* * *
Предисловие
Не будь слишком сладким – как бы тебя не съели.
Не будь слишком горьким – как бы тебя не выплюнули.
Один из моих учителей Носсрат Пезешкиан, мудрый перс, живший в Германии и, к сожалению, уже ушедший из жизни, любил рассказывать притчи и анекдоты. Он основатель позитивной психотерапии. Я увлекся этим направлением еще студентом. Меня захватило то, о чем писали и так увлекательно рассказывали Носсрат и его сын Хамид. Носсрат Пезешкиан был удивительным собеседником. Когда он использовал притчи, создавалось впечатление, что стены помещения раздвигались – и ты оказывался в гуще описываемых событий. Я заинтересовался работами еще одного мудреца XX века – Милтона Эриксона, также использовавшего на сеансах психотерапии истории и яркие примеры из жизни. Он мог встретиться с человеком один раз и коротким рассказом или даже парой предложений поменять не только его настроение, но и жизнь.
Со временем мне стало казаться, что это все слишком просто. Возникло ощущение, что не хватает глубины и научности. И я стал уходить в «фундаментальность». Тему моей диссертации родные и друзья посчитали издевательством над языком. В тот период специфический язык профессии мне был понятней обыденного. То, как и что я говорил на научных докладах и писал в статьях, было понятно лишь немногим специалистам. Как говорится, «страшно далеки они от народа» (надо сказать, что к текущему переизданию книги, то есть более чем за десятилетие со времени ее первого выхода в свет, ситуация разительно изменилась – многие клиенты и пациенты уже хорошо владеют этим «птичьим языком» благодаря изданию популярных книг по психологии и могущественному влиянию Интернета). Оказалось, очень сложно показать на своих сеансах и в статьях весь путь, который прошел сам. Мне хотелось объяснить всю внутреннюю архитектуру и алхимию психотерапии каждому пациенту и собеседнику. Многие люди либо пугались сложности, либо зевали от скуки, изредка оживляясь, услышав знакомые слова.
Постепенно я стал ценить красоту простоты: за внешней простотой, когда она дает необходимый эффект, стоит отточенное мастерство. Как в теннисе, где выверенность и экономность движений, внешне воспринимаемые как простота, красота и гармония, отличают мастера от новичка, который суетливо двигается по корту. Шаманы, наставники, проповедники и философы – все они интуитивно осознавали и в сходной манере использовали силу понятных, но мудрых историй. Начиная с проповедей Будды и Христа, метафора всегда присутствовала как средство изменения людей и воздействия на их поведение. Хотя содержание этих историй может быть разным, существенной структурной разницы между историями об Одиссее и «Алисой в Стране чудес» нет. Приходилось ли вам когда-либо чувствовать себя так, будто вы находитесь между Сциллой и Харибдой? Нет ли у вас собственной ахиллесовой пяты? Подобные параллели между мифами, сказками, баснями и человеческим опытом настолько очевидны и распространены, что в конце концов они проникли в язык и наше сознание как идиомы. В той или иной форме каждый из нас регулярно имеет дело со змеем-искусителем, данайцами, дары приносящими, спящими красавицами, Шреками и старухами Шапокляк. Все подобные истории, анекдоты и идиомы обладают одним важным свойством: в них содержатся сконцентрированный опыт, ценные советы или поучительные сообщения относительно какой-либо специфической или распространенной проблемы.
Сегодня в своей практике я стараюсь использовать истории, метафоры и анекдоты в большинстве случаев, где позволяют ситуация, настрой и чувство юмора. Вовремя и к месту рассказанная история обладает магическим действием. Для того чтобы рассказать ее вовремя, нужно уметь слушать и слышать; для того чтобы рассказать ее к месту – нужно понимать, что беспокоит человека, осознавать его внутренний конфликт. С профессиональной точки зрения для меня это не только кратчайший путь к пониманию пациента, но и профилактика синдрома выгорания. Удачная шутка (собственная или произнесенная человеком, с которым общаешься) зачастую становится глотком свежего воздуха, открывает второе дыхание и возвращает любовь к людям и делу, которому посвятил жизнь.
Собранные в этой книге истории в разные периоды моей работы внесли большой вклад в понимание как психотерапии, так и жизни в целом. Они помогли мне лучше и точнее разобраться в тех незримых, но важных законах и механизмах, изучением которых занимаются медицина и психология. Надеюсь, что заинтересованный и пытливый читатель сможет извлечь из них пользу. Более чем за десятилетие, прошедшее с первой публикации этой книги, я получил большое количество позитивных отзывов как от своих клиентов и пациентов, друзей и коллег, так и от многих не известных мне ранее людей, что подтвердило мои надежды, зародившиеся еще в дни формирования идеи этой книги (в 1990-х годах). Зажигательный пример книги моего учителя Пезешкиана «Торговец и попугай» стал путеводной звездой для запоминания высказываний моих друзей и клиентов, прочитанной литературы и пережитых жизненных событий, ярких встреч и увлекательного общения.
Берк писал: «Быть интересным – первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит только тем писателям, которые уже прославились». В то же время это не только и не столько развлечение, сколько современная и одновременно древняя форма обучения. Как сказал Сократ, «образование – это разжигание пламени, а не наполнение сосуда». Нет смысла заучивать телефонный справочник, есть смысл формировать интерес и мотивацию к предмету, тогда добытая информация и знания будут заполнять голову сами и более системно. Практические знания в этой книге маскируются под приятное чтиво; их можно образно представить, услышать, почувствовать, но что гораздо важнее – их можно использовать в собственной жизни.
Замысел этой книги зрел давно, но форму, которую он первоначально принял, и название книги подсказал П. В. Алесов, редактор издательства «Питер», в 2006 году, порекомендовав в качестве примера книгу И. И. Скрипюка «111 баек для тренеров» и вышедшую следом книгу Е. И. Николаевой «111 баек для детских психологов», за что выражаю им свою искреннюю благодарность. Большое спасибо Т. Е. Шапошниковой, редактору психологической редакции издательства «Питер», за любезное предложение переиздать книгу и за ее новое название.
Эту книгу я посвятил своей бабушке Марии Ивановне Бацевой. Ее поговорки, присказки и истории были для меня первыми уроками мудрости и истоком моего интереса к психотерапии. Ее уже нет с нами, но за свои 93 года она так много дала мне, нашей большой семье и окружавшим ее людям, что она всегда будет жить в моем сердце. Спасибо тебе за все!
Глава 1. Применение примеров и историй в практике психотерапевта
За время развития цивилизации человечество накопило бессчетное количество самых разнообразных историй, передающих значимую и ценную информацию от предыдущих поколений последующим. Это своего рода кристаллизованная мудрость предков, оформившаяся в виде притч, сказок, метафор, легенд, мифов, басен, афоризмов, шуток, былин и саг. Начиная с мифов, уводящих нас в глубины воспоминаний человека о своем опыте, рассказывание историй выступало механизмом передачи и развития идеи. Еще в диалогах Платона можно прочитать о том, как в давние времена женщины рассказывали своим детям символические истории – мифы (mythoi). Мифы – это результат коллективной народной фантазии, с помощью которой люди объясняли окружающий мир и происходящие явления, чтобы лучше в нем ориентироваться. Мы располагаем и более ранними сведениями об использовании историй – на древнеегипетских папирусах и каменных стелах были обнаружены волшебные сказки. Наиболее известная – о двух братьях, Анупе (греч. Анубис) и Бате. Действие в ней разворачивается по той же схеме, что и в других сказках о двух братьях, которые можно услышать сейчас в европейских странах. Таким образом, можно говорить о письменной традиции трехтысячелетней давности. И что поразительно, основные мотивы с тех пор почти не изменились. Более того, некоторые сказочные темы дошли до нас из далекой древности практически в неизменном виде.
Поэмы Гомера помогали его современникам разобраться, как вести себя: в доступной форме он доносил модель, как следует обращаться с близкими и чужими людьми, как правильно реагировать на опасности или трудности и т. д. Басни Эзопа и Леонардо да Винчи поднимали темы размышления о смысле существования.
До XVII–XVIII веков волшебные сказки рассказывались не только детям. Зимой в Европе для жителей сельской местности пересказ сказок было основным развлечением по вечерам. Но в то же время и своего рода духовной потребностью, инструментом личностного роста. Такая практика сохранилась и до наших дней в отдаленных первобытных центрах цивилизации.
Помимо передачи опыта и знаний эти повествования издавна служат медицинским целям. Греческое eiro означает «говорю», «говорить». Из него следуют латинское verbum, немецкое wort, английское word – все они сейчас обозначают «слово». В древние времена глаголы «говорить», «пользоваться словом» имели значение «заговаривать», «пользоваться заговором» (в смысле «лечить»). Это относится не только к поверхностному воздействию на психику (например, бабки, «заговаривающие зубы»), но и подразумевает более глубинные методы психотерапии.
В позитивной психотерапии Носсрата Пезешкиана притчи занимают центральное место среди терапевтического инструментария. Притча (слав. притъка – случай, происшествие) – это короткий образный рассказ, изложенный понятным языком, иносказание, часто употребляемое в Библии для изложения вероучительных истин. В отличие от басни, притча не содержит прямого наставления, морали. Слушатель сам должен ее вывести. Поэтому свои притчи Христос обычно заканчивал восклицанием: «Имеющий уши да услышит!» Такие рассказы используют для того, чтобы наглядно представить какую-либо модель, соответствующую проблеме пациента и/или способам ее решения. Причем происходит это не в морализаторско-назидательном ключе, а в форме свободной беседы.
Пезешкиан описал несколько основных психотерапевтических функций притч:
• зеркало. Данная функция дает возможность иносказательно и деликатно обратить внимание человека на его собственную личность, характерные особенности возникшей проблемы, вредные привычки, ошибки и стереотипы поведения;
• депо. Притча позволяет оказывать воздействие не только в момент рассказа. Оставаясь в памяти человека, она способна незримо влиять на его мышление и в отдаленном периоде. Притчи – это косвенные указания, намеки, подобные семенам: в определенный сезон они дадут всходы;
• возможность альтернативного выбора. Рассказанная история содержит дидактический компонент, недирективно обучающий пациента использовать альтернативные варианты и расширяющий его выбор в определенных ситуациях;
• свобода пациента и врача при работе над проблемой. Атмосфера непринужденной беседы и в то же время конструктивного диалога лучше всего создается с помощью метафорических повествований. Вовремя рассказанный анекдот или притча позволяют быстрее наладить контакт с пациентом, разрядить обстановку и неформально подытожить итоги сеанса;
• поддержка. История, сказка, анекдот помогают переключить внимание пациента с негативных переживаний, с его зацикленности на мыслях о проблеме на отвлеченную тему, предлагающую позитивный взгляд, перспективу и варианты решения. Это часто облегчает состояние обратившегося за помощью человека уже во время сеанса (и в последующем при рассказывании этих историй самим пациентом своему окружению);
• новый ресурс. История, притча, анекдот и даже короткий афоризм могут стать настолько важной информацией для пациента, что иногда быстро и радикально меняют отношение человека к его хроническим проблемам, открывают второе дыхание, а порой даже скрытые способности и ресурсы;
• освоение нового культурного пространства. Сказки и притчи других народов позволяют лучше понять их мировоззрение, традиции, культуру и перенять что-то ценное, не только расширяя свой кругозор, но и развивая личность;
• принятие ответственности. История не является директивной инструкцией, поэтому стимулирует пациента делать свои выводы, принимать самостоятельные решения и брать за них ответственность.
Глава 2. Структура байки. Мораль, комментарий, диапазон применения и терапевтические мишени
Эта книга имеет определенную структуру:
1) текст байки;
2) мораль – вывод, возможный урок и полезный обучающий момент;
3) комментарий – пояснение смысла приведенной истории, уточнение ее нюансов и возможностей применения, дополнительная информация по данной теме;
4) диапазон применения байки – сфера возможного использования приведенной истории в психотерапевтической практике;
5) новый элемент – терапевтические мишени. Он призван помочь начинающим практикующим психотерапевтам быстрее сориентироваться, в каких ситуациях применять данную байку (у определенной группы пациентов или при работе над конкретным симптомом или целью сеанса).
В качестве часто встречающихся терапевтических мишеней выступают так называемые иррациональные/дисфункциональные мысли и иррациональные установки и дисфункциональные отношения. Термин «иррациональные установки» в конце 1950-х годов предложил Альберт Эллис, пионер когнитивно-поведенческой терапии и автор рационально-эмотивной терапии (впоследствии названной им «рационально-эмотивно-поведенческая терапия, РЭПТ»). Термины «дисфункциональные мысли, убеждения (промежуточные и глубинные, они же схемы) и отношения» в 1960-х годах предложил Аарон Т. Бек. Интересно, что оба они были потомками эмигрантов из Российской империи и оба родились в США. Мне посчастливилось лично общаться с этими великими людьми и талантливейшими психотерапевтами (с Альбертом Эллисом только в переписке, а с Аароном Беком – в переписке, очно и даже присутствовать на праздновании его дней рождений). Как пошутил во время первого визита в Россию Артур Фримен (соавтор и друг Аарона Бека и Альберта Эллиса, мой многоуважаемый коллега и дорогой друг, также родившийся в Бруклине (известном русскоговорящим населением районе Нью-Йорка, почти как Брайтон-Бич) и также являющийся потомком русскоговорящих эмигрантов (его дедушка из-под Киева, а бабушка из Минска)): «Видимо, в Нью-Йорке что-то с водой, раз там рождается так много великих психотерапевтов». Чтобы раскрыть содержание вышеописанных терминов для читателей, с ними незнакомых, остановлюсь на них чуть подробнее.
Откуда берутся глубинные и промежуточные убеждения? С раннего детства люди стремятся постичь окружающий мир. Чтобы адаптироваться к различным обстоятельствам и организовать свой опыт в определенную систему, они ищут в происходящем с ними логические взаимосвязи. Взаимодействие с другими людьми приводит к формированию определенных выводов и усвоению убеждений, точность и функциональность которых могут варьироваться.
В процессе жизни на относительно чистый лист нашей психики записываются мириады событий и превращают ее в исчерченный множеством записей фолиант. Как установил выдающийся грузинский психолог и философ Дмитрий Николаевич Узнадзе (1886–1950), в нашей психике создается так называемая установка, или готовность реагировать определенным образом в определенной ситуации. Впервые это понятие сформулировал немецкий психолог Л. Ланге в 1888 году, но современное общепринятое (и признанное научным сообществом) понятие «установка» появилось позднее в работах Узнадзе.
Наше восприятие мира – весьма активный процесс. Мы видим события, людей и факты не объективно и беспристрастно, а сквозь некие очки, фильтры, призмы, которые прихотливо и разнообразно искажают реальность для каждого из нас. Эту предвзятость, избирательность и произвольную окраску восприятия в психологии называют установкой. Этот термин социальные психологи используют для обозначения мысленных представлений человека о различных характеристиках социального или физического мира, оформившихся в результате получения жизненного опыта, которые, раз возникнув, значительно влияют на его поведение. Установка – это общее название механизма, который руководит нашим поведением в отдельных ситуациях. Подобные убеждения формируются из детских впечатлений или перенимаются от родителей и сверстников. В основе многих из них лежат семейные правила. Обычно считается, что установки имеют три компонента: оценочный (любовь или ненависть к объектам), компонент веры (мы уверены, что объекты являются именно такими, как мы о них думаем) и поведенческий (готовность действовать определенным образом по отношению к объектам).