В начале двадцать первого века, в 2007 году я поехал на свою малую родину в Красноярский Край Курагинский район в город Артёмовск. Я там родился в середине двадцатого века, но прожил всего три года. Мои родители выехали на новое место жительства в Тувинскую Автономную Советскую Социалистическую Республику. Такое название Республика Тыва имела до 1991 года. Однако закончив девять классов, я поступил учиться в Рыбинский сельскохозяйственный техникум (РСХТ) так его называли все учащиеся техникума.
Село Рыбное расположено не так далеко от Курагинского района - то есть моей родины. В тот же год на наш курс поступил парень Илья Изосимов, житель Курагинского района. Его родители жили в крохотном староверском поселении, стоящем на реке Большая-Джебь, примерно в десятке километров от знаменитого Козинского железнодорожного виадука по трассе Абакан-Тайшет, он был открыт в 1963 году. В те времена, это был самый высокий железнодорожный мост Советского Союза.
Во время учёбы в техникуме, я ездил в Артёмовск, а потом оттуда перебрался погостить в деревушку к Илье. Я гостил у Изосимовых десять дней. Мы ходили с Илюхой в тайгу на охоту, рыбачили по реке и стреляли уток на небольшом озере, образовавшемся на старом русле реки.
После окончания техникума я не виделся с Ильёй Изосимовым сорок лет.
И вот однажды на мой адрес пришло письмо, в котором Илья Иванович настойчиво приглашал меня приехать к нему в гости и даже назначил дату моего пребывания в его доме. Он предлагал приехать в деревню не раньше пятнадцатого августа и объяснял, что до этого срока будет занят пчёлами и заготовкой сена для скота и лошади.
Я был удивлён тем, что Изосимов каким-то путём узнал мой адрес. За сорок истекших лет я сменил несколько адресов проживания, хотя всё это происходило в одном и том же городе. Я подумал, что кто-то из знакомых встретился с Изосимовым и сообщил ему мои координаты.
Как бы-то не было, я собрался и поехал в Курагинский район Красноярского Края. Вначале заехал в Артёмовск, посетил там крёстную, побывал на могиле своего деда по отцовской линии и только потом на электричке приехал со Станции Журавлёва, на станцию Джебь - это произошло как раз пятнадцатого августа. Илья Иванович ждал меня на железнодорожном вокзале, так как я ему сообщил письмом, что обязательно приеду на их станцию в этот день.
Минувшие годы наложили свой отпечаток на наши бренные тела, но мы узнали друг друга без колебаний и радостно обнялись, пожали друг другу руки и только после этого Илья заговорил густым басом. Казалось, голос вырывается из густой аккуратной бороды старообрядца, а ясные голубые глаза излучают удовольствие и озорство так знакомое мне с дней учёбы в техникуме.
- Пошли Мишаня в улицу. - Хлопнул меня по плечу техникумовский однокашник и потянул за собой вон с привокзальной площади.
- Там на соседней улице у меня транспорт стоит. Часа за три доедем до деревни. Успеем засветло. Моя Любаша готовит встречу, наварила и напекла, да и самогоночка давно тебя дожидается. Я её из медовухи выгнал. Крепка как сталь. - Он вновь приобнял меня за плечи и воскликнул радостно.
- Как я рад твоему приезду. Понимаешь, всю жизнь помню нашу учёбу и твой приезд к нам в деревню. Вот ведь жизнь? Раскидает знакомых и товарищей по углам необъятной страны, и ждешь чего-то, всё думаешь о молодости, радуешься светлым годам. - Он лучезарно улыбнулся мне.
- Так ты не забывай Илья, я ведь приехал в техникум учиться издалека. Это и повлияло, что мы потеряли связь на долгие годы. По всей видимости, с некоторыми местными из ближайших районов ты встречался?
- Попервости встречи бывали. Виделся с Санькой Скрипачом и Валентиной Лодыжкиной. Ты их не забыл?
- Помню всех, но виделся за эти годы только с Юрой Тимошенко, да с Володей Братчиковым. Я ведь в институте в Красноярске учился, там со многими техникумовскими имел встречи. Ваня Найдёнкин с Валей жили на станции по искусственному осеменению животных. Короче был моложе и даже в техникум пару раз ездил, встречался с нашим учителем Мазуровым Виктором Васильевичем и с Агрызковым Семёном Михайловичем виделся. Они уже не преподавали, но я засвидетельствовал им своё почтение, поблагодарил за науку. Ты Илья правильно заметил. Жизнь человеческая - скоротечная штуковина. -
Мы вышли из проулка и оказались прямо рядом с телегой, к которой был привязан крупный красивый мерин карей масти.
- Вот мой транспорт. Коня кличут Гнедко. - Подтолкнул меня к лошади Илья.
- В нашу деревню только таким способом можно добраться среди лета или на тракторе. Но трактор у нас на всю деревню один и тот занят на заготовке дров. Я надеюсь, что ты не разучился запрягать лошадь в телегу? -
Помогая друг другу, мы быстро управились с упряжкой, забрались в телегу и развалились на ароматной траве. Гнедко, почувствовав, что путь лежит к дому пошёл ходко, да и вес для такого коня был невелик.
Спустя час, когда Гнедко прошагал не меньше пяти километров, мы остановились на кратковременный отдых у небольшого ручья, пересекающего дорогу.
- Сейчас заварим чай со смородинником. - Весело сказал Илья Иванович и пошёл собирать хворост, чтобы разжечь костёр. Я установил таганок, зачерпнул в солдатский котелок воды и нарвал листьев смородины. Костёр весело заплясал, а мы продолжили прерванный разговор.
- Я помню, как твой отец Иван Данилович заваривал прекрасный чай на пасеке и мы пили его с малиновым мёдом. Твой отец тогда был молод, и как мне показалось, жизнерадостен. Крепкий был мужчина, он всего на один год старше моего родителя, которому вот в марте исполнилось восемьдесят лет. Как же твои родители? Живы ли, здоровы? - Спросил я.
- Мама жива, она на три года младше отца, который умер в позапрошлом году. Видишь, как судьба распоряжается? У тебя мать умерла семь лет назад, а у меня отец вперёд мамы преставился. Помер на восьмидесятом году. Царство ему небесное, да прибудет бог с нашими почившими родителями. - Илья перекрестился по стараверски двумя перстами.
- Да. Жаль родителей, но ничего не поделаешь, старость настигает всех нас в своё время. - Констатировал я, чтобы успокоить Илью.
Было заметно, что он мучительно о чём-то вспоминает. Разговор о родителях всколыхнул в памяти моего товарища какие-то сокровенные мысли?
- Тут недалеко вон за тем увалом заветное место нашей семьи. Мы там всегда держим пасеку. Видишь кругом старые гари и поэтому на тысячах гектар разрослась малина и кипрей - его ещё иначе называют конёвником. Это лучшие медоносы нашей тайги. Хотя есть и другие дикоросы: верба, борщевик, дягиль и много разнотравья. Мы с тобой обязательно съездим на лошади в эти места, и я о многом расскажу. -
Илья Иванович помолчал, собирая на подстилке нехитрую закуску, достал из короба красивую старинную бутылку наполненную медовухой, разлил её по кружкам и предложил.
- Давай выпьем за встречу. Земля маленькая и люди всегда на ней встречаются. Их что-то или кто-то сводит обязательно. Вот как нас с тобой. Сорок лет минула, ан нет, всё одно душа просит такие встречи. Может быть правду говорят, что прошлое, настоящее и будущее соединены богом воедино?
Помнишь, как в техникуме практику на пасеке местного совхоза с тобой проходили? Тогда пчеловод Данила Васильевич Шумов сам медовуху заквасил, и проводины нам устроил в конце работы. Весёлое время было. Я с тех пор по его рецепту медовуху варганю. Такая медовуха стоит долго и не киснет, редко когда на самогон пустишь, когда мёд падевый попадёт в неё.
- Да помню я практику. Шумов-то давно, поди, помер? Ему тогда уже лет пятьдесят было, а сейчас уже за девяносто.
- Нет, брат. Живой пчеловод Шумов Данила Васильевич. Девяносто два ему годка стукнуло, и говорит дед, что до ста двух проживёт. Когда совхозы развалились, он переехал вместе с пчёлами в нашу деревню. Рассказывал старик, что его родители тоже староверами были, в общине на Кане пятьдесят лет прожили.
- Как же так он свою дату кончины предрекает? - Спросил я. - Мне помниться он ещё в те годы, когда мы работали на его пасеке, имел связь с нечистой силой. Мне как-то боязливо было с ним общаться. - Я поёжился, вспоминая пчеловода Шумова и добавил.
- Я помню, в омшаник на его пасеке страшно было одному спускаться. Он тогда так нам и сказал, что в пчельнике чёрт рогатый живёт и что он помогает только ему, а к остальным или нейтрально относиться, или пакостит чужому человеку.
- Колдун он, Данила Васильевич, хотя всю войну прошёл и не раза раненым не был. Он много что рассказал мне и моему отцу. На десять лет старше тяти моего был, а дружили они до самой смерти. Одного Данилой зовут, а у отца отчество Данилович. Видать что-то их сблизило? Да мы сходим к Шумову. Поговорим со стариком. Он много чего знает. -
Мы собрали посуду, залезли на телегу и поехали дальше.
Наш экипаж прибыл в деревню, когда солнце спустилось к вершинам близких гор. Тайга приобрела темно-синий оттенок, а по ближним логам потянулся густой белый туман. Гнедко покорно остановился у широких лиственных ворот и всхрапнул, торопя седоков быстрее избавить его от сбруи.
Открылась калитка и навстречу нам на улицу вышла миловидная статная телом женщина и проговорила замечательным нежным голосом слова приветствия.
- Здравствуй гость дорогой. Я боялась, что припозднитесь, нет вовремя, поспели. Видать у ключа остановку делали. Я знаю заветное место Изосимовых, теперь и тебя Миша мой муж решил, приручит к нему? -
Глядя на женщину я вдруг испытал какое-то забытое чувство молодости. Я неожиданно для себя понял, что давно знаю эту женщину. Я подошёл к Любе и взял в свои ладони её руку.
- Я чувствую, ты стараешься вспомнить меня. - Проговорила ласково Люба. - Я училась на курс младше вас. Вспомнил меня? Моя девичья фамилия Филипенко. Я Люба Филипенко. Мои родители живут в Абанском районе в Ново Успенке. Мы были переселенцами из западных областей Белоруссии. Моих предков сослали в Сибирь сразу же после Отечественной Войны.
- Я тебя вспомнил Люба. - Воскликнул я. В моём воображении возникло лицо и фигурка красивой белорусской девушки. Я вспомнил, что Илья на последнем курсе стал ухаживать за Любашей, предложил ей дружбу и, по всей видимости, девушка ему не отказала?
- Я не знал, что вы с Ильёй поженились. Он мне ничего не сообщил на этот счёт в письме. Сейчас я рад увидеться с тобой и твоим мужем Ильёй Ивановичем. Эта встреча всколыхнула воспоминания о молодости. Как совсем недавно сказал Илья, прекрасные были времена. - Я нагнулся и поцеловал руку Любе. - Что касается нашей юности, то я считаю, что прошлое и настоящее всегда прибывают вместе, об этом и Илья заикнулся, когда мы отдыхали у ключа. -
Илья отреагировал на мои слова и сказал глядя на свою супругу.
- Видишь, Любаша наш дорогой гость верит, что Мироздание создано Господом, таким образом, когда всё происходит одновременно. Это хороший знак и мы можем положиться на Михаила и рассказать ему многое о нашем бытие.
- Вы рассуждаете о каких-то загадочных вещах. - Ответил я. - Но эта таинственность меня заинтересовала ещё больше. Так что я готов к любым событиям.
- Хорошо. Проходи в избу, сейчас устроим небольшой праздник по поводу нашей встречи, и может быть, начнём обсуждать, как ты выразился, наши тайны. А тайны существуют. Хотя мне известно с юных лет, что ты Мишаня не веришь в бога, и нечистую силу не боишься. Раз нет бога, нет и противоположной силы. - Илья и Люба одновременно улыбнулись мне, и мы вошли в дом.
На следующий день Илья Иванович предложил мне съездить на пасеку. Я с удовольствием согласился на поездку, напомнив товарищу, что приехал к нему с целью ознакомиться с жизнью его семьи и познать местность, где он прожил всю свою жизнь.
На пасеку мы поехали на телеге. Люба собрала нам большую корзину продуктов, мы погрузили два новых улья разделённых диафрагмой пополам.
- Сделал два нуклеуса. Я каждый год четыре запасных матки оставляю зимовать. - Объяснил Илья.
- Кто же у тебя сторожит пасеку? - Спросил я. Мы ехали по широкой деревенской улице в пятьдесят изб.
- Так дед Шумов сторожит. Сейчас его смена. В это время мы по очереди живём на точке, основные работы с пчёлами уже закончены. На пасеке половина пчёл его, а половина моя. Вот его изба, вторая от края. Мы потом с тобой сходим к нему в гости, вспомним молодость.
- Он же стар. Сам же сказал, что Шумову за девяносто лет уже, как же он может управляться с пчёлами?
- Он крепкий старик. Всю жизнь с пчёлами работал и насекомых знает досконально. Да сам увидишь и поймёшь, что Шумов до ста лет доживёт. -
Я представил в воображении загадочного человека - пчеловода Шумова Данилу Васильевича ветерана битвы с фашистами, красноармейца прошедшего всю Отечественную войну и вернувшегося к своим пчёлам живым и здоровым. Сорок лет спустя я не догадывался, как выглядит этот человек, но помнил его статную, жилистую фигуру, лукавые голубые глаза. К нему на пасеку меня и Илью Изосимова направил наш уважаемый учитель Мазуров Виктор Михайлович, он преподавал в техникуме пчеловодство, столярное дело и был для нас непререкаемым авторитетом. Я напомнил об этом своему товарищу, и он как-то взбодрился, рассмеялся своим замечательным смехом и сказал.
- Виктор Михайлович и Шумов Данила Васильевич были товарищами. Сибиряки вместе воевали на фронте в Великую Отечественную Войну. Они встретились на фронте совершенно нечаянно, когда Мазуров был тяжело ранен и только тогда узнали, что являются земляками и живут в одном районе Красноярского края. Вот так мой дорогой товарищ. - Илья вновь рассмеялся и ткнул Гнедка древком бича.
- Мой конь не любит когда ему угрожают плетью. Я его понимаю. Он и без того трудолюбивый мерин. Я его уважаю, как человека. - Мы замолчали каждый, вспоминая прошлые студенческие годы.
К пасеке мы подъехали с северной стороны, сняли с телеги поклажу и Илья уехал на соседнюю поляну, чтобы там оставить лошадь.
- Рядом с пчёлами коня нельзя держать. Мерину хватит два, три ужала, и он может окочуриться. Ты иди в избу, корзину с собой забери, а ульи потом перевезём на тележке. Я вернусь минут через двадцать. Навяжу коня на соседней поляне и приду. - Он посмотрел пристально в сторону построек и сказал задумчиво.
- Что-то старика Шумова невидно. Может быть, прикорнул Данила Васильевич? Постарел пчеловод, вод и старается прилечь, если есть такая возможность. Ты иди Миша. Чай от пчёл провожать не надо? -
Когда телега с седоком скрылась за огромными черёмухами и рябинами, я взял корзину и пошёл к дому через пасеку. Пасека была стандартной семей в сто или чуть больше, а изба и сарай для инвентаря стояли на той стороне точка, я двинулся к постройкам между ульев, по центральному проходу.
Когда до дома оставалось шагов двадцать, на невысокое крыльцо вышел старик Шумов. Я махнул рукой Даниле Васильевичу и громко поздоровался. Мне подумалось, что старик плохо слышит. Однако пчеловод осклабился и сказал назидательно.
- Что орёшь как блаженный? Я услышал вашу телегу за километр от пасеки. У меня уважаемый человек слух профессионального пчеловода. Я слышу, как матка токует в улье, а ты раскричался словно резаный.
- Извините Данила Васильевич. - Я остановился и улыбнулся старику. - Я просто забыл о вашей способности слушать и слышать пчёл.
- Ты кто такой? Я тебя не могу признать. - Задал он встречный вопрос.
- Так сорок лет минуло с тех пор, как мы виделись с вами в последний раз. Можно и забыть. - Ответил я, подошел к Шумову и протянул руку.
Старик слегка пожал мою ладонь и сказал, задумчиво разглядывая меня с головы до ног.
- Память-то у меня цепкая до сей поры, а тебя не припомню что-то. Видать печать прожитых лет тебя действительно исказила до неузнаваемости.
- Так юношей я был в те времена. Мы с Ильёй Ивановичем у вас на совхозной пасеке практику проходили. Может припомните?