— Ох, удержалась бы, — вздохнуло зеркало.
— Против Кощея? — Яга мечтательно вздохнула. — Не сможет.
* * *
— Знаешь, какая она у меня? Как у Некрасова: «Коня на скаку остановит и в горящую избу войдет». — Иван потрепал Сивку по шее и прикрыл глаза, вспоминая жену. — Красавица, умница, хозяйственная, но такая ранимая, нежная. Я ее когда в первый раз увидел, забыл, как дышать. А потом, как дурак, еще полгода не решался подойти. Представляешь, она идет, а я истуканом стою и глаз отвести не могу. В голове стучит: «Ну, давай же, ну подойди!», — а ноги не идут, только сердце в груди ухает. Господи…
Мужчина замолчал и мотнул головой. Горло неожиданно перехватило спазмом. Где она? Как она? Ладно, он — мужчина, справился с шоком, а как Ася пережила всю ту небывальщину, что с ними происходит?
— Если ее обидят, все к чертям разнесу, — мрачно произнес Иван.
Сивка понимающе тряхнул головой и тоненько заржал. Клубочек деловито катился впереди, указывая дорогу к избушке Бабы Яги. Конь трусил рысцой следом, а Иван все вспоминал, рассказывая про жену единственному слушателю. Мужчина снова замолчал, и с ели ему на плечо спрыгнула белка.
— А дальше? — пропищала белка, заглядывая в лицо Ивана.
Тот покосился на зверька, вспомнил предупреждение Деда Мороза о говорящих зверях и усмехнулся:
— Ну вот и «белочка» пришла.
— Уж больно за душу берет, — пискнула белка, устраиваясь удобней на мужской плече. — Еще расскажи. Как подойти-то решился?
Иван осторожно, чтобы не спугнуть, протянул руку и погладил зверька. Затем вновь устремил взгляд вперед и улыбнулся:
— Как решился? Мы столкнулись в дверях университета. Вместе за ручку взялись. Я голову поворачиваю, а там она. Стоит и смотрит своими огромными глазищами. Я дверь открыл и держу, пропускаю ее. А дальше, как в тумане. Ася проходит и из ее рук сумка выпадает, я эту сумку подхватил, себе на плечо закинул, ее за руку взял, и мы так и пошли. Молчали и шли. Так до ее дома и добрались, — Иван усмехнулся. — Я ей сумку отдаю, а она мне говорит: «А у меня вкусный чай есть».
— А ты? — спросила белка.
— А я сказал, что я принесу что-нибудь к чаю и побежал в магазин. Уже возвращаюсь и понимаю, что номер квартиры не спросил. Во двор захожу, а Аська на скамеечке сидит, ремень от сумки в пальцах крутит. Говорит: «Я боялась, что меня не найдешь». Я ей отвечаю: «Я тебя везде найду». А потом весь день, как в дыму. До сих пор не могу вспомнить, о чем тогда говорили. Улыбку ее помню, смех, а слов не могу вспомнить.
— А что потом было? — белка уже сидела между ушей Сивки, и тот недовольно пофыркивал.
— Дальше была сказка, наша с Аськой сказка. Мы и поругались-то всерьез в первый раз, когда уже женаты были, года через три после свадьбы. Так тошно после ссоры было. Я из дома ушел, дверью хлопнул. Она осталась. Остыл быстро, но домой идти стыдно было. Я такого наговорил из-за ерунды. Только поздно ночью вернулся. Ася не спала. Дверь открываю, а она мне на шею кидается, прощения просит. За что? Я в тот момент даже вспомнить уже не мог, из-за чего поругались.
— А ты прощения просил? — строго спросила белка. — Прощать, так друг друга.
— Просил, — кивнул Иван. — Я с цветами домой пришел, собирался на коленях стоять, а она с порога мне на шею бросилась. После этого долго не ругались. Я же ее больше жизни любил… Куда потом все ушло? Почему?
— Не любишь больше? — ужаснулась белка, закрывая лапками мордочку.
Мужчина опустил голову, но вскоре поднял и уверенно ответил:
— Люблю. По-прежнему люблю. Вот найду и скажу ей об этом.
— Да! — белка стукнула сжатым кулачком о вторую лапку. — Мы им всем! Ух, мы им, супостатам злокозненным! — совсем разошлась белка. — Вперед, Ваня!
Клубочек покатился быстрей, и Сивка перешел на галоп. Вскоре перед ними блестящей лентой развернулась река. Клубок пометался по берегу и замер. Иван неловко спешился и подошел к кромке воды. Взгляд мужчины упал на остов моста, и он задумчиво потер подбородок.
— Еще утром мост стоял, — пискнула белка, забираясь по его ноге. Наконец она утвердилась на плече и почесала за ухом. — Никак чья-то злая воля мост разрушила?
Сивка подошел к хозяину и положил голову на второе плечо. Иван скосил на него глаза, затем на второе плечо, где сидела белка, и усмехнулся. Идиллия.
— Это единственная дорога к Яге? — спросил мужчина.
— Единственная, — вздохнула белка. — У нас же тут все зачарованное. Только клубок и может разобраться.
— Значит, Яга постаралась, — понял Иван, и звери согласно кивнули. — И что делать? Вплавь?
— Русалки тут, — ответила белка. — Не доплывешь. Больно пригожий ты, Иванушка, враз повлюбляются и к себе утащат. С Водяным договариваться надо, этот своих трещоток угомонит.
— И где его искать? — мужчина вновь скосил глаза на добровольную помощницу. — Позвать?
— Реку взбаламутить надо, он сам объявится. А будешь кричать, так, скорей, голос сорвешь, чем Водяной откликнется.
Иван кивнул, показывая, что понял. Он присел на берег, сощурил один глаз и посмотрел на солнышко. Хорошо. Вот бы еще Ася рядом была… Мысль о жене вернула на лицо мужчины сосредоточенное выражение. Он огляделся. Недалеко лежал камешек, и голову Ивана посетила идея.
— Время собирать камни, — усмехнулся он. — Ищите камешки и тащите сюда.
— Будь сделано, Ваня! — козырнула белка и исчезла за ближайшими кустами.
Сивка тряхнул головой и важно зашагал по берегу. Иван тоже сидеть без дела не стал, только клубок остался на месте, ожидая, когда можно будет продолжить путь. Вскоре вернулся Сивка. Он тянул зубами за стебель лист лопуха, на котором лежали камешки. За ним появился Иван, вывалив на траву все, что удалось найти. Белки еще не было видно, но мужчина, оценив небольшую горку, решил, что можно начинать.
— Погоди, Ваня! — послышался писк сверху. — Мы мигом. Потерпи чуток.
Иван и Сивка задрали головы, рассматривая рыжие ручейки, текшие по веткам. Белки спешили на выручку, сжимая в зубах камешки, шишки и орехи. Кто-то, особо старательный, волок большой подберезовик. Зверьки разбежались по всем прибрежным деревьями, и знакомая Ивану белка снова пискнула:
— Теперь можно!
Мужчина рассмеялся, поднял горсть камешков и скомандовал:
— Огонь!
В реку градом посыпалось все, что принесли с собой нарушители речной тишины. Плюх! Бам! Шлеп! Ты-дыщ! Хлюп! Все эти звуки заполнили благостную тишину, сопровождаемые беличьим писком. Но сразил Ивана медведь, вдруг вышедший из леса.
— Посторонись-ка, добрый молодец, — проревел он, отодвигая мужчину, отчего тот едва на свалился в воду. — Без меня бузить хотели? Э-ге-гей! — залихватски воскликнул косолапый и замолотил по речной глади вырванным с корнем молодым деревцем. — Вылазь, жаба пучеглазая!
— Жги, Потапыч! — заголосили белки.
Сивка, поддавшись всеобщему буйству, прыгнул в реку и забил задними ногами, взметнув фонтан брызг, сдабривая все это шальным ржанием. И вдруг река вздулась, поднялась волна и понесла в сторону баламутов все, что они покидали в реку.
— Все назад! — заорал Иван, и его помощники понеслись в сторону леса.
Волна все-таки нагнала их, накрывая с головой. Иван успел накрыть голову руками, когда сверху посыпались шишки, орехи, мелкие камешки и подберезовик, приземлившийся на морду Сивке. Конь попытался свести глаза к переносице, но плюнул на это дело и мотнул головой, избавляясь от неожиданного подарка. На удивление, сухим умудрился остаться только медведь. Он выглянул из-за соседнего дерева, помахивая своим деревцем, словно белым флагом.
— Схлынуло? — осторожно спросил он.
— Да, — ответил Иван, утирая воду с лица.
Мужчина обернулся и увидел Водяного. На поверхности реки появился сверкающий на солнце трон, и Иван с изумлением понял, что он состоит из воды, постоянно движущейся, но сохраняющей форму кресла. На троне восседал зеленобородый мужик с бледным до синевы лицом. На голове его красовалась корона из ракушек, поблескивающих перламутровыми боками. Мелкие ракушки были вплетены и в бороду Водяного. Он грозно смотрел на Ивана, насупив брови, такие же зеленые, как борода и волосы, заплетенные в длинную косу.
Мужчина хотел уже перейти к делу, но подумал и решил подойти к делу иначе. Он вновь приблизился к берегу и отвесил земной поклон.
— Здрав будь, царь речной, — приветствовал он Водяного. — Прости, что нарушил твой покой, да реку взбаламутил, только дело у меня важное, и лишь ты мне в нем помочь можешь. Не гневайся, батюшка, дозволь слово молвить.
— Ух, как чешет, — зашептала белка на ухо медведю.
— Знатно чешет, — согласился Потапыч, а Сивка окинул лесное зверье горделивым взглядом.
Трон с Водяным перетек ближе и остановился недалеко от берега. Речной хозяин все еще хмурил брови.
— Ты почто безобразие учинил? — грозно вопросил он.
— Так нужда заставила, твое водяное величество, — повинно склонил голову Иван. — Жену мою Баба Яга украла и мост порушила, чтобы я до нее, злодейки, не добрался. Дорога одна к ней, сам знаешь, а мне на тут сторону перебраться надо.
— Так перебирайся, я тебе зачем понадобился? — спросил Водяной.
— Ты бы русалок своих придержал, — прищурился Иван. — Они, конечно, красавицы, но не могу я утонуть и жену на поругание злодеям отдать.
Водяной вольготно развалился на троне и хмыкнул.
— А с чего бы моим дочерям да тебя топить? Ты разве королевич какой? Али может, царевич? Они на мужичье не смотрят, им прынцев подавай.
Иван смутился. Ему до королевичей, да царевичей было, как до луны пешим ходом. И все же белке он доверял, а Водяному нет.
— Пусть сами скажут, — запищала мужчине в ухо рыжая помощница, уже вновь сидевшая на его плече. — Русалки врать не умеют, дурехи они.
— А давай мы их спросим, — приосанившись, предложил Иван.
Водяной хмыкнул и поманил пальцем, тут же из воды вынырнули зеленоволосые головки в венках из кувшинок. Они подплыли к отцу и взглянули на Ивана.
— Какой хорошенький, — умиленно вздохнула одна.
— Миленький какой, — всплеснула по воде руками другая.
— Батюшка, мне такого надобно, — встряла третья.
— Я за ним наблюдаю, как только подъехал, он мой! — заявила четвертая.
— Вот еще, я его тебе показала, — оскорбилась пятая.
— Цыц! — рявкнул Водяной. — Так не прынц же!
— Плевать! Ну и что! Этот красивше прынца! Хочу его! — понеслось со всех сторон.
— Так-то, — развел руками Иван. — А я жену люблю, мне ее выручить надо.
Водяной оглядел дочерей и страдальчески скривился:
— Ты уйдешь, а меня еще долго терзать будут эти сороки, — ответил речной хозяин. — Ты погляди, Иванушка, красавицы ведь. Может, какая пришлась по нраву?
Русалки приподнялись над поверхностью воды. Иван потер подборок, глядя на полуобнаженных водяных дев, изогнувшихся в самых соблазнительных позах.
— Красавицы, — не стал спорить мужчина, еще раз мазнув взглядом по аппетитным верхним округлостям одной из русалок. — Только я жену люблю, она для меня лучше всех.
Русалки пригорюнились, Водяной вздохнул и почесал в затылке, сдвинув корону на лоб. Затем махнул рукой:
— А ладно, будь по-твоему, добрый молодец. Только уговор. Отдашь мне то, чего сейчас у тебя нет, но очень хочется.
Иван уже готов был ударить с Водяным по рукам, но вдруг вспомнил фильм-сказку «Варвара краса — длинная коса». Он прищурился и осторожно спросил:
— Ты про вещь говоришь, или нет?
— Может, про вещь, а может, и не про вещь, — в ответ прищурился Водяной. — Хочу то, что тебе дороже даже жены твоей будет.
— Не согласен, — тут же ответил Иван. — Дороже жены только дитя родное может быть. Не отдам. Давай еще искать варианты.
Водяной погрозил мужчине пальцем и снова задумался. Иван уселся на траву, выжидающе глядя на речного хозяина. Водяной снова поманил пальцем, и из воды выскочили две лягушку, запрыгнули на плечи своего царя, поднялись на задние лапки и зашептали ему в оба уха.
— Да ну, — отмахнулся Водяной. — Да не. Ну не знаю… Сомневаюсь я… Добром? А ну пошли прочь, советчики! — лягушки обижено квакнули и прыгнули в воду. Речной хозяин посмотрел на Ивана и досадливо крякнул. — Вот и что с тебя взять?! Ни полцарства, ни царевны-красавицы. Конь не твой, клубок дан на время, в карманах ветер. Ни пользы, ни толка, ни прока! Девкам моим по душе пришелся, так бабу свою любишь.
— Ну хоть испытай меня, — предложил Иван. — Загадки там. Как это в сказках бывает? А можешь и просто пропустить, а я тебе до земли поклонюсь и доброе слово скажу.
Водяной снова погрозил Ивану пальцем и усмехнулся.
— Хитрый ты, Иванушка. За просто так и прыщ на носу не вскочит. Загадки, так загадки. Если угадаешь, дам дорогу на тот берег, а нет — пойдешь к моим девочкам. — Иван согласно кивнул. — Сверху кожа, снизу тоже, а в середине пусто.
Водяной замолчал и прищурился, ожидая ответа. Иван задумался. Ответ не желал находиться, и мужчина обернулся назад, глядя на притихших зверей. Потапыч сидел на траве, все еще сжимая свое деревце. Он меланхолично постукивал деревцем об землю, жмурясь на солнышке. Иван снова повернулся к Водяному, после назад к медведю и усмехнулся:
— Барабан это.
— Угадал, — кивнул Водяной. — Тогда слушай дальше. К реке идут — поют, а назад — плачут.
— Хм, — мужчина вновь задумался. — К реке идут — поют, а назад — плачут?
Водяной согласно кивнул и снова застыл, ожидая ответа. Иван рассеянно вертел в пальцах травинку, когда услышал, как недалеко что-то звякнуло. Из-за деревьев показалась баба с коромыслом. Мужчина негромко рассмеялся.
— Ведра это, — сказал он. — Пустые бренчат, а из полных вода выплескивается.
— Пр-равильно, — досадливо пророкотал Водяной, недобро взглянув на бабу, и ей тут же в лицо плеснула вода из реки. Женщина вскрикнула и бросила ответный недобрый взгляд на речного хозяина, погрозив ему кулаком. — Хорошо, еще одна. Кого бьют по голове, чтобы ровно шел?
Иван снова задумался. Мужчина усмехнулся, вдруг вспомнив, как вешал Асе полочку в ванной.
— Гвоздь, речной царь, — ответил он. — Пропустишь?
— Не-ет, — ядовито протянул тот. — Это все легко было, а ты посложней угадай…
— Почто доброго молодца пытаешь?! — взревел вдруг медведь. — Солнце уже за полдень перевалило, а ты все вредничаешь. Совести в тебе не осталось!
— Это кто там квакает? — желчно отозвался Водяной.
— Это ты квакаешь, а я тебе человечьим языком говорю — дай дорогу Ивану! — Потапыч взметнул над головой деревце и ринулся на речного хозяина.
Водяной насупился и развел руками.
— Все, Ваня, обиделся я. Али пущай мне медведь кланяется, али на дно уйду, и делай, что хочешь.
Иван закатил глаза и обернулся к медведю. Тот опять уселся на траву, отвернув морду.
— Буду я еще перед этим кланяться, — проворчал он. — Он, между прочим, мне должен. Третьего дня проспорил жемчужинку на тарелочке и не отдает. Пока не долг не вернет, кланяться не буду.
Мужчина снова повернулся к Водяному и покачал головой.
— И как же так-то, царь речной? Отдай, что должен, Потапыч тебе и поклонится.
Водяной передернул плечами и исчез, пролившись фонтаном брызг в реку. Иван скрестил руки на груди, ожидая, что дальше будет.
— Не вернется, батюшка, — сказала она из русалок. — Ушел он. Страсть, как не любит свое отдавать.
— Ясно, — кивнул мужчин. — Вы бы отплыли подальше, красавицы. — И скомандовал. — Тащите камни!
Зверье оживилось. И вскоре вновь в реку летело все, что попало под руку и под лапы. Сивка носился по кромке воды, медведь колотил деревцем, белки пищали. Теперь на берег повыскакивали зайцы, вышли волки и лисы, выкатились ежи, поднося новые снаряды, и бомбардировка продолжилась.
Наконец река вновь вздулась и на поверхности появился Водяной, грозя кулаком и выкрикивая всякие непотребства.
— Я с тебя не слезу! — проорал ему в ответ Иван. — Выполняй уговор!
— Фулюганы! — опять потряс кулаком Водяной и исчез, но вскоре вернулся и кинул на берег тарелку. — Держи, Потапыч, морда бесстыжая!
Тут же все стихло. Медведь принюхался к тарелочке, по которой каталась жемчужинка и довольно крякнул.