— Трейси! — заорал я чуть ли не в ухо сестре. — Спускайся вниз! Пусть все немедленно уходят с крыши! Нас вот-вот задавят числом, да и сам Итаква может спуститься сюда. — Я указал на вход в тоннель, из которого недавно выскочил, и легонько подтолкнул Трейси в спину. Спотыкаясь и то и дело оскальзываясь под напором вдруг усилившегося ветра, с трудом удерживаясь на ногах, она побрела туда.
Убедившись, что она движется к относительно безопасному месту, я замахал руками, указывая Уайти, Джимми и горстке уцелевших защитников плато, что им тоже следует спуститься вниз, где мы сможем лучше организовать защиту входов. Они определенно поняли мои сигналы, и я снова повернулся к Трейси — повернулся и увидел зрелище, чуть не выбившее меня из колеи. Она все же упала, и теперь ветер тащил ее по обледенелой земле к обрыву. Итаква увидел ее и сделал еще одну попытку завладеть ею!
Он приблизился вплотную и расположился над самым краем плато, нащупывая перепончатыми ножищами опору в зубчатой стене. Громадная пухлая башка крутилась из стороны в сторону, прищуренные глаза-звезды ловили малейшие подробности происходившего. Он снова отыскал Трейси и теперь не сводил с нее взгляда, а она, к счастью, уткнулась в большую скалу, не позволившую ветру протащить ее дальше. Тогда Шагающий с Ветрами вступил на плато и протянул к Трейси свою страшную ручищу. Она же вскинула звездный камень.
Сузившиеся было огненные глаза широко раскрылись, ходячий ужас торопливо попятился и снова поднялся в воздух. Было видно, что вся его кошмарная фигура до краев переполнена яростью. Она сотрясала его, раздувала до все большего и большего размера, совершенно исказила его и без того гротескный облик, а потом Итаква резко вскинул руку к мчавшимся по небу тучам.
Я инстинктивно понял его намерения. Если ему не удается справиться с моей сестрой, пока у нее в руках звездный камень, прямыми действиями, он может использовать свое могущество косвенным образом, примитивным нападением, уничтожить строптивую женщину и покончить со всей проблемой. Я попытался вновь добраться до Трейси, но ветер сбил меня с ног и потащил, беспомощного, по камням. Пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь на этой скользкой поверхности, я все же умудрялся следить за Итаквой и увидел, как он выхватил из туч большой ком льда, увидел, как он, скорчив безумную рожу, швырнул свой снаряд на плато.
Я решил, что Трейси настал конец, но не принял в расчет Джимми Франклина. Да, Трейси была моей сестрой, я любил ее, но Джимми тоже любил ее — как мужчина женщину. Он ухитрился все-таки добраться туда, где она лежала, прижатая ветром к каменному клыку, и оттащил ее в сторону в то самое мгновение, когда Итаква метнул свою ледяную бомбу. Она и взорвалась, как настоящая бомба, именно там, где секунду назад беспомощно лежала Трейси, но та уже перебралась под защиту большой скалы, и они с Джимми остались невредимыми.
Итаква не мог видеть ее и после того, как рассеялось повисшее в воздухе облако ледяной пыли, решил, наверное, что она мертва. Иначе с какой стати он оставил попытки добраться до Трейси и обратился ко мне?
Я прежде не думал, что ужас способен улыбаться, но это чудовище улыбалось; не думал, что зло способно радоваться, но Итаква явно радовался.
Меня все так же тащило ветром, распластанного на спине; я не мог ничего поделать и лишь тщетно скреб пальцами обледенелые камни, и вдруг почувствовал, как сознание Итаквы прикоснулось к моему. Прежде чем я успел закрыться, он что-то сказал, показал мне какие-то недоступные человеку видения, заставил меня понять. Это была не телепатическая передача, которую я мог бы попытаться объяснить даже человеку, лишенному телепатических способностей, и все же я понял то, что он сообщал:
«Значит, ты и есть тот самый человек с Земли, который дерзнул встать на моем пути. Тот самый, который в своих мыслях осыпал меня оскорблениями и грозил мне мощью Древних. Тот самый, который посягнул на потомство от моего семени, решил присвоить ее и превратить в простое смертное существо. Человек с Земли, ты ничтожество, и сейчас ты превратишься в ничто».
Он вскинул одну руку к небесам, а другой указал на меня. Я отчетливо видел, как в тучах накапливались неведомые энергии, как мерцающее свечение стекало по поднятой руке в тело, терявшее свое отдаленное человекоподобие и делавшееся текущим сгустком алых и золотых вспышек. Еще мгновение, и этот электрический кошмар вырвется из указующего пальца, рванется ко мне, и со мною будет кончено…
«Отец! — Этот чистый, звонкий, как колокольчик, зов прозвучал в моем сознании; я отчетливо услышал его, хотя он и не был обращен ко мне. — Итаква, тебе не отобрать у меня того, что принадлежит мне!»
Не чувствуя в себе сил встретить лицом к лицу неминуемое всесожжение, я лежал с закрытыми глазами. Теперь я открыл их, оторвал голову от промерзшего камня и сразу увидел: среди происшедшего за несколько последних секунд главным оказалось то, что Итаква полуобернулся от меня к «фасадному», выходящему на равнину краю плато, из-за которого в поле зрения медленно всплывала фигурка Армандры. С ее появлением ветер внезапно стих, вернее, попятился и улегся, как нашкодивший пес.
«Армандра, — мысленно сказал я, обращаясь сквозь маску чуждого, непостижимого существа к человеческой стороне ее сущности. — Благодарю тебя за то, что спасла меня, но только не ценой твоей собственной жизни!»
«Хэнк, не отвлекай меня. Еще не все потеряно, но сейчас я должна полностью сосредоточиться».
Подумать только: эта ментальная речь чистейшего золотого звучания исходила от ужаса в женском обличье, который сейчас выезжал верхом на ветре к краю плато! Плававшие в воздухе волосы Армандры непрерывно волновались, по ним пробегала волнообразная пульсация, а лицо ее являло собой маску смерти. Карминовые адские дыры на ее лице сияли сверхъестественной яростью, мало чем уступая глазам ее отца. И, хоть она и казалась по сравнению с ним совсем крошечной, ее гнев и ее ненависть были поистине гигантскими.
Как только она всплыла над зубцами крепостной стены, из всех четырех выходов потоками хлынули стражники и воины. Они стремительно растекались по плато и выглядели куда злее и свирепее, чем в любой из тех моментов, когда я видел их прежде. Думаю, я сразу понял причину. Так или иначе, но война близилась к развязке, и все они это знали. Они явились, чтобы отдать жизни за свою принцессу, за свой мир. Этим людям, оставленным в резерве, наконец-то выпала возможность вступить в бой, и они чуть не опоздали. Орды летучих воинов Итаквы уже высаживались по всему плато, освобождались от своих летательных аппаратов и строились в боевые порядки.
Глядя на все это и с трудом заставляя себя верить, что совершенным чудом уцелел, я понемногу оживал. Когда же увидел, что энергии, которые Итаква намеревался разрядить в меня, рассеялись, что огненные перетяжки больше не прорезают его темный силуэт, сердце у меня забилось чуть ровнее. Он, похоже, напрочь забыл про меня и теперь тянул громадные толстенные ручищи к Армандре, и это движение, несмотря на его совершенно потусторонние сущность и облик, казались почти человеческими. Она же в ответ вскинула тонкую бледную руку над головой и принялась вращать кистью, будто хотела закрутить все небо своими хрупкими пальцами. И действительно, тучи над нею тут же начали круговорот в лад с ее ладонью.
Итакву это ничуть не смутило, переступив чудовищной ножищей по воздуху, он шагнул вперед, сократив промежуток, разделявший его и дочь. Но этот промежуток существовал не только в физической мере расстояния. Более того, в ином отношении, нежели расстояние, он был непреодолим. Армандра отплыла немного назад, окуталась алым сиянием и быстрее закрутила рукою над головой. А потом без предупреждения резко опустила руку и яростно ткнула ею вперед, в сторону своего страхолюдного отца.
Точно над ее головой из центра стремительно вращавшегося облачного круга вырвалась мощная молния и, разделившись на два языка, вонзилась в глаза Итаквы. Он же не пошевелился, не мигнул и так и продолжал неподвижно, как парящий коршун, висеть в воздухе. Лишь его чудовищные глаза на мгновение изменились — когда в них попали молнии, они вспыхнули ярче. Он даже не попытался заслониться от удара Армандры — что такое детские тычки для взрослого сильного мужчины? А вот у Армандры первый выпад открыл ворота для давно накапливавшейся ненависти.
Она вновь и вновь атаковала отца, ее рука взметалась, как язык какой-то ядовитой рептилии, высвобождая силы, какими, как я прежде думал, могла распоряжаться лишь сама природа. Молнии почти непрерывным потоком лились из туч на Итакву, заполняя его голубым и белым сиянием. Судя по всему, они не причиняли ему никакого вреда, зато чем дальше, тем сильнее злили.
Первоначальной снисходительности хватило ненадолго, и вот уже вся его громадная туша затряслась от гнева. Одна из протянутых к Армандре рук сжалась в кулак; Итаква вскинул ее и, опять же, неожиданно человеческим гордым жестом стукнул ее по плечу. Игра закончилась, предложение мира было отвергнуто, и теперь Шагающий с Ветрами требовал от дочери повиновения! Но с таким же успехом он мог бы потребовать его от бескрайних морей или песчаных пустынь Земли. Она лишь отступила подальше и продолжала полосовать отца все более и более яростными молниями.
Вот что я успел увидеть, прежде чем меня захлестнула раскатившаяся по плато волна завязавшейся заново битвы. Армандра полностью завладела вниманием Итаквы, и его воздушные десантники вынуждены были сражаться с защитниками плато без его поддержки. А наши не просили пощады и не давали ее. Слыша свое имя на устах всех защитников плато, я не мог не кинуться в схватку очертя голову. Но очень скоро ко мне через сумятицу боя прорвался Уайти.
— Хэнк, — он, тяжело дыша, затащил меня под защиту высокой скалы, которая, как самородная стена, преграждала путь к одному из выходов на плато, — Хэнк, у меня идея!
— Предсказание?
— Нет, просто идея. С предсказаниями покончено.
— Ладно, валяй свою идею!
— У Трейси с собой звездный камень, верно? Так вот, если она сумеет прицепить его к острию копья — надежно прицепить, привязать ремнем или чем-то в таком роде, — ты сумеешь продырявить этим самым копьем шелудивую шкуру Итаквы?
— Ну, мимо такой мишени трудно промахнуться. Полагаю, что смогу. Пошли, попытаемся пробраться к Трейси и Джимми.
Это оказалось нелегко. Нам иногда удавалось разглядеть их в кутерьме. Джимми яростно, как берсерк, сражался бок о бок с могучим стражником-эскимосом, а Трейси за их спинами прижималась к той же самой скале, которая защищала ее от ледяных снарядов Итаквы, и с помощью звездного камня оберегала мужчин от нападений с флангов. Но на полпути к ним мы все же разделились. Я успел заметить, что Уайти схватился с поджарым викингом, на меня же набросились двое мрачных носатых краснокожих воинов.
Мне удалось разделаться с обоими, не получив ни царапины. Но еще во время этой скоротечной схватки я заметил странную на первый взгляд вещь: хотя у находившихся поблизости соратников вполне хватало возможностей прийти мне на помощь, ни один из них и пальцем не пошевелил, чтобы поддержать меня. Судя по всему, мой легендарный статус поднялся на новый уровень: Зиль-бер-хут-те, дескать, способен сам постоять за себя и отнюдь не поблагодарит никого, кто полезет в его дела!
Но если я и мог сам постоять за себя, то об Армандре этого уже нельзя было сказать. Вырвавшись из гущи боя, я увидел, что Армандра почти совсем изнемогла. Поток энергии, которую она извлекала из вращающихся туч, постепенно слабел, и уже не так уверенно возвышалась она над краем обрыва. А ее отец, похоже, начал наслаждаться своей неуязвимостью. Время от времени он перехватывал ладонями сыпавшиеся на него молнии и направлял их в кучки людей, яростно сражавшихся под его ногами. И похоже, Итакве было совершенно безразлично, в кого эти разряды попадут, кто от них погибнет — гибель собственных воинов нисколько не тревожила его.
Как бы там ни было, уже через несколько секунд стало ясно, что, волнует это их хозяина или нет, его воины терпят поражение. Несмотря на то что они, яростно огрызаясь, отступали к краю, к вырубленной в камне крепостной стене, где над ними хотя бы нависла тень их хозяина и повелителя, наши воины смело преследовали их, твердо намереваясь не выпустить живым никого из захватчиков. Должный финал наступил очень скоро и прямо у меня на глазах. Защитники плато полностью использовали свое преимущество; они сплотились в единую стену и, двинувшись на недобитых десантников, решительным рывком попросту сбросили их с плато. Люди с громкими криками посыпались в пропасть.
Я вновь возвел глаза к небу, к распухшей гигантской фигуре Итаквы и его дочери, совсем крохотной рядом с ним. Их схватка в воздухе продолжалась; впрочем, это неравное противостояние, которое вряд ли можно было назвать схваткой, тоже почти закончилось. Армандра изнемогла, ее шатало в воздухе, глаза потускнели и лишь спазматически вспыхивали, зато ее отец, как мне казалось, наблюдал за ее тщетными усилиями с издевательским удовольствием.
Все, кто находился на плато, застыли, наблюдая за отчаянной борьбой Армандры. И когда я все же потянулся к ней сознанием, чтобы оказать хоть ту мысленную поддержку, на которую был способен, до меня, сквозь дикое завывание ветра и раскат грома от очередной отраженной в сторону молнии, донесся крик Уайти:
— Хэнк! Готово!
Он бежал ко мне по усеянному трупами плато; следом спешили Джимми и Трейси. Наше секретное оружие Уайти сжимал в вытянутой руке, стараясь держать смертоносное острие как можно дальше от себя. И как раз в этот миг Итаква молниеносным движением вытянул руку и схватил висевшую перед ним в небе Армандру. У нее, видимо, совсем не осталось сил; она даже не попыталась увернуться и беспомощно, как кукла, обмякла в кулаке гиганта.
«Армандра, держись!» — мысленно прокричал я. Она услышала меня — правда, сил, чтобы ответить, у нее уже не осталось, — вот только я тогда не подумал, что меня может услышать и ее отец. А он мало того, что услышал меня, но и разглядел в моем сознании образ оружия, которое я намеревался обратить против него.
Шагающий с Ветрами тут же повернулся ко мне. Он посмотрел на меня, а потом на Уайти, который мчался ко мне по плато. Огненные глазищи чудовища прищурились; он вскинул свободную руку и запустил ее в послушно снизившиеся к нему темно-серые тучи.
— Уайти!.. Берегись! — заорал я, но мой друг тоже видел происходившее и знал, что должно случиться. Он знал, и для того, чтобы угадать свою участь, ему не требовался сейчас дар прорицателя.
Итаква приблизился, наклонился гигантской тушей над плато и метнул свою ледяную бомбу. Я видел это своими глазами — видел ужасную, но, к счастью, мгновенную смерть Пола Уайта под десятком тонн льда, которые обрушились на него, как метеорит, — и видел последний героический поступок, который он совершил вопреки убийце. Ни на миг раньше, ни на миг позже, чем нужно, он швырнул в мою сторону копье со звездным камнем.
Пролетев по пологой дуге, оружие скользнуло по камням и остановилось почти у меня под ногами. Долю секунды я смотрел на него, словно не понимал, что это такое и зачем нужно. А потом, позабыв о страхе перед символом Древних, крепко примотанном к острию — я так сильно боялся нависшей надо мной ужасной фигуры, что для остальных страхов просто не осталось места, — подхватил его. И едва я ощутил в руке древко с нарушенным балансом, как весь страх и вся слабость покинули меня, вытесненные смертельной ненавистью и жаждой самой ужасной мести!
Я отвел руку за голову и нацелил копье в Шагающего с Ветрами, а тот, как мне показалось, вдруг утратил способность скоординированно двигаться. Когда же я метнул копье, он начал поднимать руки, чтобы закрыть ладонями лицо.
Трудно описать то, что случилось потом. Мне показалось, что копье летело, как в замедленном кино, и что руки Итаквы двигались еще медленнее, так что, когда копье вошло в дергающуюся прорезь левого глаза, я без труда разглядел, как древко исчезало в голове. А потом события вернулись к своей обычной скорости. Сдержанный ропот замерших на крыше воинов, постепенно нараставший в моих ушах, взорвался восхищенным ревом, небо, казалось, накренилось и прижалось к земле, затылок Итаквы вдруг раздался, и оттуда хлынул поток расплавленного золота, вместе с которым копье и звездный камень завершили полет по дуге и канули в пропасть за краем плато.