, пока никого нет. Через полчаса он ее вернет.
— Ага! — с торжеством сказал Сашка, вскакивая. — Что я говорил!
Он хлопнул ладонью по прилавку и ринулся наружу, наверное, надеясь найти охотника за черепахами.
— И что это значит, Алена? — спросила я устало.
— Кать, клянусь, я понятия…
Ее умение клясться было мне уже знакомо.
Как бы то ни было, она появилась вовремя — Сашка начинал учиться, и мне опять надо было искать продавца или торчать за прилавком самой. Разумеется, я возьму с нее честное слово…
— Честное слово, Катя! Никогда в жизни я не дотронусь больше до этой черепахи. Ты лучше забери ее куда-нибудь домой. А ты меня правда возьмешь обратно?
Вернулся Сашка, никого, разумеется, не найдя на улице. Видимо, неизвестный доброжелатель понял, что Алену замели. Скорее всего, он просто видел, как Саня, а затем и я входили в магазин.
Братец взял Донателло в руки, осмотрел и ощупал его, словно отыскивая какой-то скрытый механизм. Но черепаха была вырезана из сплошного куска дерева, без всякого намека на тайник внутри. Честно говоря, я уже хотела, чтобы такой тайник или что-то еще обнаружилось и загадкам нашлось пусть фантастическое, но логичное объяснение.
— Ты думаешь, у него внутри сокровища? Или карта острова, где зарыт клад? — спросила я Сашку, собирая остатки иронии и здравого смысла.
— Или у него, или в другой черепахе, — совершенно серьезно ответил он. — Иначе зачем брать ее на полчаса? Только для того, чтобы проверить тайник. Но в Донателло, похоже, его нет. И в Леонардо тоже — поэтому его украли, а потом вернули. Только одна черепаха открывается — мамина или папина, Микеланджело или Рафаэль.
Алена смотрела на нас широко раскрытыми глазами. Прямо в глаза, как хорошая продавщица.
Мы поставили Донателло на полку — раз в нем ничего нет, то можно за него не бояться — и пошли с Сашкой пить кофе. Алена была принята обратно в магазин с сегодняшнего дня и немедленно приступила к работе. Я даже обещала ей аванс, чтобы она могла снять комнату. Казнить так казнить, миловать так миловать.
Сашку я предупредила, чтобы никаких разговоров о черепахах больше не было, а то я ей-богу закричу. И он тут же завелся на другую интересующую его тему — о таблетках ЛИДА, которыми чуть не потравилась Зинка. Оказывается, пока он ехал в метро, ему пришло в голову, что ДАЛИ — это некая трансцендентальная субстанция, которая существует вечно и воплощается в разные времена в имена и названия, чтобы передать людям некий зашифрованный код. В XIX веке, например, для передачи этого кода был избран поэт Пушкин. Вспомни только «КуДА, куДА вы уДАЛИ-ЛИсь» или «И в лазоревой ДАЛИ показались корабли». Потом передатчиком стал художник, воплощавший код в своем имени.
— А теперь — китайские таблетки? — уточнила я.
— С точки зрения Высшей логики, которая управляет событиями, таблетки могут быть не менее важны, чем стихи, — заявил Саня. — Нам это недоступно.
— Ну, а зачем нам этот код передают? Что Высшая логика от нас хочет?
— Пока не знаю. У меня слишком мало информации. Я вот приду домой и пробью по интернету все ДА-ЛИ и ЛИ-ДА. Тогда можно будет делать выводы.
— Саня, ты серьезно или придуриваешься? — спросила я.
— А какая разница? — сказал Сашка. И этим убил меня наповал.
Ему действительно было без разницы, существует этот бред на самом деле или только в его голове. Вот оно, компьютерное поколение, оно уже не отличает виртуальную действительность от реальной. А может, оно право? Многие люди проводят больше времени в интернете, чем в «реале». Так где же их настоящая жизнь?
Или взять Сашкину завиральную идею. Какой-нибудь шустрый писатель мог бы на скорую руку сочинить роман про код Дали и заработать на этой абсолютно нереальной бредятине вполне реальные бабки. Мало того, если написать убедительно, найдутся люди, которые в эту дребедень поверят. Может, Сашка действительно напишет книгу и станет знаменит и богат? Это было бы очень кстати, потому что от компьютерного существования у него уже, кажется, крыша едет.
Сашка и без моих советов собирался что-то написать. Я даже пообещала узнать у Ирки координаты ее издательства.
— А может, ты напишешь? — предложил Сашка. — Ты у нас тогда будешь и бизнесвумен, и звезда телеэкрана, и модный писатель. Просто супер.
— Нет уж, — сказала я. — Меня от этих кодов и Высших логик тошнит. Ошибки проверю, а так — нет. Хватит нашей семье одного писателя.
— Так один уже есть — папа, — заметил Сашка. — Кстати! Надо его предупредить по поводу черепахи.
— В каком смысле? О чем предупредить?
— Что кто-то может искать Рафаэля.
— Ой, вот за это не беспокойся. Если Зинка его куда-то засунула, то никто не найдет. Надеюсь, она его не выбросила.
— Сплюнь! — испуганно крикнул Сашка и схватился за телефон — звонить маме к Зинке и выяснять судьбу Рафаэля.
Лучше бы он писал книжку про Дали, честное слово.
У Зинки мамы не было. Она пошла в магазин, а с «нашей девочкой» сидел ее знакомый, Владимир Ильич, который был так любезен, что примчался по первому зову. Он и подошел к телефону, шепотом сообщив, что Зиночка заснула, а Анечка скоро придет. Спрашивается, зачем надо было будить среди ночи нас, если на свете есть такие услужливые и всегда готовые помочь Владимиры Ильичи? Вот если бы Зинка действительно умирала, тогда другое дело. Тогда наш долг, как родственников, присутствовать при этом торжественном событии, мечтательно произнес Сашка, распрощавшись с замечательным Владимиром Ильичом.
Нельзя сказать, что я была с ним совсем не согласна.
Вечером я дозвонилась до Ирки, и она пообещала поговорить с редактором издательства по поводу кода ДАЛИ. Ответ поступил через несколько дней, что было просто супероперативностью для издательских дел, с некоторым удивлением констатировала моя подруга.
Да, издательство согласно заказать книгу. Но там не должно быть никаких тайн, кодов, перекличек с Дэном Брауном, Высшей логики, никакого Пушкина и никакого Дали. Нужна книжка о диетах и таблетках для похудания. Смешная. Легкая. Желательно, чтобы написала ее женщина. На такое произведение издательство хоть сейчас готово заключить договор.
— По-моему, это удача, — сказала Ирка. — Соглашайся. Можно даже попробовать выбить аванс, если они так заинтересованы.
— Что значит — соглашайся? А кто писать будет?
— Ты.
— Здрасьте!
— До свидания. А что тебе мешает?
— У меня нет времени.
— Ты просто не умеешь его организовать. Ну хорошо, пусть пишет твой брат.
— Но он же не женщина!
— Глупости. Подпишется женщиной. В гинекологическое кресло его не посадят.
— Он хотел совсем другое…
— Сначала пусть выпустит первую книжку. Потом сможет писать, что хочет.
Ирка говорила отрывистыми фразами, и за кадром стрекотала компьютерная клавиатура. Она, конечно, умеет организовать свое время, не теряя зря ни минуты. Ну пусть и пишет сама.
— Ир, а может, ты напишешь?
— Дурочка, это же ВАШ шанс. Договоритесь, что напишет он, а имя будет стоять твое. Тебя ведь публика знает по передаче. А можно вдвоем, это тоже красиво. У вас же одна фамилия.
— Но, понимаешь, он хотел про тайны и коды, а вовсе не про таблетки. Ему это неинтересно…
— Ох, ну что та как маленькая, честное слово! Главное — заключить договор. Пусть пишет о чем угодно. Ты думаешь, главный редактор будет читать его книжку? Ты думаешь, они читают мои?
Я ничего не думала, потому что не знала.
— Так вот знай, что во всем издательстве книгу прочитывают два человека: литературный редактор и корректор. А им все равно, потому что договора твоего он не видели и чего от тебя хочет главный, не знают. Им важно, чтобы «не» с глаголами писалось раздельно и в предложениях были подлежащие и сказуемые. Ты можешь назвать роман «Пушкин и няня», а писать про Дали и Бунюэля.
— Но ведь книжка выйдет!
— Ну разумеется, выйдет. Думаешь, главный ее прочтет? Ха! Он будет смотреть только на рейтинг продаж. А с точки зрения продажи код Дали, конечно, интереснее, чем таблетки ЛИДА, тут я с тобой согласна. Кстати, не знаю, чего вы привязались, нормальные таблетки.