– Все это очень грустно, – молвил рядом с Кабе автономник Э. Х. Терсоно, издав подобие вздоха. Кабе предположил, что этим звуком дрон желает подчеркнуть искренность.
– И в то же время полезно для всех нас, – согласился Кабе.
Его предки были наставниками идиран и на ранних этапах древней войны сражались на их стороне. Бремя вины и ответственности за случившееся тяготило Хомомду не меньше, чем Культуру.
– Мы пытаемся делать выводы, – тихо произнес Терсоно, – но все же совершаем ошибки.
Дрон имел в виду Чел, челгриан и Войну Каст. Кабе повернулся и взглянул на автономника. В зале, освещенном ровным призрачным светом, люди потянулись к выходу.
– Всегда можно ничего не предпринимать, Терсоно, – сообщил хомомданин машине. – Но, как правило, впоследствии об этом тоже жалеют.
Временами я слишком сладкоречив, подумал Кабе. Говорю то, что от меня хотят услышать.
Дрон качнулся назад, подав тем самым знак, что смотрит на хомомданина, но промолчал.
2. Зимняя буря
Корпус погибшего корабля круто изгибался со всех сторон, скругляясь и широкой дугой нависая над головой. В самую середину участка, ставшего потолком, вмонтировали светильники прямо над странным, будто застекленным полом; блики отражений плясали на поверхности, подернутой стеклянистыми завитками, и на торчащих над ней обломках искореженного бортового оборудования, не поддающегося идентификации.
Квилан безуспешно пытался занять такое положение, которое позволило бы определить, на чем именно он стоит, но вскоре отключил питание ранца и опустился на поверхность. Даже под ботинками скафандра пол производил ощущение стеклянного. Корпусу придали вращение, создав около четверти нормальной силы тяжести. Квилан, коснувшись застежек объемистого заплечного рюкзака, огляделся и посмотрел вверх.
Изнутри корабль был почти не поврежден. Вмятины и дыры, круглые или овальные, но все – вполне симметричные, гладкие, словно часть дизайна; корпус не пробит насквозь, разрывы не зазубренные, без заусенцев по краям. Единственное отверстие, ведущее наружу, располагалось на носу корабля, в семидесяти метрах от места, где остановился Квилан, более или менее по центру пола, вогнутого, как черпак. Дыру двухметровой ширины прорезали в корпусе несколько недель назад, чтобы открыть доступ на борт недавно обнаруженного и просканированного корабля. Через нее Квилан и попал сюда.
На внутренней стороне корпуса виднелись какие-то обесцвеченные – похоже, поврежденные – участки, рядом с недавно установленными источниками света болтались оборванные провода и торчали обломки труб. Квилан мельком задумался, для чего здесь вообще понадобился свет. Из корпуса откачали воздух, открыли его космосу; без скафандра полной защиты сюда не проникнуть, а такие скафандры всегда оснащались сенсорным оборудованием, исключавшим потребность в искусственном освещении. Он снова поглядел на пол. Может, техники суеверны или мнительны. Свет немного смягчал зловещее впечатление, изгонял призраков.
Квилан понимал, какой ужас внушают чувствительным натурам места, в которых приходится полагаться лишь на усиленные сенсорные системы, оснащенные внутренними источниками излучения. Да, они нашли бóльшую часть того, что искали; миссия оправдала себя, спасено около тысячи душ. А вот его надежды не оправдались. Он снова огляделся. Похоже, уже демонтировали все сенсоры и аппаратуру слежения, использованную для осмотра разрушенного каперского судна «Зимняя буря».
Под подошвами ботинок вздрогнул пол. Квилан скосил глаза: нос корабля, отделенный ранее, устанавливали на место. Корабль мертвецов снова запечатан. Наконец-то.
– Изоляция восстановлена, – сообщил голос в его голове; машина в рюкзаке слабо завибрировала. – Устройство докладывает, что близость систем скафандра мешает работе его инструментов. Тебе придется отключить комм. Оно просит снять рюкзак.
– Мы сохраним возможность переговариваться?
– Мы с тобой – да, сможем. И оно со мной – тоже.
– Хорошо, – сказал он, отстегивая рюкзак. – Свет не мешает?
– Свет как свет, ничего особенного.
– А куда… – начал он, но тут внезапно полегчавший рюкзак рванулся из рук.
– Оно напоминает, что у него свой источник двигательной энергии, – проинформировал голос в его голове.
– А, ну да, конечно. Только пусть работает быстрее, ладно? Объясните, что время поджимает, что поблизости военный корабль Культуры, вот-вот к нам подойдет…
– Майор, по-твоему, это на него подействует?
– Не знаю. Да, и пусть тщательно все осмотрит.
– Квилан, дрон выполнит свою задачу, но, если ты настаиваешь, я…
– Нет. Нет, извините. Извините. Не надо.
– Послушай, Квилан, я понимаю, тебе нелегко. Я дам тебе возможность побыть одному, договорились?
– Да, спасибо.
Голос Гюйлера отключился, будто пропал слабый шорох, еле различимый на грани слышимости.
Квилан следил за флотским автономником. Непримечательная с виду серебристо-серая машина напоминала рюкзак древнего космического скафандра. Дрон плавно скользил над почти плоским полом, держась приблизительно в метре от поверхности и направляясь к ближайшему, носовому, концу палубы для начала регулярного сканирования.
Не стоит ни на что надеяться, думал Квилан. Шансы пренебрежимо малы. Какое чудо, что здесь хоть что-то нашли, что во второй раз спасли эти души от гибели. Просить о большем… бессмысленно, но вполне естественно и объяснимо.
Какое разумное существо, не лишенное чувств, поступит иначе? Мы всегда стремимся к большему, размышлял Квилан, всегда принимаем прежние успехи как данность, полагаем их стартовой площадкой на пути к новым триумфам. Но Вселенная не печется о наших интересах, и усомниться в этом – пускай даже на миг – пагубная, тщеславная ошибка.
Надежда, которую питал Квилан вопреки здравому смыслу, вопреки статистической вероятности и в этом смысле вопреки самой Вселенной, была вполне объяснима, но совершенно напрасна. Его животная часть отчаянно надеялась на то, что высший мозг признавал невозможным. Это чувство пронзало Квилана насквозь, сминало волнами страданий; химическая простота желаний примитивного мозга восставала против ненавистной реальности, воспринимаемой и интерпретируемой сознанием. Противники не желали ни сдаваться, ни отступать. Разум превратился в поле боя.
Что бы там ни говорили, подумал Квилан, Гюйлер наверняка ощущает отзвуки этой битвы.
– Все тесты подтверждают, что конструкт полностью восстановлен. Все проверки на предмет ошибок дали удовлетворительные результаты. Конструкт полностью доступен общению и загрузке, – произнес в голове Квилана голос сестры-техника, куда более механический, чем голос машин.
Квилан открыл глаза, поморгал, едва различая краем глаза гарнитуру, которой его снабдили. Он лежал на твердом, но удобном наклонном ложе в лазарете «Благодеяния» храмового корабля ордена странствующих сестер. Вокруг тянулись стойки блестящего, безупречно чистого медицинского оборудования, а дальше, рядом с запятнанным, покореженным предметом размерами примерно с переносной холодильник, стояла сестра-техник, молодая, серьезная, с темно-коричневой шерстью и частично выбритой головой.
– Приступаю к загрузке, – продолжила она. – Желаете пообщаться незамедлительно?
– Да.
– Минуточку.
– Погодите, а что оно… что он ощутит?
– Осознание. Способность видеть путем видеотрансляции, подъюстированной под человеческие органы чувств. – Она коснулась тонкого хлыста, выступавшего из ее гарнитуры. – Способность слышать ваш голос. Продолжаем?
– Да.
Раздалось едва уловимое шипение, и сонный, глубокий мужской голос проговорил:
– …Семь, восемь… девять… Кто это? Что? Где это? Что… что происходит?
Дремотная расслабленность первых слов последовательно сменилась сначала заполошной настороженностью, а затем – внезапным приливом самообладания. Квилан не ожидал, что голос прозвучит так молодо. Впрочем, имитировать прежний голос нужды не было.
– Шолан Хадеш Гюйлер, – спокойно ответил Квилан. – Добро пожаловать обратно.
– Кто это? Я не могу пошевельнуться. – В голосе сквозила тревога и неуверенность. – Это не… Это не Вовне. Это…
– Я майор Призванный-к-Оружию-из-Наделенных Квилан Четвертый Итиревейнский. Увы, двигаться вы пока не можете, но, прошу вас, не волнуйтесь; ваш личностный конструкт в настоящее время находится в субстрате, служившем вам исходным вместилищем в Кравинирском Военно-технологическом институте на Аорме. Сейчас этот субстрат перенесен на борт храмового судна «Благодеяние». Корабль на орбите вокруг луны мира под названием Решреф-Четыре, в созвездии Лука, вместе с руинами звездного крейсера «Зимняя буря».
– Ах вот оно что. Значит, вы майор. А я адмирал-генерал. Я старше вас по званию.
Теперь в голосе не осталось и намека на потерю самообладания. Он был глубоким, резким и четким, привыкшим отдавать приказы.
– На момент смерти, безусловно, ваш ранг был выше моего нынешнего, командир.
Сестра-техник что-то подъюстировала на консоли.
– Чьи это руки? Похожи на женские.
– Это руки сестры-техника, которая с нами работает. Вы смотрите через ее гарнитуру.
– Она меня слышит?
– Нет.
– Попроси ее снять гарнитуру и показаться мне.
– Вы…
– Майор, сделай одолжение, а?
Сестра-техник, с невольным вздохом подумал Квилан и попросил ее исполнить желание Гюйлера. Она раздраженно повиновалась.
– Кислая она какая-то. Ох, зря я это. Так что происходит, майор? Что я здесь делаю?
– Много чего происходит, командир. Чуть позже вас введут в курс исторических событий.
– Какая сейчас дата?
– Девятый день весны три тысячи четыреста пятьдесят пятого.
– Всего восемьдесят шесть лет? А я думал, больше. Итак, майор, зачем меня воскресили?
– К сожалению, командир, этого я и сам не знаю.
– В таком случае, майор, немедленно свяжите меня с тем, кто знает.
– У нас была война.
– Война? С кем?
– Междоусобная. Гражданская война.
– Между кастами?
– Да.
– Я так и знал. Значит, меня призвали из резерва? Вам и мертвые теперь понадобились?
– Нет, война уже закончилась. У нас снова мир, хотя грядут перемены. В ходе военных действий была предпринята попытка спасти вас и других отправленных на Хранение из субстрата в Военно-технологическом институте. Я тоже принимал в этом участие. Попытка увенчалась частичным успехом, но до недавнего времени мы об этом не подозревали.
– Итак, меня возвращают к жизни, чтобы я полюбовался дивным новым порядком? Перековался? Был предан суду за грехи прошлого? Зачем?
– Наше начальство полагает, что вы принесете неоценимую помощь миссии, предстоящей нам обоим.
– Нам обоим? Хм. Что за миссия, майор?
– Пока я не могу вам о ней рассказать.
– Кукловоду не пристало такое вопиющее невежество, майор.
– Прошу прощения, командир. Похоже, мое нынешнее невежество – предохранительная мера. Но рискну предположить, что наибольший интерес представляют ваши знания Культуры.
– При жизни мое ви`дение Культуры сделало меня политическим отщепенцем; по этой причине, в числе прочих, я принял предложение уйти на Хранение на Аорме, а не умереть и отправиться на небеса или продолжать биться головой об стену в разведке Комитета начальников штабов. Неужели высшее командование склонилось к моей точке зрения?
– Возможно, командир. Как бы то ни было, ваши знания Культуры могут оказаться полезны.
– Даже если они устарели на восемь с половиной десятилетий?
Квилан помедлил, затем передал мысль, которая вызревала в его сознании несколько дней с момента находки субстрата:
– Командир, ваше спасение и моя подготовка к миссии потребовали значительных усилий, физических и умственных. Хочется верить, что эти усилия были не напрасны.
Помолчав, Гюйлер спросил:
– В институтской машине еще около пяти сотен таких, как я. Их тоже оживили?
– По окончательным данным там около тысячи. Все извлечены оттуда, но пока оживили только вас.
– Отлично. Что ж, майор, докладывай, что тебе известно о задании.
– Мне известно лишь то, что называют легендой, командир. О подлинной цели миссии меня принудили забыть.
– Почему?
– В целях безопасности, командир. Вас ознакомят с деталями, и вы их не забудете. Я же буду вспоминать их постепенно, но, если что-то пойдет не так, вы меня подстрахуете.
– Есть опасения, что твои мысли прочитают, майор?
– Наверное, командир.
– Хотя, конечно же, Культура этого не делает.
– Так утверждают.
– Дополнительная мера предосторожности, э? Похоже, действительно важная миссия. Однако если ты помнишь о своем статусе тайного агента, то…
– Мне гарантировали, что через пару дней я даже об этом забуду.
– Гм, очень любопытно. Итак, что у тебя за легенда?
– Меня отправляют с культурной дипломатической миссией на один из миров Культуры.
– Культурная культурная миссия, ха!
– В каком-то смысле, командир.
– Тьфу, дурацкая солдатская шутка, сынок. Расслабь свой замороженный сфинктер, а?
– Простите, командир, но мне требуется ваше согласие как на участие в самой миссии, так и на перенос в другой субстрат внутри меня. Этот процесс займет некоторое время.
– У тебя внутри еще одна машина?
– Да. Устройство в черепе, спроектированное под обычную душехранительницу, способное вместить и вашу личность.
– Непохоже, что у тебя такая вместительная башка, майор.
– Устройство не превосходит размером мизинец, командир.
– А как насчет твоей душехранительницы?
– Это устройство служит и моей душехранительницей, командир.
– Надо же, такое сложное устройство в таком маленьком объеме?
– Да, командир. Сейчас не время вдаваться в технические подробности.
– Майор, поверь старому солдату на слово: война вообще и секретные спецоперации в частности целиком и полностью зависят от технических подробностей. К тому же, сынок, ты меня торопишь. У тебя преимущество: ты здесь всем командуешь, а я устарел на восемьдесят шесть лет. Даже не знаю, правда ли все то, что ты мне наговорил. Все это крайне подозрительно. И еще этот перенос внутрь тебя… Значит, мне даже проклятое тело не вернут?
– Простите, но времени на подробный инструктаж у нас нет. Мы вас едва не потеряли. Даже дважды, в определенном смысле. Решение о миссии было принято еще до того, как выяснилось, что ваш субстрат уцелел. Да, ваше сознание полностью мигрирует в субстрат внутри моего тела. Вы получите доступ ко всем моим органам чувств, мы сможем общаться, хотя контроль над моим телом вы получите лишь в том случае, если я впаду в глубокое бессознательное состояние или если мой мозг погибнет. Мне известна лишь одна техническая подробность: устройство представляет собой нанокристаллическую пеноматрицу, сочлененную с моим мозгом.
– Так что же, я просто пассажир? Дерьмо это, а не миссия! Кто тебя на это подбил, майор?
– Этот опыт будет нам обоим внове, командир, и я расцениваю его как привилегию. Считается, что ваше присутствие и ценные советы увеличат вероятность успеха миссии. А кто меня подбил… Видите ли, я прошел инструктаж и тренировки в команде эстодьена Висквиля.
– Висквиль? Старый хрыч еще жив? И дослужился до эстодьена. Надо же.
– Он вам передал привет, командир. У меня есть его послание, адресованное лично вам.
– Дай-ка я его послушаю, майор.
– Командир, не лучше ли для начала…
– Майор Квилан, меня одолевают серьезные сомнения насчет всей этой затеи. Вдобавок, молодой человек, послание Висквиля вряд ли повлияет на мое согласие присоединиться к твоей миссии, но у меня нет никакого желания влезать тебе между ушей, в жопу или куда еще, не выслушав того, что желает сообщить старый хрыч. Короче, лучше сделать это сейчас, а не откладывать на потом, ясно тебе?