– Почему ты такой идеальный? – еще один всхлип раздается рядом с его ухом, отчего он прикрывает глаза и вздыхает. – Я не заслужила тебя, ты слишком хороший для меня. Ты… ты…
– Эй, эй! – Гарри приподнимает голову девушки за подбородок, заставляя ее смотреть в его глаза. – Не смей говорить так, слышишь? Потому что ты самая замечательная девушка, которую я встречал когда-либо, и ты знаешь это.
– Но ты… – в ее глазах все еще стоят слезы, грозящие новым потоком дорожек по щекам.
– Обычный парень, который до потери пульса любит самую замечательную девушку во всем мире.
Он не дает ей вставить и слова, накрывая сухие потрескавшиеся губы своими. Гарри сильнее прижимает ее тело к себе, стараясь показать, как сильно она значит для него. И лишь когда она успокаивается, он позволяет себе ослабить объятия и вновь посмотреть ей в глаза.
– Твои критические дни убьют меня, ты знаешь это? – говорит он, на что девушка лишь хихикает. Вздохнув, он притягивает Эву к себе, вновь устраивая свою ладонь на ее животе.
– Я люблю тебя. Люблю больше жизни.
Она шепчет ему в шею, после закрыв глаза и позволяя сну овладеть ей. Первый раз после многих попыток уснуть за весь день, ведь боль, наконец, ушла.
– А ты и есть моя жизнь, малышка.
Остывший шоколад, недосмотренный фильм. Они просто уснут на диване в объятиях друг друга.
19/06/14.
8.
Сегодня будто весь мир против меня и даже вечно спешащие офисные работники идут с работы особенно неторопливо.
Расталкивая людей, я бегу по ступенькам. Ворс от шарфа лезет в рот, те короткие волосы, что обрамляют лицо, растрепались и теперь стоят в разные стороны. Мои щеки уже пылают, и я боюсь оступиться или подвернуть ногу в этой неудобной обуви на танкетке, но продолжаю рваться вниз. Скорее, скорее! Господь, ну почему люди в общественном транспорте всегда такие медлительные?
19:20 и нужный поезд уже подъехал к платформе, открывая свои двери, а я едва спускаюсь с эскалатора. Шумные компании школьников и студентов, уставшие рабочие и просто медлительные люди заполнили весь вестибюль, блокируя мне проход.
Первый вагон.
Второй вагон.
Пожалуйста, Господи, я должна успеть. Я никогда не опаздывала, ровно в 19:18 уже стоя у края платформы в трех шагах от колонны. Я всегда успевала перевести дыхание и поправить волосы, когда поезд подъезжал на станцию и в третьем вагоне у вторых дверей стоял он. Просто стоя вот так и ожидая меня с мягкой полуулыбкой. Тогда я улыбалась ему в ответ и делала шаг вперед, заходя в вагон и позволяя слишком резкому рывку поезда толкнуть меня в его объятия. Его смешок, полуулыбка и сильные руки на моей талии, крепко державшие меня. Наша негласная традиция.
«Осторожно, двери закрываются».
Я бесцеремонно толкаю слишком медленно идущего мужчину и оказываюсь у колонны. Мое сердце бешено стучит, и я проклинаю себя за задержку в этот день.
Третий вагон, и нужная мне дверь закрывается прямо передо мной.
Он стоит по ту сторону, и хотя на его губах все та же полуулыбка, его глаза полны печали. Поезд дергается, отъезжая от станции, и оставляет меня одну в толпе суетящихся людей. И вместо едва отогревшихся от холода рук на моей талии, я чувствую лишь тоску.
Разочарование накрывает меня с головой, и впервые за все эти дни я чувствую не радость от предвкушения еще одной встречи и, хоть и столь короткого, но все же проведенного времени вместе.
И когда подъезжает следующий поезд, я вхожу в него и прислоняюсь к дверям спиной. Большая часть сидений свободна, но я настолько отвыкла ехать вечером одной в метро, что желания просидеть в одиночестве до своей станции совсем не возникает.
Я вспоминаю, как мы совершенно случайно несколько раз подряд встретились в третьем вагоне, вторая дверь ровно в 19:20. Встречи стали повторяться и перешли в ежедневные. Мое нетерпеливое ожидание конца рабочего дня вознаграждалось его кокетливой полуулыбкой и светящимися глазами, которыми я наслаждалась в течение сорока минут, пока поезд вез нас в другой конец города по своим домам. Мы молоды, мы флиртуем и мы, возможно, влюблены, кто знает?
Я тяжело вздыхаю и отхожу от двери, когда движение замедляется, и пассажиры на новой станции заходят в вагон. Становлюсь все более раздраженной, когда люди толкают меня или задевают сумками и рюкзаками. Но все это отступает, когда я вижу на платформе его. Его руки в карманах брюк, куртка расстегнута до середины груди и на губах та же милая полуулыбка. Я не могу сделать и шага, в изумлении смотря на него, когда он делает шаг вперед за пару секунд до того, как двери закрываются.
– Сделаем новую традицию? – спрашивает он, оказываясь в паре сантиметров от меня. – Может быть, мы выпьем кофе?
Поезд резко срывается, толкая меня в его объятия. Запах его парфюма, сильные руки на моей талии и я согласна на весь кофе мира, если рядом с ним.
18/11/14.
9.
Снег застилает все лобовое стекло, и печка с трудом согревает салон, пока мы сидим в машине. Тишина давит на уши, но ни один из нас не нарушает ее. Мои руки скрещены на груди, в то время как его лежат на руле, ладонями сжимая кожаную обивку так, словно в любой момент он готов сорваться с места и рвануть вперед. Это не его машина. У него нет прав. Он даже не закончил автошколу, а уже возомнил себя чертовым крутым автогонщиком.
Я смотрю прямо перед собой на слабые попытки дворников убрать снег, прежде чем окно залепит полностью. Мои пальцы ледяные и еле сгибаются. Он замечает мою попытку сжать руки в кулак и тихо вздыхает, опуская взгляд вниз. Его плечи словно опадают, и он теряет свою видимую уверенность.
— Ты настолько зла, что еле держишься, чтобы не ударить меня?
Его голос сиплый и тихий, когда он задает свой вопрос. Он все еще не поднимает голову, но смотрит на меня исподлобья. Я резко поворачиваю голову в его сторону.
— Ох. Твои губы уже посинели от холода. Вот, держи.
Он снимает с себя кофту и протягивает мне, оставаясь в одной футболке. Я отказываюсь брать ее, ведь тогда он замерзнет тоже, но он не принимает моих возражений. Я вижу, как он ежится, и мурашки проступают на его коже, но старается не подавать виду. Тепло кашемира согревает меня, и я расслабляюсь.
— Почему ты думаешь, что я злюсь на тебя?
Согревшись, я расслабляюсь и начинаю зевать. Мой голос звучит сонно и невнятно, я поворачиваюсь на бок и смотрю на него в ожидании ответа.
— Я всегда думаю, что ты злишься на меня.
Он тихо отвечает и начинает нервно скрести ногтем по кожаной обивке. Его губы подрагивают, а кожа рук покрылась мурашками, но до последнего он не признает, что ему холодно. Я протягиваю руку к его лицу и осторожно прикасаюсь к его щеке кончиками пальцев.
— Так и есть. Ты редкостный засранец. И мы застряли здесь, в лесу, засыпанные снегом, потому что ты забыл заправить машину. Машину, которая принадлежит твоему отцу и он убьет нас за это. А еще у тебя нет прав, что значит, мы даже не можем вызвать эвакуатор.
— Я что-нибудь придумаю, я обещаю, — отчаявшись, он шепчет и поднимает на меня голову. В его глазах стоят слезы, и это разбивает мне сердце. — Только не злись на меня, умоляю. Ты мой самый близкий друг, мой лучший друг. Я не вынесу, если сделаю тебе плохо. Я пойду пешком до заправки и утром я смогу отвести тебя домой. Но, пожалуйста, только не злись, я не могу потерять тебя.
И эти слова словно убивают изнутри.
— Никуда ты не пойдешь, слишком темно и ты нужен мне живым, - я беру его руку и мягко сжимаю ее. — Утром я позвоню брату и он отбуксует нас.
Я слышу, как он тихо шепчет "прости меня, я такой идиот". Лишь крепче сжимаю его руку и включаю печку сильнее. Нам предстоит провести ночь в машине, она должна быть достаточно нагретой.
Когда мы решаем лечь спать, разобрав заднее сиденье и багажник, он садится на коленях и смущенно смотрит на свои руки.
— Мы никогда не спали вместе, — замечает он, улыбаясь. — Это непривычно.
Я сворачиваю рабочую форму его отца в подобие подушки и кладу на нашу "кровать".
— Да, – бормочу я, пытаясь стянуть с себя его кофту через голову. — Я тоже себя так чувствую. Мы можем замерзнуть.
— Я буду греть тебя, — он зевает и ложится на одну половину.
Я ложусь рядом и он кладет свою ладонь мне на поясницу, прижимая к себе. Когда я лбом упираюсь ему в грудь, он переплетает наши ноги, закидывает руку мне вокруг плеч и кладет подбородок мне на макушку.
— Ялюблютебя, мне неудобно, — смущенная своими словами я начинаю кашлять.
— Мне плевать. Спи.
Он прижимается губами к моему затылку и вздыхает. И когда его дыхание становится более размеренным, а я начинаю засыпать, я слышу тихое:
— Я люблю тебя тоже.
08/12/14.
10.
Никогда не писала о тебе. Думаешь, пора?
Это ощущается в воздухе. Между нами. Настолько тяжело, что можно задохнуться. Разбитое вдребезги сердце теперь словно покрыто пластиком.
Я вижу это в твоих глазах, перемешанное вместе с жалостью и печалью, то, что ты пытаешься скрыть от меня. Знаешь, что я скажу в ответ, не можешь не знать.
Всегда воспринимаемся как пара, всегда отшучиваемся, что поженимся. Рука в руке, объятия, твоя футболка для моего сна. Мы были одними из тех, о ком говорят «они будут вместе, когда перестанут быть такими слепыми».
Вязкость чувств засасывает, душит, сдавливает. Мы сидим достаточно близко друг к другу. Скорее по привычке, чем действительно хотим быть. Твой взгляд устремлен на экран ноутбука, твои губы поджаты, твоя рука лежит в паре сантиметров от моей. Я чувствую жар твоей ладони своими ледяными пальцами. Разглядываю твое запястье, широкие костяшки пальцев, вены, так сильно проступающие сквозь загорелую кожу. Смотрю на подушечки пальцев, и моя правая рука непроизвольно дергается – на кисти все еще остались синяки и багровые отметины на бледной коже после твоей слишком сильной хватки в попытке меня остановить. Я знаю, что ты сделал это не намеренно, но ничего не могу поделать с собой. Когда это случилось с нами? Теперь я подсознательно боюсь тебя, хотя знаю, что ударить меня – меньшее, что бы ты хотел сделать мне.
Ты замечаешь мое движение и хмуришься. Берешь мою холодную руку, мягко касаясь кожи.
– Прости…
Ты вновь тихо произносишь это, и впервые твои губы касаются моего синяка. Слишком интимно, чтобы такое происходило между друзьями. Да и друзья ли мы все еще?
– Ты один из самых дорогих и близких для меня людей, я не хотел сделать тебе больно, прости.
Друзья? Едва ли.
Я сохраняю тишину, лишь слежу за тобой, за тем, как твой взгляд мечется по моему лицу, разглядывая, словно пытаясь что-то заметить, найти то, чего не видел раньше.
Что в твоей голове в этот момент, когда ты решаешь сделать это? В секунду, когда ты поднимаешь голову от моей руки и прижимаешься губами к моим губам – что заставляет тебя сделать это? Порвать ту единственную грань между нами, единственное, что все еще держало меня от того, чтобы я полностью слетела с катушек.
И твои губы такие горячие, ты жадно целуешь и замираешь. И словно время замирает вместе с тобой, ровно до той секунды, когда я отстраняюсь от тебя.
– Мы не…
Слова застревают в моем горле, я не могу произнести и слова. В то время как я считала тебя своим якорем, ты разрушил все, просто сделав это. Разрушил те отношения между нами, что я так ценила.