* * *
Бывало, Фрея заходила на кухню и обнаруживала мать за просмотром новостей с Земли. Информация оттуда теперь доходила до них за двенадцать лет. То, что Деви оттуда узнавала, ее не радовало. Все ее комментарии оказывались негативными. Но она все равно продолжала смотреть. Там была медицинская рубрика, в которой рассказывалось о новейших земных практиках, и статьи на эту тему она просматривала активнее всего.
– Столько всего происходит, – сказала она как-то Бадиму, когда Фрея сидела в соседней комнате. – Они повышают продолжительность жизни! Даже самые бедные получают основное медобслуживание, питание и прививки, так что младенческая и детская смертность падает, а средняя продолжительность жизни увеличивается. По крайней мере, так было двенадцать лет назад.
– Не сомневаюсь, сейчас то же самое.
– Да, наверное.
– Полезное что-нибудь видела?
– Не знаю. Да и откуда мне знать, что полезно?
– Не знаю. Мы же всегда это смотрим, но можем что-нибудь и упустить.
– Это же целый мир, вот в чем штука.
– Значит, нам нужно создать свой.
Деви цокнула языком, а потом, после долгого молчания, ответила:
– А наши жизни между тем становятся короче. Посмотри на график. Каждое поколение умирает раньше, чем предыдущее, и со временем этот процесс ускоряется. И так по всему кораблю – не только люди, но и все живое. Мы разваливаемся на части.
– М-м-м, – протянул Бадим. – Но это же просто островная биогеография, верно? Эффект расстояния. И чем оно дальше, тем сильнее эффект. В нашем случае – двенадцать световых лет. Считай, все равно что бесконечность.
– Так почему они не приняли это во внимание?
– Думаю, они пытались. Мы – гетерогенные иммигранты, как они бы сказали. Такой себе архипелаг климатических зон, перемещающихся вместе. Так что они сделали все, что могли.
– Но разве они не проводили расчетов? Неужели не увидели, что ничего не выйдет?
– Видимо, нет. То есть они, должно быть, посчитали, что все получится, иначе не пошли бы на все это.
Деви издала протяжный вздох.
– Хотела бы я посмотреть на их расчеты. Поверить не могу, что они не оставили всей этой информации для нас. Или же они знали, что ошибаются, и не хотели, чтобы мы это поняли. Как будто мы бы сами не узнали!
– Информация есть, – сказал Бадим. – Просто она нам не поможет. Нас ждет некое аллопатрическое видообразование, это неизбежно, а может даже, в этом и весь смысл. В нашей финальной экосистеме будет происходить симпатрическое видообразование, и мы все будем развиваться из земных видов.
– Но с разной скоростью! Вот что они не учли. Бактерии эволюционируют быстрее, чем крупные животные и растения, и это ставит под угрозу здоровье всего корабля! Ну, то есть посмотри на эти цифры, сам увидишь…
– Знаю…
– Длительность жизни сокращается, размеры организмов уменьшаются, продолжительность болезней растет. Что уж там, падает даже уровень интеллекта!
– Это просто возврат к среднему.
– Вот ты так говоришь, но откуда можешь это знать? К тому же насколько умными могли быть люди, которые сели на этот корабль? Вот спроси себя: зачем они это сделали? О чем думали? От чего бежали?
– Не знаю.
– Посмотри на это, Би. Если применить к данным возвратные алгоритмы, то можно увидеть, что это будет не просто возвращение к исходной точке. А почему так? Мы не получаем здесь достаточной стимуляции, у нас неправильный свет, гравитация раньше была под силой Кориолиса, а теперь нет, и у нас сейчас бактериальная обсемененность не такая, как когда-то была у людей, и она все сильнее и сильнее отличается от той, к какой привыкли наши геномы.
– На Земле, наверное, все то же самое.
– Ты правда так думаешь? Почему здесь не хуже? На площади, которая в пятьдесят тысяч раз меньше? Это не остров, а крысиная клетка.
– Сто квадратных километров, дорогая. Вполне себе остров. Двадцать четыре полуавтономных биома. Ковчег, настоящий корабль-мир.
Деви ничего не ответила.
– Слушай, Деви, – продолжил, наконец, Бадим. – Все у нас получится. Мы уже почти на месте. Мы летим, у нас все в норме, почти все биомы целы и невредимы, по крайней мере с виду. Есть небольшая регрессия и небольшое ослабление, но очень скоро мы будем на луне E и начнем процветать.
– Ты не можешь этого знать.
– Почему это? Ты так не считаешь?
– Да брось, Биби. Как только мы там окажемся, на нас может отразиться множество факторов. Зонды собирали данные всего пару дней, и мы даже не знаем толком, куда летим.
– Мы летим на водную планету в обитаемой зоне.
Деви снова не ответила.
– Перестань, дорогая, – тихо проговорил Бадим. – Тебе нужно в постель. Нужно поспать.
– Знаю. – Голос у Деви был раздражен. – Я больше не могу спать.
Она потеряла одиннадцать килограмм.
– Можешь. Все могут. Ты не можешь не спать.
– Это ты так думаешь.
– Просто оторвись на время от этих мониторов. Они постоянно тебя будят – не только сообщениями, а и просто тем, что светят. Закрой глаза, послушай музыку. Посчитай все свои тревоги, и пусть они исчезают, как только ты их посчитаешь. Ты заснешь задолго до того, как досчитаешь. Давай-ка отнесу тебя в постель. Иногда ты должна принимать мою помощь.
– Знаю.
Они начали вставать, и Фрея прошмыгнула в свою спальню.
И прежде чем она там скрылась, услышала голос Деви:
– У меня плохое предчувствие, Би. Их слишком мало. Не все родились, чтобы стать учеными, но, чтобы выжить, всем нужно ими быть, даже тем, кто не разбирается, кто не может. А что им остается? На Земле они нашли бы какое-нибудь другое занятие, но здесь их ждет неудача.
– Зато у них будет луна E, – тихо ответил Бадим. – Не переживай за них. Переживай лучше за нас, если хочешь. Хотя мы тоже справимся. А до тех пор у нас есть мы.
– Слава богу за это, – сказала Деви. – О, Биби, надеюсь, я доживу до этого! Хотя бы чтоб увидеть! Только мы теперь летим все медленнее…
– Как и должно быть.
– Да. Только это похоже на то, будто мы пытаемся завершить парадокс Зенона.
* * *
Остаточный диск Тау Кита был успешно пройден, и они оказались в планетарной зоне. Затем, пролетев на небольшом расстоянии от планеты H, вошли в местную плоскость эклиптики.
Короткий рывок гравитации H, в сочетании с плановым ракетным торможением, создавал достаточную дельта-v, чтобы расплескать воду в резервуарах, где она хранилась. В результате сработала сигнализация и различные системы отключились, а потом, когда их попытались включить обратно, некоторые не вернулись в строй.
Важнейшей из тех, что не включились, оказалась система охлаждения ядерного реактора, которая вообще не должна была отключиться, если только взрыв внутри него не становился неминуем. Причем резервная система охлаждения тоже не заработала.
Другие сигналы немедленно сообщили оперативному персоналу о возникшей проблеме, и корабль быстро (за шестьдесят семь секунд) определил, что ее источником были обе системы охлаждения. В главной системе от выключателя поступал сигнал отключения, который был обусловлен либо отказом компьютера, либо всплеском в линии передачи до выключателя. В резервной же системе забился клапан в месте соединения труб возле внешней стенки реактора.
Деви и Фрея присоединились к команде ремонтников, спешивших к стержню, где реактор продолжал работать только при подаче стремительно нагревающегося охладителя.
– Помоги мне идти быстрее, – сказала Деви Фрее.
Фрея взяла ее под руку и заторопилась вместе с ней, переходя на бег, когда требовалось преодолевать лестницы и переборки. Достигнув стержня, они сели в лифт, и Фрея просто обхватила Деви руками, а когда кабина лифта остановилась и их толкнуло под действием силы инерции, подняла ее в воздух. После этого взяла мать, будто собаку или маленького ребенка, и потащила ее в микрогравитации стержня. Деви ничего не говорила и не ругалась, как иногда случалось на кухне; но взгляд на ее лице был такой же, как в те моменты. Она смотрела так, будто хотела кого-нибудь убить.
Но Деви держала губы плотно сомкнутыми и, когда они добрались до электростанции, схватилась за выступ в стене и предоставила разговаривать с командой Араму и Делвину, а сама тем временем, усевшись за стол, стала просматривать экраны. Резервная система охлаждения управлялась из соседнего помещения, и по мониторам было видно, что проблема заключалась где-то внутри труб, проходивших неподалеку. Проблема эта по-прежнему напоминала забитый клапан – по крайней мере, насколько можно было судить по монитору в месте соединения. Но и этого было достаточно.
Они вошли в помещение, где содержалась та часть труб, и Арам применил, как они это назвали, инженерный метод, простучав ключом открытый изогнутый участок, где держались термостат и регулятор клапана, которые и казались источником проблемы. Затем он достаточно сильно ударил по самому стыку. Тогда ряд огоньков на приборной панели сменил свой цвет с красного на зеленый, и трубы по обе стороны от стыка начали испускать мягкую струящуюся рябь, напоминая смываемую в туалете воду.
– Клапан, должно быть, закрылся, а потом забился, – проговорил Арам с невеселой улыбкой. – Наверное, при повороте вокруг планеты H его закрутило.
– Твою мать! – с отвращением выругалась Деви.
– Нужно почаще их проверять, – заметил Делвин.
– Забился из-за температуры или из-за того, что закрутило? – спросила Деви.
– Не знаю. Мы можем это узнать, когда снова запустим главную систему. А под температурой ты имеешь в виду что – нагрев или охлаждение?
– И то и другое. Хотя охлаждение вроде более вероятно. Сейчас везде образуется конденсат, и если какая-то его часть замерзла, это могло забить клапан. Я вообще считаю, что каждый критически важный элемент, если он съемный, следует менять раз в неделю или около того.
– Да, но это уже само по себе будет износом, – слабо проговорил Арам. – И при самом испытании что-нибудь может сломаться. Хотя мне тоже хочется вести более тщательное наблюдение.
– Всего не увидишь, как ни старайся, – сказал Делвин.
– Почему это? – спросил Арам. – Достаточно просто добавить сенсоров в корабельный компьютер. Поставить по одному во все, что движется.
– Но как на мониторе отобразится, что что-то забилось? – спросила Деви. – Без теста же никаких данных туда не поступит?
– Пропустим электричество или инфракрасное излучение и посмотрим, что выдаст, – сказал Арам. – Сверим с нормой, которую ты установила.
– Ладно, давай так.
– Думаю, если мы справимся с этой маленькой бедой и выйдем на орбиту, это будет уже неважно.
– Все равно давай. А то будет обидно, если корабль взорвется сразу по прибытии.
Группа продолжила ремонтировать основную систему охлаждения с помощью манипуляторов, расположенных по всему стержню, особенно в самом помещении реактора, наблюдая за всем происходящим на экранах. Основная система охлаждения, как и резервная, представляла собой простейшую, грубую водопроводную систему, по которой дистиллированная вода перемещалась из холодных резервуаров, охлажденных благодаря небольшому участку, открытому фарвакууму космоса. Перемещалась она по ядерным стержням и паротурбинным отсекам к горячим подвескам, а оттуда обратно к прохладным водоемам. Все было загерметизировано, ничто особо не преграждало путь, насосы были простые, насколько это возможно. Но, как они вскоре выяснили, когда система отключилась – по так и неизвестной причине, – насосный клапан треснул, потеряв целостность. И поскольку вода теперь поступала в систему слабо, ближайшие к реактору трубы нагрелись настолько, что проходящая по ним вода закипела, и это, в свою очередь, вытолкнуло воду с горячих участков в обоих направлениях, усугубив ситуацию. Прежде чем автоматика переключилась на резервную систему, что на деле также сопровождалось проблемами, пустой участок трубы главной системы расплавился от возникшего нагрева. Теперь электричество снова оказалось доступно, но трубы и охладителя недоставало.
В результате этого они потеряли воду, которую уже нельзя было восстановить полностью. Участок трубы, а значит, и вся система охлаждения главного реактора, пришел в негодность, и временная потеря обеих систем привела к тому, что температура стержня реактора достигла предельной и он стал отключаться по частям. Сейчас работала резервная система, так что ситуация не была неотложной, но ущерб основной системе получился серьезный. Теперь требовалось изготовить новую трубу и как можно быстрее установить, а кое-кому – провести поистине сложную работу с манипулятором по замене этого расплавленного участка. И по завершении всех ремонтных работ – открыть задвижку основной системы охлаждения и наполнить ее водой из резервуара. Вероятно, часть потерянной воды можно было отфильтровать из воздуха и позднее вернуть в резервуар, но остальная так и осталась бы рассеянной по стержню, пристав к его внутренней поверхности и грозя коррозией.
* * *
Ночью, вернувшись домой, Деви сказала:
– Мы разваливаемся на части, у нас заканчиваются расходники, накапливаются неперерабатываемые остатки. Старая посудина просто трещит по швам.
* * *
Телескопы, расположенные в бушприте корабля, были чрезвычайно мощными, и сейчас, когда корабль пересекал планетарные орбиты в системе Тау Кита, можно было получше рассмотреть ее планеты. E и ее луна размером с Землю представляли первоочередной интерес, F и ее вторая луна также удостаивались определенного внимания.
Планеты A, B, C и D двигались по своим орбитам в непосредственной близости от Тау Кита – в такой близости, что находились в приливном захвате. Они все светились от нагрева обращенных к солнцу поверхностей, а солнечную сторону планеты A и вовсе занимало море лавы.
Низкая металличность Тау Кита, а с ней и всех ее планет без конца обсуждалась командой астрофизиков, которые как раз обнаруживали, что металлы, содержавшиеся в системе, были преимущественно сосредоточены на планетах C, D, E и F, что было очень кстати для их целей.
Они углублялись в систему, а телескопы переводили объективы с одной цели на другую. Основным объектом наблюдения им служила луна E. Бо́льшую часть ее поверхности занимал океан, а сушу представляли четыре небольших материка или крупных острова, а также множество архипелагов. Она вращалась синхронно с планетой E и имела 0,83 земной гравитации. Среднее атмосферное давление на нулевой отметке достигало 732 миллибара, воздух состоял преимущественно из азота, с 16-процентной долей кислорода и примерно 300 миллиграммами CO2 на кубометр. На полюсах – по шапке водного льда. По шкале земных аналогов Нгуена эта луна имела 0,86 балла – один из наивысших показателей из когда-либо зафиксированных и уж точно лучший в пределах 40 световых лет от Земли.
Зонды, спешно проскочившие по системе Тау Кита в 2476 году, обнаружили, что присутствующий в атмосфере кислород имел абиотическое происхождение. Это определила Шива, система диагностики кислорода, анализировавшая его на наличие биологических маркерных газов вроде CH4 и H2S. Если они присутствовали в атмосфере наряду с кислородом, это говорило о том, что O2 почти наверняка имел биологическое происхождение. Атмосферный O2, найденный отдельно от прочих газов, также показывал, что кислород возник в результате того, что солнечный свет расщепил находившиеся на поверхности водные молекулы на водород и кислород, после чего первый, как более легкий, поднялся в космос. Кислород луны E, с высокой долей вероятности, имел абиологический характер, а ее океан, в сочетании с девятидневными периодами интенсивного солнечного света, давал этому открытию четкое физическое объяснение. По сути, солнечный свет вытеснил часть этого океана в атмосферу.
На пути к E они присматривались и ко второй луне планеты F, так называемому аналогу Марса, также представлявшему интерес. G на ее поверхности составляла 1,23 g, и на ней почти не было H2O – одни только скалы. Предполагалось, что эта луна возникла в результате давнего столкновения с F, во многом напоминавшего столкновение Теи с Землей, после которого образовалась Луна. На второй луне F небо заслоняла бы планета F, находившаяся всего в 124 000 километров от нее. Первая же луна планеты F имела небольшой размер, была покрыта льдом и, по всей видимости, представляла собой пойманный астероид. И, предположительно, могла обеспечить вторую луну водой. Поэтому система F рассматривалась как второй вариант для заселения.