Джейк потянулся в кресле рядом с ней и громко вздохнул.
– Доволен ли он своей жизнью? – Брат потер подбородок. – Наверное. На работе у него дела так себе, зато в любовном департаменте все отлично.
– В любовном департаменте? – Чарли протянула руку за голову, чтобы поправить подушку. – Мерзко звучит.
– Да ладно тебе! Двадцать четыре года – достаточный возраст, чтобы признать, что наш отец бабник. Бывают вещи похуже.
– Например?
– Когда мать такая.
Чарли не могла не улыбнуться.
– Точно.
Пиликнул телефон. Она так быстро повернулась, чтобы схватить его с тумбочки, что ступня чуть-чуть сдвинулась, и ногу прострелила боль.
«Играешь в Нью-Хэйвене?» – спрашивал Марко в сообщении.
Она снова улыбнулась, несмотря на боль и мысль о том, что нет, она не играет ни в «Коннектикут Оупен», ни в Открытом чемпионате США, ни в каком-либо из азиатских турниров. Хорошо, если будет готова к Австралии в следующем году.
Привет! Только что после операции. Буду восстанавливаться. Скрести пальцы, чтобы мне удалось сыграть в Австралии в январе…
Бедняжка! Сочувствую. Ты в порядке?
– У тебя есть парень, о котором ты мне не рассказывала? – спросил Джейк. В его глазах мгновенно зажегся интерес.
«Спасибо! Удачи в Цинциннати. Скучаю!» – набрала она и пожалела в тот же момент, как нажала «Отправить». Скучаю? Она даже не осознавала, что затаила дыхание, дожидаясь ответа от Марко, пока Джейк снова не заговорил.
– Эй, Чарли!.. Серьезно, полегче с телефоном, ты его сейчас раздавишь.
Она ослабила хватку. Ответа пока не было.
– Хочешь, что-нибудь посмотрим? Я взял кабель, можем подключить мой айпад к здешнему телевизору и посмотреть «Плаванье с акулами».
Телефон снова пиликнул. В сообщении было всего одно слово, но самое важное:
Целую.
Чарли отложила телефон и, не в силах стереть улыбку с лица, сказала:
– Здорово! Давай посмотрим.
* * *
– Давай, Чарли. Еще разок! Ты ведь не такая размазня, что не осилишь еще один подход? – закричала Рамона.
Никто в реабилитационном тренажерном зале и бровью не повел.
Чарли лежала на скамье тренажера для жима ногами и не могла заставить себя толкнуть вес поврежденной ногой, как того требовала Рамона. Она прижимала сломанное запястье к груди и помогала себе здоровой ногой. Рамона оттолкнула ее левую ногу.
– Толкай! – скомандовала она. – Ахиллово зажило, но ты не укрепишь его, если не будешь тренировать!
– Я стараюсь, клянусь, я стараюсь, – выдохнула Чарли сквозь зубы.
Рамона хлопнула крупной мужской рукой по своему бедру, мощному, как ствол дерева.
– Значит, старайся лучше!
Чарли улыбнулась, превозмогая боль, сделала еще три жима, чтобы доказать, что она не размазня, и без сил рухнула на синий коврик.
– Молодец. На самом деле ты неплохо сегодня поработала. Завтра, здесь же, в это же время, – бросила Рамона через плечо, уже направляясь к следующему клиенту, игроку «Лейкерс», который восстанавливался после травмы плеча.
– Жду не дождусь, – пробормотала Чарли, с трудом вставая.
– Отлично, – сказала Марси, идя за Чарли в раздевалку. – Огромное улучшение для пяти недель.
– Ты думаешь? У меня такое чувство, что восстановление займет вечность.
Чарли стянула мокрые от пота шорты и футболку и вытерла полотенцем подмышки.
Марси проводила ее до горячей ванны и села рядом на скамейку. Чарли осторожно опустилась в воду, от которой шел пар.
– Ты делаешь все правильно и точно по графику. Вернуться в спорт через шесть месяцев после разрыва ахиллова сухожилия и перелома запястья – непростая задача. Даже пять, если учесть, что один месяц потребуется для тренировки перед Австралией. Большинство обычных людей не смогли бы восстановиться так быстро, что уж говорить о профессиональных спортсменах, которым нужно конкурировать на самом высоком уровне. Здесь главное терпение.
Чарли откинула голову и закрыла глаза. Она сгибала и разгибала ноги, чтобы растянуть ахиллово сухожилие в горячей воде. Хотя это все еще причиняло дискомфорт, стреляющая боль, которую она долго испытывала после операции, к счастью, прошла.
– Даже не верится, что смогу ходить не прихрамывая. Как я буду прыгать, разворачивать корпус и делать выпады?
Густые светлые волосы Марси были так туго перехвачены резинкой, что ее хвостик не шевельнулся, когда она поставила локти на колени, подалась вперед и в упор посмотрела на Чарли.
– А ты не думала о том, что это может занять больше времени? Что, возможно, ты не успеешь подготовиться к Австралии?
Чарли открыла глаза и посмотрела на Марси.
– Честно? Нет. Доктор Коэн сказал, что восстановиться за шесть месяцев полностью – реально, и именно это я планирую сделать.
– Я понимаю, Чарли, и уважаю тебя за это. И все же было бы не лишним обсудить запасной план, если по какой-либо причине так не получится.
– Что тут обсуждать? Я буду работать до седьмого пота и, надеюсь, выступлю на австралийском чемпионате в январе. Если не выйдет – например, сохранится риск усугубить травму, – подожду немного дольше. Каков наихудший сценарий? Начать с соревнований в Дохе в феврале?
Марси молчала. Чарли делала маленькие круги в воде правой рукой, стараясь не намочить гипс на левой. Она каждый день благодарила свою счастливую звезду за то, что повредила не игровую руку; все врачи заверяли, что это не повлияет на удар слева.
– Почему ты так нервничаешь?
– Ничего, просто… – Марси замолчала, опустив глаза на мокрый кафельный пол.
– Выкладывай. Серьезно, мы слишком давно знаем друг друга, чтобы ходить вокруг да около. Что у тебя на уме?
– Понимаешь, моя работа – рассмотреть все варианты, учесть любые возможные препятствия…
Чарли чувствовала нарастающее раздражение, но она глубоко вздохнула и заставила себя говорить ровным тоном:
– И что?
– По-моему, надо обсудить, что будет, если твои травмы окажутся более… неподатливыми.
– То есть если я не смогу полностью восстановиться?
– Я уверена, что сможешь, Чарли. Доктор Коэн – замечательный врач и работал с подобными травмами раньше. Но каждый человек индивидуален, и все усложняется, когда речь идет о профессиональном спортсмене высокого уровня.
– К чему ты ведешь? Боюсь, я догадываюсь – и не могу поверить.
Нельзя сказать, что они никогда не спорили – Чарли и Марси проводили вместе больше трехсот дней в году, – однако, как правило, они спорили о рутинных бытовых вещах: место в самолете, во сколько идти на завтрак, смотреть «Охотники за недвижимостью» или «Братья-риелторы». Сейчас разговор был чреват чем-то более серьезным.
– Я всего лишь предлагаю обсудить варианты, – сказала Марси. – Если ты вдруг окажешься в числе тех спортсменов, которые не в состоянии полностью восстановиться от травмы, думаю, нам надо быть к этому готовыми.
– Понятно.
– Чарли, не обижайся, я в тебя верю, правда. Однако не все нам подвластно.
– Только не в моем случае, – тихо проговорила Чарли.
– Я надеюсь, что ты права, но есть вполне реальная возможность того, что… восстановление может затянуться.
– Что я не вернусь в спорт? Можешь так и сказать.
– Прекрасно, так и скажу. Что не вернешься в спорт. Да, маловероятно – но мы должны об этом поговорить.
Чарли поднялась из воды и взяла полотенце. Она ничуть не стеснялась своей наготы, даже сейчас, несмотря на их разговор – они с Марси были как сестры. Завернувшись в полотенце, Чарли села на скамейку рядом с ней.
– Я не согласна. Не хочу об этом говорить.
– На мой взгляд…
– Если честно, я расстроена тем, что ты даже рассматриваешь такую возможность.
Марси замялась.
– Это не имеет ничего общего с моим мнением о тебе, или твоей игре, или твоей способности все преодолеть. Просто статистика, Чарли. Некоторые возвращаются после подобных травм, некоторые нет.
– Какова альтернатива? – спросила Чарли, смахивая со лба ручеек пота. – Предлагаешь сдаться?
– Конечно же, нет. Будем работать до конца. Надеюсь, все у нас будет хорошо.
– Хорошо? Это наша большая цель? Что все будет хорошо? – Чарли осознавала, что ее голос звучит сварливо, но ничего не могла с собой поделать. Раздражение, накатившее минуту назад, быстро переходило в откровенную злость.
– Чарли. – Голос Марси был таким же тихим и сдержанным, как и она. И какой была Чарли – до страшного падения на Уимблдоне, которое сломало ей не только лодыжку, но и жизнь.
С четырехлетнего возраста в ее жизни не было такого долгого периода, как последние несколько недель, чтобы она не брала в руки ракетку. Она часто задумывалась, каково это: сделать перерыв, уйти из тенниса, жить обычной жизнью. Теперь она знала – каково, и ощущение было ужасным. Конечно, есть огромная разница между реабилитацией и лежанием на диване в доме отца или на шезлонге у бассейна в карибском отеле, но Чарли с изумлением понимала, как сильно скучает по игре. Она хотела вернуться. Более чем хотела – отчаянно жаждала и просто не могла слышать, как ее верный друг и тренер рассуждает, что, возможно, в ее будущем нет места теннису.
– Марси, я хочу, чтобы ты ясно поняла: я вернусь после этой травмы. Я войду в первую десятку. Я выиграю турнир Большого шлема. И мне нужно, чтобы ты в это верила. Мне двадцать четыре года. Не старость, конечно, но моложе я не становлюсь. Если я когда-нибудь собираюсь сделать прорыв, то сейчас. Не через два года. Не через три. Я слишком много работала, чтобы теперь сдаться, и я надеюсь, что ты тоже сдаваться не намерена.
– Конечно, я не сдаюсь! Никто не верит в твой потенциал больше, чем я. И все же мы должны честно и рационально обсудить реальное положение дел.
– Ты допускаешь мысль, что я уйду из-за травмы, потому что ты поступила так из-за своей, – вырвалось у Чарли.
Она сразу пожалела об этом. Марси вздрогнула, как будто ее ударили.
– У меня была совершенно другая ситуация.
Теперь настала очередь Чарли молчать. Настолько ли другая? Марси повредила вращательную манжету плеча, причем дважды. В первый раз она выбрала реабилитационный центр вместо хирургического вмешательства, и плечо не успело восстановиться. Когда она порвала мышцу во второй раз, было уже поздно: хирургия не могла поправить ситуацию. Ей следовало, по крайней мере, попытаться – все врачи так считали, – однако в возрасте двадцати семи лет Марси объявила о своем уходе.
– Ну, если ты так говоришь…
– Если я так говорю? Чарли, мои шансы на полное восстановление – так, чтобы я могла снова играть – оценивали в десять процентов. А операция могла принести больше вреда, чем пользы, и реабилитация заняла бы год. Куда я отправилась бы с такими перспективами? Не вверх по рейтинговой таблице, это точно.
Они вышли в раздевалку, и Чарли начала дрожать. Она взяла еще одно полотенце и накинула его на плечи. Затем повернулась и посмотрела Марси прямо в глаза.
– Я хочу, чтобы ты поддерживала меня, чтобы сказала мне, что я вернусь и стану сильнее, чем прежде. А не сомневалась, буду я снова играть или нет, – тихо произнесла она.
– Мы все решим, дорогая, я обещаю, но сейчас мне надо бежать. Уилл ждет в ресторане. У нас сегодня юбилей.
Чарли подняла голову.
– Да? Я даже не знала, что он приехал с тобой.
– Да. Воспользовался длинными выходными. Завтра мы с ним летим обратно во Флориду.
– Поздравь его от меня с юбилеем.
– Все будет отлично, Чарли. Не отлично – великолепно. Ты сейчас делаешь громадную работу по реабилитации. Я вернусь через три недели, чтобы проверить, как ты, а пока займусь подготовкой к Австралии в январе. Хорошо?
– Хорошо, – сказала Чарли, хотя от этого разговора испытывала тошноту.
Они наклонились друг к другу, и Чарли поцеловала Марси в щеку.
– Желаю вам хорошо повеселиться.
– Спасибо. Я еще поговорю с тобой завтра.
Чарли проводила ее взглядом до двери.
Она быстро приняла душ, затем натянула белые джинсы и топ на бретельках. Убедившись, что в раздевалке больше никого нет, набрала номер Джейка.
Когда он ответил, Чарли услышала на заднем плане гул голосов.
– Где ты?
– Догадайся с первого раза.
– Опять гоняешься за тем инструктором? Как его? Какое-то смешное имя… Герман?
– Нельсон. И если бы ты взяла у него хотя бы один урок, ты бы в него влюбилась.
– Терпеть не могу велотренажеры. Я чуть не умерла, когда ты затащил меня на занятие в свой клуб.
– Ты профессиональная спортсменка, Чарли. А в классе была куча бизнесменов с Уолл-стрит, которые слишком много пьют, и мамаш, которые слишком мало едят. Ты отлично справилась.
– Я не это имела в виду, ты знаешь… Послушай, у тебя есть минутка?
Джейк отвлекся, приветствуя кого-то, а затем с кем-то прощаясь, и она представила, как он с полотенцем вокруг шеи выходит на оживленную нью-йоркскую улицу.
– Все, я твой. Что случилось?
– Помнишь, ты говорил, что Тодд Фелтнер уходит на покой? Когда это было? Два месяца назад?
– Да, примерно так. Объявил прямо перед Уимблдоном, что сделал все, что хотел, поэтому берет тайм-аут, чтобы продумать следующий шаг. А что?
– А то, что я хочу быть его следующим шагом. – Чарли сама удивилась своей уверенности.
– Чего-чего?
– Я хочу нанять Тодда Фелтнера и хочу, чтобы ты мне в этом помог.
Последовало молчание.
– Чарли? Не объяснишь, что происходит? – В голосе Джейка звучала нотка беспокойства, если не паники. Он был не только ее братом, он был ее менеджером, а в жизни профессионального теннисиста нет решения важнее, чем выбор тренера.
– Слушай, мне надо встретиться с папой, так что нет времени все объяснять. В общем, у меня давно были сомнения по поводу Марси. И сегодня они подтвердились. Знаешь, что она мне сказала?
– Нет. Что?
– Она спросила, каков мой запасной план на случай, если ахиллово не заживет и я не смогу больше играть.
– Почему она так спросила? Доктор Коэн уверен, что все прекрасно заживет. Она знает что-то, чего не знаю я?
– Нет, просто обсуждала варианты. Довольно настойчиво. Тебе не надо объяснять, что это делает с моим настроем, не так ли?
Джейк промолчал.
– Я поддержала ее, когда она сказала, что не хочет больше проводить так много времени в поездках, поскольку лечится от бесплодия. Когда мой тренер не присутствует на некоторых небольших турнирах – это не так просто для меня, и не лучше для моей карьеры, но я понимаю, почему ей сейчас нужно больше свободного времени. Я старалась не винить ее за ситуацию на Уимблдоне, хотя мы оба знаем: она должна была заранее убедиться, что моя обувь подходит по всем параметрам. То, что мне пришлось надеть чужие кроссовки, – безумие. И вот результат.
– Угу, – промычал Джейк.
Чарли чувствовала, что он слушает очень внимательно.
– Но с ее сомнениями я мириться не могу. У меня сломано запястье, разорвано ахиллово, и я вынуждена покинуть спорт на шесть месяцев. Мне и так трудно, не описать, что я переживаю. А мой собственный тренер выражает сомнение в том, что я когда-нибудь восстановлюсь, чтобы снова играть! Настойчиво предлагает обсудить запасные варианты! Мне нельзя такого допускать.
– Понимаю, – сказал Джейк. – Правда, очень хорошо понимаю.
– Такие сомнения – яд. Теперь, глядя на нее, я буду знать: она думает, что мне не выйти снова на корт. Может, и есть шанс, что я никогда не буду играть на элитном уровне. Однако ни мне, ни моему тренеру нельзя акцентировать на этом внимания. Я люблю Марси, ты знаешь, как я ее люблю. Все эти годы она была мне как мать. Но мне почти двадцать пять лет, Джейк. Не старуха, конечно, и все же у меня мало времени, если я действительно хочу чего-то достичь. А я хочу. Годы жертв и напряженной работы не должны пропасть зря. Я хочу выиграть Шлем, и мне с каждым днем становится все яснее, что с Марси этого не добиться.
– Пожалуй, ты права, – тихо произнес Джейк. – Но Фелтнер? Ты действительно готова идти по этому пути?