Людьми планеты Земля атомная бомбардировка японских городов воспринимается как великий грех человечества перед погибшими в этом атомном аду. Но еще Иоанн Златоуст завещал: «Не страшен грех, страшно бесстыдство после греха». Над «сильными мира сего» в Америке витает этот атомный грех, как дамоклов меч с неизбежным их разящим результатом, если только…
И этот грех руководства и военных в США – в Белом доме, конгрессе, Госдепе и Пентагоне – все еще не притупил их ответственность перед человечеством. Наоборот, явно (и скрытно) окрылил в надежде решить «русский вопрос», как говорил президент Трумэн, с помощью «атомной дубинки».
Справка. Военный советник двух американских президентов – Франклина Рузвельта и Гарри Трумэна – адмирал Ли свидетельствовал:
«Мы потратили два миллиарда долларов на величайшую в истории авантюру – и победили… Эта многолетняя и дорогостоящая напряженная работа, в которой участвовали лучшие ученые страны и десятки тысяч рабочих, была самым надежно оберегаемым секретом всей войны… Однако американским военным, предвкушавшим, что факт “защиты секретов от русских” абсолютен, было временами весело от предвкушения последующего применения атомного оружия. В их среде родился афоризм: “Лучше ужасный конец, чем ужас без конца”. Само собой разумеется, “конец” предназначался для тех, кто испытает “их” атомную дубинку».
Почему такое неистовство? Для понимания этого следует возвратиться в 40-е годы…
* * *
В преддверии нападения Германии на Советский Союз начальник НТР и его сотрудники обратили внимание на два факта: с одной стороны, в научных журналах продолжалось полное замалчивание ядерной тематики, а тем не менее, с другой стороны, по линии разведки стали поступать сведения о повышенном внимании Запада, включая Германию, к проблеме ядерной физики и атомной энергии. Разведка получала информацию о работах нацистских ученых над созданием «сверхбомбы».
Историческая справка. На работу над «оружием будущего» инициативно обратил внимание ценный агент берлинской резидентуры Брайтенбах, сотрудник в гестапо Вилли Лемон. Он занимал весьма полезную для нашей разведки должность, фактически всепроникающую: ответственный за контрразведывательное обеспечение оборонной промышленности Германии.
В конце 1935 года Лемон присутствовал на проводимых инженером-конструктором фон Брауном испытаниях ракетной техники. Резидент переправил подробный письменный доклад агента в Центр. Информация поступила на высший уровень – к Сталину, Ворошилову, Тухачевскому и в РУ ГШ РККА. Перед Лемоном были поставлены вопросы, требующие уточнения, и на ряд из них он сумел найти ответы.
Еще в тридцатые годы от него поступили сведения о работе германских ученых-физиков над сверхсильным взрывчатым веществом. Это была сугубо научная информация с расчетами по ядерной физике. В небольшой группе в штаб-квартире разведки, называемой технической, инициативные сведения агента не были поняты, никому не были доложены и оказались подшиты в дело. Здесь они были обнаружены историографом НТР Владимиром Барковским десятилетия спустя.
ЛЕМОН Вилли (1884–1942). Антинацист, агент внешней разведки госбезопасности (1929–1942). Сотрудник гестапо: руководитель германской контрразведки по борьбе с рабочим движением и слежению за советскими гражданами в рейхе. Ответственный за охрану военной промышленности страны, включая полигоны для испытания новейшего оружия (1936–1942).
Источник ценной информации – военно-политической, военно-стратегической, военно-экономической, контрразведывательной и научно-технической. 19 июня 1941 года сообщил точную дату нападения Германии на СССР – день и час.
Выдан был связным и без суда и следствия уничтожен в подвалах гестапо.
…Накануне войны по инициативе Леонида Квасникова, идеолога и стратега НТР, в резидентуры промышленно развитых стран было направлено указание о необходимости сбора сведений по атомной проблематике. Резидентуры в Берлине, Лондоне и Нью-Йорке были не только ориентированы на характер информации по теме, но получили указание на выявление объектов ядерных исследований и лиц, занятых ими, – физиков-атомщиков. Поставлена была задача: принять меры к агентурному проникновению в центры, занятые такой работой.
Поиск объектов, выявление ученых-физиков, круг первичных вопросов по теме положили начало целенаправленному проникновению в западные секреты создания атомного оружия. Ну как тут не вспомнить древнее изречение: «Целесообразность – это сила, которая превращает возможность в действительность» (Аристотель).
Идеолог НТР Леонид Квасников оказался действительно провидцем. Уже в сентябре 41-го года из Лондона поступила обширная информация: ввиду опасности появления атомного оружия в фашистской Германии идея разработки атомной бомбы в Британии приобретает реальные очертания.
Дальше – больше: были получены документальные сведения о секретных решениях между Британией и США скоординировать усилия по разработке атомной проблематики. Это было связано с тем фактом, что Британские острова подвергались интенсивной бомбардировке со стороны германских люфтваффе и ракетами. В то время как Америка в спокойной обстановке, обладая научной и производственной базой, а также финансовыми возможностями, готова была принять на себя все вопросы создания атомного оружия. Правда, при условии передачи технологии изготовления и самой бомбы «в руки правительства Соединенных Штатов».
И тогда на территории Штатов появился проект «Манхэттен», интерес к которому «неофициально» проявила советская сторона, создав в конце 1942 года Лабораторию № 2 АН СССР – главный центр отечественных атомных исследований.
В середине января 1943 года Леонид Квасников направился в США с целью руководить агентурным проникновением в американский центр атомных исследований в Лос-Аламосе и наладить получение информации о разработке там атомного оружия. Естественно, нашим ученым требовалась секретная, документальная и актуальная информация о характере и уровне работ над проблемой в Штатах.
Справка. Руководитель НТР Леонид Квасников работал в Америке под прикрытием советско-американской торговой организации «Амторг» с позиции «Международная книга». В резидентуре, возглавляемой талантливым разведчиком Василием Зарубиным, он занимал должность его заместителя по линии НТР, имел право на самостоятельность в принятии решений оперативного характера и личную связь с Москвой.
Итак, с 30-х годов в мире ученых-физиков начало складываться мнение, что исследования по выделению энергии путем расщепления атомов урана могут быть использованы для создания «сверхмощного взрывчатого вещества». Так думали в Германии, Англии и США, Франции и Австрии, Италии, где школы ядерной физики получили широкое развитие с начала нового ХХ века.
Но только Германия занялась всерьез разработкой этой проблемы, причем именно с момента прихода к власти нацистов. И этим фактом насторожила английских ученых-физиков и их коллег за океаном.
Три прозорливости на факт возможного появления нового оружия чрезвычайной разрушительной силы проявились по-разному: ученые-физики в Германии на определенном этапе своих усилий в этом плане не были поддержаны «прозорливым» Гитлером. Ибо его мнение было, что это «эфемерное оружие» (первый – субъективный – фактор) и что для продолжения работ в рейхе не имеется «лишних средств» (второй фактор – объективный), которые были истощены усилиями Красной Армии в Сталинградской битве.
«Напуганную» угрозой появления атомного оружия Британию – ее научные и правительственные круги – подвигло заняться темой атома, как говорится в народе, засучив рукава. Это привело к широкому исследованию свойств урана (40-е годы). Англичане рассматривали как реальную угрозу попасть под разрушительные атаки английской промышленности со стороны германской авиации и даже возможную оккупацию Британских островов германскими войсками, правда, если случится поражение России на Восточном фронте (?!). Все это вынудило английское правительство искать убежище за океаном для своих научных изысканий и доведения атомной бомбы до ее появления (1942).
Справка. Степень опасения за попадание результатов исследований по атомной проблематике в руки нацистов выражена в суровых реалиях войны. Большая группа британских ученых и специалистов, работавших над атомными вопросами, была направлена военно-транспортным самолетом за океан по маршруту Британские острова – Новый Свет. Командир имел приказ: «избавиться от груза» в случае попытки германской авиации перехватить его самолет и попытаться принудить его к посадке.
Конечно, это ужасная мера, но шла мировая война, и Гитлер не должен был ни при каких обстоятельствах получить доступ к информации по созданию атомной бомбы в лагере его противников. И еще потому, что в самом Третьем рейхе немецкие ученые активно работали над изготовлением собственного «оружия возмездия» на той же основе. Ибо на войне как на войне…
Но и в Штатах атомная бомба едва ли могла быть создана, если бы не объективная реальность, связанная с высоким уровнем «исследовательской культуры» в стране в среде физиков-ядерщиков. А их было немало: Альберт Эйнштейн, Роберт Оппенгеймер и другие. Как отмечал Анатолий Яцков, правда, говоря о высоком уровне заслуг в этой области отечественных физиков, «информация может быть полезной только тогда, когда попадет на “благоприятную почву”».
В Штатах «благоприятная почва» была хорошо подготовлена учеными-физиками, собранными американцами еще со времени Первой мировой войны (а во Вторую – беглецами из нацистской Германии, захваченных Австрии и Франции, фашистской Италии). Фактор «благоприятной почвы» в Штатах был весьма существенный – только в Центре атомных исследований Лос-Аламос за «стеной секретности» работало двенадцать нобелевских лауреатов…
В Союзе «благоприятной почвой» была готовность нашей науки воспринять информацию разведки, ускорявшую собственные отечественные исследования «по теме». И именно тогда случился технологический прорыв (позднее названный подвигом) – нашим ученым и инженерам удалось в невиданно короткие сроки создать целую отрасль современной промышленности – атомной. И в этом случае ученые и разведчики работали в одной упряжке, делая общее дело (1943–1949).
* * *
Кто работал в разведке, не станет удивляться разнообразию заданий, которые приходилось выполнять. В научно-технической разведке это особенно проявляется: разведчики становятся «многостаночниками».
В рукописи автора о судьбе замечательного разведчика Владимира Барковского говорится, что он был направлен на Британские острова в качестве «разведчика общего профиля», причем с уровнем подготовки в разведшколе в десять месяцев.
Вот и наш Герой Анатолий Яцков пересек океан с таким же уровнем подготовки и с такой же «должностью». И вот парадоксальный вопрос: как случилось, что рядовой вузовец с некоторой инженерной подготовкой и начальной разведывательной смог не один год управлять агентурной сетью из числа американских ученых и специалистов? Какими качествами и знаниями он должен был обладать? Наконец, главное: где тот уровень доверия к профессиональной пригодности «разведчика общего профиля», когда ему поручают столь ответственную работу?
И такой он был не один – и в Штатах (Феклисов), и в Британии (Барковский), и в других странах. Но только в Штатах эта работа в конечном счете привела Квасникова, Феклисова, Яцкова и их связных-интернационалистов к самой высокой награде Родины – Золотой Звезде Героя России!
Автор завершал работу над рукописью о Владимире Барковском, а это было повествование не только об атомном разведчике, но и о его коллегах, самой НТР и обстоятельствах появления атомной бомбы «у Советов». И нельзя было не воскликнуть: «Удивительна Страна Советов – ей всегда везло на преданных Отечеству талантливых людей!»
Известно, что стены помогают… В разведке одна из таких «стен» – прикрытие. И потому разведчик должен быть дважды профессионал: профи как разведчик и профи по прикрытию. А в научно-технической разведке – еще и по проблематике, свойственной источникам разведывательной информации. Выше говорилось, как начинающий разведчик Яцков-Яковлев с позиции консульства стал «просеивать» посетителей и… нашел будущие источники полезной информации.
Вот и получается – Яцков-Яковлев-Джонни воспитал в себе действительно «разведчика общего профиля», но… со знаком плюс. Ибо все три его ипостаси он смог соединить в одну – на пользу разведывательному делу, как долг перед воюющим Отечеством.
И что же говорить о атоме? Там, за океаном и в Европе, тайны атомного оружия открывались людям, имеющим весьма смутное представление о ядерной физике. И наука-то была совсем молодая, и времени на узконаправленную подготовку разведчиков в Центре не имелось. И все-таки «конвейер» работал – к ученым информация поступала.
Так и будет в дальнейшем, ибо сентенцию Альдо Николаи, главы германской разведки в Первую мировую войну никто не отменял. Эту же мысль продолжил французский специалист по научно-технической разведке (Жак Бержье «Промышленный шпионаж»), но применительно к опыту уже Второй мировой войны.
В предисловии издатели отмечают: «В настоящем, как и в будущем, промышленный шпионаж все более развивается и будет развиваться, и автор – специалист научной разведки, бывший в последнюю мировую войну одним из ответственных исполнителей плана разрушения германской ракетной базы на острове Пенемюнде, – ведет нас в этот мрачный мир, где живая действительность… превосходит всякий вымысел».
Только для советских разведчиков и их Отечества проникновение в американские атомные секреты стало праздником – они в конечном счете предотвратили ядерную войну…
Как-то «за чаепитием на факультете» Анатолий Антонович рассказал о странном задании из Центра. Нужно было подтвердить сообщение резидентуры: «В июле ожидается производство первого взрыва атомной бомбы… Ориентировочно взрыв ожидается 10 июля с.г.».
Москву смутило опубликованное для маскировки в американской печати сообщение:
«Аламогордо. 16 июля 1945 года. Старший офицер, командующий авиационной базой, сообщает о сильном взрыве, который произошел сегодня утром на специальной площадке авиационной базы. Взорвался находящийся довольно далеко от базы склад боеприпасов и пиротехнических средств».
Но опубликованное сообщение лишь подтвердило сообщение из резидентуры о дате атомного взрыва и факте его проведения.
Атомная разведка в штатах
Как уже говорилось, вооружившись наставлениями главы ГКО и главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина, главный резидент госбезопасности в США Василий Михайлович Зарубин прибыл в Нью-Йорк. Молодые разведчики запомнили его как замечательную личность и талантливого руководителя по оперативной работе с главным заданием: создать действенную агентурную сеть по линии научно-технической разведки, как это было указано в наставлениях вождя об особенностях оборонного значения ее работы.
Каким предстал перед разведчиками Яцковым (Джонни) и Феклисовым (Калистрат) легенда разведки Василий Зарубин: «исполнилось сорок семь лет. Среднего роста, полнеющий блондин с редкими волосами, он всегда носил очки в белой металлической оправе. Обладал недюжинной физической силой, прекрасно играл в теннис. Большой жизнелюб, в компании заводила, любил петь, хорошо играл на разных музыкальных инструментах».
ЗАРУБИН Василий Михайлович (1894–1972). Разведчик-нелегал. Сотрудник госбезопасности и внешней разведки с 1925 года. Работал в Китае, Финляндии, Дании, Германии, Швейцарии и Франции (1925–1933). Активная работа в Германии (1934–1937). Восстановил связь с ценным агентом в Китае в канун войны (1941).
Возглавлял легальную резидентуру в США (1941–1944): политическая, военная, экономическая, научно-техническая информация регулярно поступала в Москву и непосредственно в ГКО, курировал работу атомной разведки.
Работал в центральном аппарате (1944–1948).