Смущенный крестьянин ходил вокруг и около, стараясь сквозь толпу рассмотреть, который был Сергий; он опять спросил одного из иноков: «Скажи мне, кто тот старец, который сидит справа от князя?» Его собеседник посмотрел на него и сказал: «Ты не здешний? Разве ты не знаешь Преподобного отца Сергия? Это он говорит с князем». Услышав это, крестьянин затрепетал от стыда и страха.
Тогда только понял свое невежество поселянин и, укоряя себя, стал просить некоторых из братий, чтобы они попросили за него прощения у старца, которого он оскорбил своим невежеством. «Вот уж справедливо зовут нас, мужиков, невежами, – говорил он, – как будто я ослеп и не вижу, с кем говорю! С какими же глазами покажусь я теперь святому старцу?»
Преподобный Сергий простил его, сказав: «Не скорби, чадо, один ты справедливо рассудил обо мне, ведь они все ошибаются!» Он благословил крестьянина, утешил его назидательной, душеполезной беседой и отпустил восвояси. С той поры и до самой смерти этот крестьянин имел великую веру в Святую Троицу и в Преподобного Сергия.
Через несколько лет он пришел из своей деревни в монастырь к Преподобному и постригся в монахи, в монастыре он прожил еще несколько лет, исповедуя с покаянием свои грехи и подвизаясь, и потом отошел ко Господу.
Введение общежития
Неоднократно бывая в Константинополе, друг и покровитель Преподобного Сергия, Митрополит святитель Алексий, рассказал о подвижнике Константинопольскому Патриарху Филофею, в чьей юрисдикции находилась тогда Русская Церковь. Желая поддержать подвижника, Патриарх направил к нему посланцев. Придя в обитель и поклонившись Преподобному, они сказали: «Вселенский Патриарх Константинопольский кир Филофей благословляет тебя» – и передали подарки Патриарха: крест, параманд и схиму – и послание. Святой спросил посланцев: «Смотрите, не к другому ли к кому вы посланы? Кто я, грешный и недостойный, чтобы мне получать дары от Святейшего Патриарха?» «Нет, отче, – ответили они, – мы не ошиблись относительно тебя, святой Сергий. Мы посланы именно к тебе». Тогда игумен поклонился им до земли. Он угостил их пустынным обедом и, пригласив отдохнуть в обители, приказал братии успокоить дальних гостей, а сам, не раскрывая послания патриаршего, поспешил в Москву, к святителю Алексию.
Митрополит повелел перевести и прочитать послание, в котором было написано следующее: «Милостью Божией Архиепископ Константинограда Вселенский Патриарх Филофей о Святом Духе сыну и сослужебнику нашего смирения Сергию: благодать, и мир, и наше благословение да будут с вами. Услышав о твоей добродетельной жизни в Боге, мы горячо возблагодарили и прославили Создателя. Одного правила вам недостает – у вас не устроено общежитие. Ты знаешь, Преподобный, что сам Богоотец пророк Давид, все исследовавший своим разумом, выше всего поставил общежитие: что может быть лучше и прекрасней, чем жить братиям вместе (Пс. 132: 1), поэтому и я даю вам благой совет устроить в вашей обители общежитие. Милость Божия и наше благословение да пребывают с вами».
По мнению церковных историков, Преподобный и святитель уже неоднократно обсуждали возможность возрождения на Руси общежительного устава. Но то, о чем ревновали они, нисколько не могло быть приятно для большинства монахов и не могло быть встречено с готовностью и с радостью. А послание и благословение Патриарха было огромным подспорьем в этом начинании. Поэтому отвечая на вопрос Преподобного Сергия: «Ты что повелишь, святой владыко?», – святитель Алексий также дал свое благословение на введение в Троицкой обители общежития.
Здесь следует сказать о различиях общежительного и особножительного уставов. Согласно общежительному уставу у братии все общее: еда, одежда, имущество; из этого общего каждый получает на свои потребности, при этом кто и сколько внес в обитель при поступлении, значения не имеет. Также не имеют особого значения таланты и трудоспособность того или иного инока. Поскольку в идеале общежительного устава все, включая и настоятеля, должны участвовать в общих работах. Некоторые исключения делаются обычно для певцов и иконописцев, но часто и они в той или иной степени участвуют в общих послушаниях. В общежительных монастырях особенно сильна власть настоятеля: в его руках находится все монастырское имущество, и от его воли зависит распределение послушаний. При такой централизации монастырь мог выжить в трудное время даже при отсутствии богатых жертвователей.
При особножительном уставе братия собирается вместе только на богослужение. Во всем остальном же каждый имеет то, что принес из мира, либо то, что он может заработать или выпросить: это касается и еды, и одежды, прочего имущества, и помещения (обычно в особножительных монастырях каждый строил себе келью, сообразуясь со своими материальными возможностями). Естественно никаких общих послушаний в особножительных монастырях практически не существовало, за редким исключением, как, к примеру – построение храма, или келейного корпуса. В отличие от общежительных обителей, особножительные монастыри более демократичны: власть игумена в них чисто номинальная и держится исключительно на личном духовном авторитете. Поэтому, при отсутствии богатых жертвователей, особножительным обителям труднее выживать в тяжелые времена.
По возвращении из Москвы Преподобный рассказал братии о благословении Патриарха и Митрополита. Братия большей частью согласилась на введение в обители общежительного устава. Правда, и между ними нашлись недовольные, но они не стали возражать, потому что невозможно же было идти против воли Патриарха и Митрополита, их было немного, и некоторые из них вскоре оставили обитель.
Введение в монастыре общежития требовало постройки в нем новых зданий: трапезы, поварни, пекарни и учреждения между монахами разных хозяйственных и вообще общественных должностей.
Самый почтенный из братии, пользовавшийся всеобщим уважением, был поставлен келарем. Келарь в наших древних монастырях исполнял должности казначея, эконома и благочинного, он был в монастыре вторым лицом после настоятеля, а в то время, когда монастырь имел вотчины, келарь заведовал оными – и всем хозяйством, и судебными делами. Наиболее опытный в духовной жизни, отличавшийся смиренномудрием и кротостью старец был назначен духовником для всей братии. Для соблюдения порядка и благочиния в церкви во время богослужения был избран экклесиарх. На его обязанности лежало наблюдение за точным выполнением церковного устава, он испрашивал у игумена благословения начинать благовест к Богослужению и вообще проходил послушание нынешнего уставщика и отчасти ризничного. У экклесиарха под рукою был параэкклесиарх, или пономарь, который назывался также кандиловжигателем. На его обязанности лежало, как видно из самого названия, соблюдать в церкви безукоризненную чистоту; он зажигал и гасил лампады и свечи, приготовлял кадило, заведовал звоном по указанию экклесиарха и подобное. В подчинении тому же экклесиарху был и канонарх, которому поручено было ведать клиросное послушание и хранить богослужебные книги. Остальная братия также была распределена по послушаниям: кто-то трудился на кухне и в пекарне, кто-то ухаживал за больными, кто-то возделывал огороды и т. д. Одним из важных келейных послушаний, судя по оставшимся в Лаврской библиотеке и ризнице памятникам, было «списание книжное» и переплет рукописей в кожу.
Устроив в обители общежитие, Преподобный повелел братии твердо следовать заповедям святых отцов: не иметь никакой собственности и не называть ничего своим, но все считать общим; и прочие премудрые и чудные установления он, как благоразумный отец, преподал братии. Можно сказать, что с введением в монастыре общежития со всей строгостью была устроена в нем и монашеская жизнь. В Троицкой обители введен был Иерусалимский устав (обители преподобного Саввы Освященного), так как в это время в ней было уже достаточное число священников, которые могли без нужды совершать богослужение хотя бы ежедневно с большею торжественностью – по Иерусалимскому уставу.
За исполнением правил общежития строго наблюдал сам Преподобный Сергий. От начальствующих он требовал быть кроткими и милостивыми к подчиненным, а братии заповедовал быть в беспрекословном послушании у начальствующих. В свободное время братия должны были находиться в своих кельях, а чтобы руки их не были праздны, должны были заниматься рукоделием, или, как говорят иноки, «поделием», потому что настоящее «дело» инока – спасение своей души.
После такого устроения обители слава Троицкого монастыря возросла и соответственно увеличилось число ее насельников. Чем больше их становилось, тем больше Господь подавал им всего потребного для жизни; насколько умножались приношения в обитель, настолько возрастало в ней страннолюбие. Никто из приходивших в обитель бедняков не уходил из нее с пустыми руками. Преподобный Сергий никогда не оставлял благотворительности, он заповедал насельникам обители давать приют нищим и странникам и не отказывать просящим. Он говорил: «Если вы сохраните мою заповедь без роптания, то получите награду от Господа и по моем отшествии от этой жизни обитель процветет и нерушимо простоит многие годы благодатью Христовою».
Также как и с датой рождения Преподобного, точная дата введения общежития в Троицкой обители нам неизвестна. Расхождение в датах составляет примерно от начала 60-х и до конца 70-х годов XIV века.
Заключая рассказ о введении в Троицкой обители общежития необходимо сказать, что по единодушному мнению церковных историков, никто иной, кроме Преподобного Сергия, не смог бы возродить в северной Руси строгой общежительности, именно его воздвиг Бог для этого великого свершения.
Посольство Преподобного в Нижний Новгород
Вскоре после этого Преподобный Сергий по просьбе святителя Алексия ходил в Нижний Новгород дабы разобрать княжескую междоусобицу. Суздальско-Нижегородские князья были соперниками великого князя Московского – Дмитрия Ивановича – будущего Донского. Но и между самими братьями Константиновичами – князьями Суздальско-Нижегородской волости – не было единства.
После смерти старшего из братьев Константиновичей – Андрея, его удел – Нижний Новгород и прилегающие к нему земли – оказался вымороченным, поскольку Андрей был бездетен. Оба брата князя Андрея – и Суздальский князь Дмитрий и Городецкий князь Борис – претендовали на богатый город.
Борис Константинович захватил Нижний Новгород и не хотел уступать его старшему брату. Дмитрий обратился с жалобой на Бориса к великому князю Московскому Дмитрию Ивановичу – будущему Донскому и к Митрополиту Алексию.
Великий князь и Митрополит хотели заставить младшего брата удовлетворить требованию старшего брата без вмешательства оружия. Именно поэтому во главе посольства отправленного в Нижний Новгород Митрополит Алексий благословил быть Преподобному Сергию.
Но с Борисом трудно было сладить даже Преподобному Сергию. Придя в Нижний Новгород, Преподобный сначала увещевал князя Бориса, затем, когда увещевания не были услышаны, вызвал Бориса на суд Московского князя. Но князь Борис отвечал, что князей судит только Бог, что он знает только хана, который утвердил за ним Нижний Новгород, и больше не желает подчиняться никому. В то время в Орде также были междоусобицы, так что князья легко могли получить ярлыки на спорное владение у разных ханов.
Тогда Преподобному пришлось действовать строже: по данной от Митрополита власти он закрыл церкви в Нижнем – богослужение прекратилось. Борис вынужден был покориться, тем более что из Москвы под начальством его брата, Димитрия Суздальского, пришла сильная рать.
Нестроения в обители
Не всем в Троицкой обители переход к общежительному уставу пришелся по душе. В числе таких недовольных был и брат Преподобного Сергия Стефан, к тому времени оставивший настоятельство в Московской Богоявленской обители и вернувшийся в Троицкий монастырь.
В одну субботу в церкви монастыря шла вечерня. Сергий служил и находился в алтаре. Его брат Стефан стоял на левом клиросе и вдруг спросил канонарха: «Кто дал тебе эту книгу?» Канонарх ответил: «Мне ее дал игумен». «Кто здесь игумен? – с гневом воскликнул Стефан. – Не я ли первым основал эту обитель?» По мнению церковных историков, далее последовала более или менее крепкая брань по адресу Преподобного Сергия, поскольку жизнеописатель не находит удобным передавать дальнейших его речей и ограничивается замечанием, что после приведенных слов он «и ина некая изрек, ихже не лепо бе».
Весь крик Стефана Сергий слышал в алтаре, как, конечно, слышали его и братия в церкви, и ничего не сказал. Преподобному стало понятно, что в этом раздражении брата излилось тайное недовольство некоторых из братий на новые порядки в обители.
После окончания вечерни, выйдя из церкви, преподобный не пошел в келью, но, никем не замеченный, покинул монастырь и один отправился по дороге, ведущей в Кинелу. На пути в Кинелу Преподобного застигла ночь, которую он провел в глухом лесу, в молитве и кратком сне. Наутро он продолжил путь свой и пришел в Махрищский монастырь.
Здесь был игуменом его духовный друг и собеседник, преподобный Стефан. Постриженник Киево-Печерской Лавры, он ушел от преследований латинян в пределы Московского княжества и здесь, в 35 верстах от обители Преподобного Сергия, основал свою пустынную обитель, так же как и Сергий – во имя Пресвятой Троицы. Преподобные друзья посещали друг друга для духовной беседы и взаимного утешения, и теперь, узнав о прибытии Сергия, Стефан велел ударить в било и со всей братиею вышел навстречу к нему. Они поклонились друг другу до земли, прося друг у друга молитв и благословения. Наконец, Преподобный Сергий уступил, он встал, благословил святого хозяина и друга с его братиею, и все вместе вошли в церковь для краткой молитвы. Затем преподобный Стефан предложил Сергию пустынную трапезу. Преподобный Сергий гостил у своего друга несколько дней.
А затем Сергий попросил у Стефана одного инока, показать ему пустынные места. Много пустынных дебрей обошел Преподобный вместе со своим провожатым, пока наконец они не пришли на красивое место близ реки Киржач.
Троицкие братия, конечно, хватились исчезнувшего игумена. Поскольку Сергий покинул свою обитель незамеченным, иноки нигде не могли найти его. Братия ужаснулись и, не желая разлучиться со своим пастырем, отправились повсюду искать своего игумена: и в пустынных местах, и в городах. Один из иноков отправился на Махрище к Стефану, желая расспросить тамошнюю братию о Преподобном Сергии. Услышав, что Преподобный ушел в дальнюю пустыню, чтобы построить монастырь, он возликовал душой и в порыве радости хотел было последовать за святым, но решил вернуться в монастырь, чтобы утешить братию, скорбевшую о святом. Узнав о местопребывании своего игумена, иноки весьма обрадовались и начали приходить к нему по двое и по трое, иногда же и большими группами.
А Преподобный с любовью принимал их, и сам помогал строить им кельи, сам, своими руками, ископал и святой колодец, который существует доныне. Было решено устроить церковь. Тогда Преподобный послал двух учеников своих к Митрополиту Алексию просить у него благословения на это. Митрополит дал свое благословение, и братия приступили к постройке. Начиная строительство, Преподобный Сергий сотворил такую молитву: «Господи Боже Сил, в давние времена обративший Израиля к вере многочисленными великими чудесами, изъявивший Свою волю законоположителю Моисею через многие разнообразные знамения и руном прообразовавший Гедеону победу! Ныне, Господи Вседержитель, услышь меня, грешного Своего раба, молящегося Тебе. Прими мою молитву и благослови это место, устроившееся по Твоему благоизволению во славу Твою, в похвалу и честь Пречистой Твоей Матери, честного Ее Благовещения, дабы здесь всегда прославлялось имя Твое, Отца и Сына и Святого Духа».
При помощи Божией постройка церкви пошла успешно; над строением новой обители трудились добровольно многие иноки и миряне: кто строил кельи и церковь, кто доставлял материал, нашлись благотворители из князей и бояр, которые присылали и денежные пожертвования на постройки. Число братии быстро увеличивалось. Преподобный и здесь ввел общежительный устав.