- Что тут за адище? - пробормотал Иеро.
- Не адище, а скорее, чистилище.
- Вы католик? - удивился.
- Почему сразу - католик? Нет Я убийца. С официальной лицензией, между прочим.
Вот так на бегу и познакомились.
Влево, вправо, опять влево... Иеро уже не представлял, где находится. Только по солнцу узнавал, что вот где-то там река, а вот там, выходит, вокзал, которого на самом деле нет. Это уже выяснилось позже, когда дошли.
Очередной поворот, очередная темная подворотня и неожиданно тихий пустынный уютный двор, ограниченный стоящими углом двумя кирпичными пятиэтажками. Присели на качели. Долго сидели и смотрели по сторонам.
Потом Карл повел к ближайшему подъезду. Поколдовал над замком, с писком отворилась дверь. Вверх по темной лестнице мимо грязных окон и пожженых окурками подоконников. На самом верху остановились. Карл приоткрыл рамы - окно было не закрыто и не забито, как обычно бывает. За окном, совсем рядом сбоку - стена второго дома, примыкающего углом. Кухонное окно, из которого вкусно пахло свежей едой, какая-то рыжеватая девушка, смотрящая вниз. Она молча подвинулась в сторону, а Карл, шагнув широко и бесстрашно с подоконника, оказался рядом с ней. Махнул рукой, приглашая, спрыгнул в кухню. Когда Иеро, заколебавшись на миг, повторил этот трюк, Карл уже сидел на табуретке. Представил:
- Это Мария, моя жена. Это вот наша квартира. Располагайся, гость. Кстати, скажи, как к тебе обращаться? Хотя, погоди. Лучше пока не знать настоящего имени - назови любое. Мало ли что.
- Иеро, - чуть подумав, сказал Иеро. - Пусть тогда пока будет Иеро. Все равно это все знают.
- И вот тогда еще.
Карл протянул ему пистолет.
- У нас тут положено взрослым людям ходить с оружием. Потому что все должгы быть равны. А без пистолета ты не человек, выходит, а лох. И тебя можно по-разному - того. Вплоть до, сам понимаешь. Бери, бери. Он старый, но чистый. Запасной, так сказать. Вот и карточка на него.
Иеро умело извлек магазин, щелкнул затвором, руками и головой узнавая оружие. Вот теперь у него есть настоящий пистолет.
Вон он - на тумбочке в изголовье лежит.
А это, значит, Мария, ее голос был слышен - она еще где-то в ратуше работает. Или в мэрии... В общем, в администрации местной. У них вот эта самая квартира, где он сейчас. На кухне у них сидели втроем и разговаривали, обедая после прогулки на рынок. Был борщ - так они называли этот странный красный овощной суп, было еще вкусное жареное мясо. Жирное перченое жареное мясо с овощами. И была водка. Холодная и прозрачная, совсем не вкусная. Но ее и пили не для вкуса, не медленными глотками потихоньку после еды, медленно разговаривая, побалтывая высокими стаканами, в которых звякает постепенно тающий лед... Кстати, а это воспоминание откуда? Где так странно пьют водку? Что вообще происходит и почему так странно и выборочно работает память? Зачем вообще и откуда он приехал в этот самый Райхштадт? В Мир-город этот - зачем? И приехал ли? Карл ведь говорил, что нет никакого движения по железной дороге. На вокзале - второй городской рынок. Так может, все это какой-то длинный и утомительный сон, а он, Карл Иероним Фридрих фон и так далее... Какое, кстати, странное имя. А им я назвался как раз вторым именем.
- Проснулся, гость? Выходи на кухню, - махнул от двери рукой хозяин. - Будем еще разговаривать. Будем настоящее с будущим обсуждать.
- Какое еще будущее? Какое, так его и перетак, будущее? - простонал, картинно напоказ хватаясь обеими руками за голову, Иеро. - Чем ты меня напоил, убийца?
- Но ты все еще жив, - резонно отметил тот. - Значит, питье было правильное.
- Правильное, правильное...
Он прикрыл глаза ладонью в жесте отчаяния и боли, застонал напоказ:
- Кто я? Где я?
- Ты - наш гость. Мы живем в Мир-городе, в Райхштадте, если по-новому.
- К черту подробности! На какой планете?
Карл смеялся, хлопал в ладоши:
- На нашей, на нашей. Планета Земля, ноль тринадцать в тентуре, налево от Большой Медведицы.
И все слова казались знакомыми, такими, по которым опознают свой - своих.
- Все в порядке, гость?
- Да? А этот кошмар?
- О! Тебе снился сон? - заинтересовался Карл. - Чей? Расскажешь? А то все скрывают обычно - не принято, мол...
С тем туманом в город пришли чужие сны. Вернее, они были не совсем чужие, не со стороны откуда-то, не из космоса. Как раньше бабки говорили, укладывая внуков спать у себя на стареньких скрипучих уютных диванах:
- Спишь на новом месте, приснись жених невесте, а невеста - жениху.
И говорят, некоторым даже снилось такое, наговоренное. Мальчикам - невесты, девочкам - женихи. А теперь любой сон не в своей постели мог оказаться чужим. Системы не было, поэтому психиатры и психологи не могли сказать, что и откуда. Но поначалу очереди к ним выстроились большие. А еще психиатров возили на черных машинах ночью в самые богатые семьи. Потому что случалось всякое, о чем не всегда можно было поговорить даже с близким человеком. А вот с врачом, да еще предупредив, что тот, кто болтает, долго не живет, как и вся его семья, можно было и поговорить. Без свидетелей, один на один. Хотя, что там, казалось бы, страшного, если приснился мужику сон его любовницы? Уснул он у нее, понимаешь, сразу после успешного и приятного дежурного секса. Вот и приснился ее сон. А теперь с женой просто не может. И с любовницей - тоже теперь не может. Все ему видятся огромные негры и всякая такая фигня... Такая вот, в общем...
Было это или не было - теперь никто точно не скажет. Где те психологи и психиатры? Ищи-свищи... Но так говорит народ, что были случаи самые разные и самые странные. И именно женские сны мужчинам приснившиеся - оказались страшнее всего.
Выход нашелся быстро и самый простой: спали теперь только в своих постелях. На привычных местах. Дома. Меньше стали ходить по гостям. Режим вдруг появился. Порядок какой-то. И если в разгар дружеской пирушки кто-то, взглянув на часы, поднимался из-за стола, все понимали, кивали сочувственно: режим, понятное дело. Мужику идти надо домой. Далеко идти. Спать пора ложиться.
Кстати, и компаний пьяных на улицах, может, потому и не стало? А может, и не только потому...
...
Иеро пил чай, макая толстые пышные блины в сладкое сгущенное молоко. Когда он попробовал есть блины привычно с помощью ножа и вилки, хозяева посмеялись, но по-доброму. И научили, как правильно. Свернуть трубочкой, макнуть в блюдце, откусить, запить чаем. А руки, смеялись они, потом помоешь. Разве так трудно руки помыть? На воду пока лимитов не вводили. На реке стоим, не в пустыне Сахаре.
- А почему - Сахаре? - заинтересовался гость.
Его многое интересовало, и вопросы возникали один за другим по самым разным поводам. Вот и тут - почему, собственно, Сахара, а не Калахари какая-нибудь для примера или Кара-Кум?
- Ну-у-у..., - Мария посмотрела на Карла, ожидая помощи; тот только плечами дернул. - Ну-у-у... Просто. Так всегда говорили - как в Сахаре. Это не политическое какое-нибудь и не география. Со школы, наверное.
- Ага, ага, - покивал Иеро. - А насчет снов, кстати, это ведь очень интересно. Это исследовать надо такое явление. Ученые нужны. Потому что с точки зрения научной такого быть просто не может. Ну не смотрят нигде и никогда чужих снов. Сон - это ведь в твоей собственной голове, а не откуда-то снаружи. Не выходит он из головы наружу лучами ии волнами, не сохраняется где-то, не отражается назад, не попадает в чужой мозг. Тем более сон, которого еще никто не видел. Не бывает такого... Не зафиксировано.
- А туман такой бывает, как у нас?
- И тумана такого не бывает. Вот еще и его надо как-то исследовать и понять. И мне кажется, я тут дя этого и нахожусь. Наверное.
Он скатал еще один блин, посмотрел на банку сгущенки - можно, мол? Маша сама щедро через край налила ему в блюдце густую желтоватую массу, слизала каплю с края.
- Ты ешь, ешь. Гостя накормить надо - потом только с ним разговаривать. Это меня еще бабушка учила, когда я совсем маленькая была.
Карл сидел на подоконнике, поглядывая иногда во двор, покачивал ногой, что-то прикидывал, рассчитывал, рассматривая гостя. Наконец, заговорил:
- А как ты себе дальше думаешь? Ну, в смысле - в гостинице жить и по городу шастать, что ли? Так тебе просто так никто не позволит. У нас тут, знаешь, бездельников не любят.
- А туристов?
- Вот туристов, наверное, любят. Только нет у нас никаких туристов, и уже давно. Я же тебе объяснял, лунатик ты наш, что не ходят к нам поезда. Вот как война закончилась - если она где-то там закончилась, кстати - так и все. Мы тут сами по себе. К нам никто - от нас никто. Как на острове.
- Почему - лунатик? - поднял голову Иеро.
- Потому что, как с Луны свалился. Откуда-то появился. Порядка не знаешь. Понятий не знаешь. Какое-то время я тебя прикрыть еще смогу, раз большие люди просили за тебя, но не всегда же! Что ты сам-то умеешь? Вон, кстати, Маша может помочь с трудоустройством, если что.
Иеро доел, аккуратно держа жирный блин одной рукой, допил чай - он предпочел бы кофе, но тут пили чай. Сходил помыть руки. Вернулся, сел снова на свое место. И только тогда начал перечислять:
- Могу биться на шпагах, рапирах, саблях в пешем и конном строю. Стреляю из всего, что дадут. Вот из этого тоже стреляю. Могу командовать полком. Так мне кажется, что полком. Может, я военный? Честно - ничего ведь не помню! С водки твоей, наверное.
- Да-а, трудно с тобой будет. Военные нам тут пока не нужны. А стрелков и своих хватает. У нас теперь, считай, каждый - стрелок. Что еще можешь, что знаешь?
- Языки знаю. Только устный перевод! - тут же поднял он палец, останавливая обрадованную Машу. - Только устный. Грамматики совсем не знаю. Или просто не помню. Я вообще сейчас почему-то совсем мало о себе помню. Может, я после болезни какой?
Он посмотрел на хозяев немного растерянно. Развел руками.
- Нет, - решительно отмел Карл. - Нет у нас таких болезней, что вот так память теряют.
- А эта, как ее, ретроградная амнезия?
- Ого! Какие слова знаешь! Образованный, значит? А историю, философию всякую, политологию - знаешь?
Иеро прикрыл глаза, перебирая всплывающие и снова гаснущие на периферии сознания воспоминания.
- Средние века - хорошо, кажется. Военная история в целом - тоже. Политология... Социология, скорее. Я даже не представляю, что у вас сейчас называют политологией.
- Так я тебе скажу, где мы тебя пристроим, - хищно заулыбался Карл. - Скажи, Маш!
- В школу! Да, в школу! - захлопала та руками.
Потом задумалась:
- А жить-то где?
- А где жил, там и будет. В гостинице. Мне показалось, ты говорил за обедом, что у тебя там уже все оплачено?
- Ну, вроде так...
- Гость города, значит? Ну-ну... Кстати, подумай на досуге, с чего это ты весь из себя наш гость и кто ты вообще, что "гостем" объявили. Я вот такое впервые в жизни вижу, чтобы на рынке так уважительно к "шляпнику" отнеслись. Неспроста это. Ой, неспроста.
- Ага. И сон этот...
- Ну, сон, как сон. Это как раз чисто профессиональное, да. Раньше я ведь почти ничего не боялся. И никого. Стрелял спокойно совершенно. И спокойно потом уходил. Это теперь у меня какая-то боязнь появилась: приходится каждый раз себя заставлять, переступать через что-то. Потому что ждут меня дома. Потому что прирос к дому. Потому что Мария. Вот и смотрел ты, выходит, мой сон.
***
Не понял. Что, собственно, плохого в моей работе? Я - уважаемый член общества. Я выполняю нужное и важное дело. Как ассенизатор какой-нибудь. Грязная работа, да. Но как без нее? Все знают, к кому можно обратиться, если что. У меня даже лицензия есть, хоть теперь она уже и не сильно нужна. Как там было написано у политэкономов древности? Общественная необходимость, прибавочная стоимость... Ну, там насчет того, что товаром может быть только то, что необходимо обществу. И общество назначает цену через рынок. Вот, мой труд, ясное дело, необходим обществу. Нет, я не миллионер - у нас тут город не очень большой, хоть и называется помпезно. Кстати, обратили внимание, да? Это мы сами его так переименовали после войны. Всем народом, сообща. Ну, а как еще? Раз все равно ничего вокруг нет. Раз никуда отсюда не выбраться, и никто сюда не попадет. Значит, это наш особый мир. Затерянный такой, как в книжке. И мы живем в этом самом мире - вот он и Райхштадт. То есть, Миргород, если по-старому.
Так вот - об общественной необходимости и целесообразности и прочем. Есть здесь спрос на мои услуги? Есть. Стоимость моих услуг покрывает мои затраты? Вполне. Услуги мои ценятся и уважаются? Еще как! Так в чем тогда ваш вопрос? Что не так с точки зрения какого-то закона и чьей-то морали?
Полиция? Какая полиция? Нет у нас такого. И милиции никакой нет. И национальной гвардии. Я уже и не вспомню точно, когда такое было... Хотя, нет, помню, конечно, но смутно, очень смутно. Как в том анекдоте: тут помню, тут не помню.
В общем, вы меня не пугайте и не путайте: я работаю по найму. Договор, заказ, авансирование, исполнение договора, окончательная оплата. Как любой работник любого труда. Что вам тут не нравится? Все по нашему закону и по понятиям. Если есть спрос - всегда рождается предложение. Ну, и наоборот, конечно.
--
Глава 7. Комарики
- Я не знаю точно, на что вам сдались эти знания, но раз уж мне это поручили, проведу небольшой ликбез.
Этот преподаватель был невысок и откровенно тощ. Именно не спортивная худоба марафонца, а нездоровая бледная в костяную желтизну тощесть. "Бледня - бледней" - говаривала о таких бабушка Соня, что стояла с цветами, уже никто не помнит с какого года, внизу у ступенек вокзала.
- Итак, нож. Это вам не плоская железка с острым краем. Не отвертка, которой, кстати тоже очень удобно пырять. Ну, и конечно, не ваш любимый пистолет. Главное отличие ножевого боя от пистолетного - это как раз необходимость уметь обращаться с ножом. Не говорите мне тут сейчас, что и пистолетом надо уметь пользоваться. Пользоваться - да, как и зажигалкой, ключом от замка, отверткой. Но пистолет при этом - всеобщий уравнитель. Огромный громила и маленький мальчик - они оба одинаково равны перед пистолетом. Нажать на спусковой крючок может безногий инвалид или просто дебил, которого обучили с трудом одному единственному - именно дергать этот самый спусковой крючок, да плавнее, плавнее. Самый хилый мозгляк может легко подстрелить самого сильного, быстрого и умелого противника. Но с ножом и вообще с любым холодным оружием все совсем не так. Если вас прямо сейчас, как в фантастическом романе, отправить в Средневековье, когда каждый, скажем так, "культурный" человек просто обязан был уметь фехтовать, то что бы вы там смогли со всеми своими знаниями и нынешним опытом? Что?
- Но ведь шпага - это все-таки не нож, - неуверенно сказал кто-то из здоровых молодцев, пышущих жаром после коллективной беготни за мячом.
Для сплочения и укрепления связей между курсантами в школе применялись в основном футбол и баскетбол. Говорят, когда-то, в целях сближения с одними странами и наоборот, размежевания с другими, в школе вводили регби. Не прижилось. Слишком травмоопасным оказалось.
- Нож, конечно, не шпага, тут вы правы. Но ведь ножом можно колоть, как шпагой, как копьем, любой заточкой, хоть арматуриной какой-то. Так что он тоже колющее оружие. А вот умелый ножевик чаще и успешнее пользуется лезвием. Не удар, как гвоздем в стену, но разрез - вот главное в ноже. Удар, укол - это вон еще можно осиновый кол в грудь вампира, как в кино. А порез, ровная линия, разваливающиеся мышцы, обрубки сухожилий в ране, кровь струей из артерии, внезапная слабость противника, его стекленеющие глаза... Кхм... Да. Вот. Кстати, напомню специально, что резать горло надо всегда с противоположной от себя стороны. Иначе зальет с головы до ног - потом не отстираться.