Солнце мое, взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак.
И если есть порох, дай огня.
Вот так.
Джей и Джей — так их назвали родители. От них Джессике и Джордану достались кроме имен «чистые» ДНК, статус граждан и оплаченное обучение в государственной школе. Каждый год на День рождения родители присылали подарки: витамины, одежду, небольшие сувениры из мест службы. Джес и Джо — так они называли друг друга — гордились, что родители не забыли о них, как большинство родителей других школьников, хранили сувениры в личных ячейках и выменивали витамины на маленькие услуги, а одеждой по советам старших затыкали щели в жилых блоках. Кроме униформы носить что-либо в школе было запрещено.
Приближалось время выпуска. Десять лет Джес и Джо провели за стенами школы, изредко покидая их для экскурсий и программ оздоровительного отдыха. Пришла пора выбирать профессию. Одноклассники стройными рядами посещали кабинеты медиков всех сортов, торчали в библиотечных каталогах, даже самые ленивые удосужились прочесть брошюрки корпораций, но Джес и Джо всеми силами тянули время.
У них была мечта, и ее отчасти подкрепляло старое письмо родителей, отчасти — учителя в школе. Джес и Джо хотели найти контракт на двоих.
В том письме, которое они переписывали на новые серверы, переезжая из блока в блок, мама и папа писали: «Всегда держитесь друг друга. Большая удача, что с самого детства у вас есть близкий человек. Помните, что бы ни случилось, вам есть на кого положиться».
Они строго следовали этому правилу, тем более, что Джессике лучше давались точные науки, а Джордан хорошо чувствовал себя в искусствах. Втайне ото всех Джес и Джо обменивались работами, получая хорошие оценки там, где иначе едва дотянули бы до удовлетворительных. Кое-кто из учителей знал об их секрете, но никто не попытался остановить близнецов, из чего они сделали закономерный вывод, что это правило, из которого есть исключения.
Высокие оценки заметили корпорации. Джес и Джо получили целые стопки приглашений на экскурсии и осмотры, но не спешили отвечать. Они ждали приглашения, которое удовлетворило бы их главному запросу — давало бы возможность работать вместе.
В шутку их называли «сладкой парочкой». Джес и Джо не обижались, потому что других родственников в школе не было и никто не мог понять их особой связи, за которой стояло нечто большее, чем дружба и взаимовыгодное сотрудничество. Им было хорошо вместе, они никогда не скучали, могли часами говорить или молчать. За пятнадцать лет непростой жизни в государственной системе образования они не утратили взаимную симпатию и даже ни разу не поссорились всерьез.
Но приглашения отправляли только для одного из близнецов. Корпорации были заинтересованы в разных специалистах. Были профессии, куда требовалась женщина, были те, где искали специалиста-мужчину. Почти никто не обращал внимания на графу «семейный статус», потому что она была последней, шла сразу после «возможных проблем с пищеварением» и давно никому не была интересна. Но Джес и Джо верили, что их мечта исполнится.
— Какой-то «Деус-Дуо», — мрачно пробормотал Джордан, проверяя почту в десятый раз за последние десять минут. Рассылки корпораций перед выпуском приобретали угрожающие масштабы.
— У меня тоже, — отозвалась Джессика. Она сидела, подобрав ноги, перед школьным образовательным интерфейсом. Ненавистное лицо искусственной помощницы было завешено подаренными на прошлый День рождения брюками.
— Что они предлагают тебе? — без особого интереса спросил Джордан. Уже много раз к ним приходили письма от одной корпорации, но работу предлагали в разных галактических системах, в лучшем случае — на разных планетах одной.
— Партнерство для граждан высокого…
— … социального статуса, — Джордан закончил фразу за нее. — Обучение на Мэй-8?
— Мэй-8, — Джессика удивленно посмотрела на брата. Она знала, что он тоже удивлен, хотя ему хватило ума не показывать это публично.
— Они предлагают нам обучение в одном месте? — спросил Джордан.
Будто бы она могла знать!
— Давай спросим? — предложила Джессика.
— Разве нам можно спрашивать о таких вещах? — насторожился Джордан.
— Что плохого может случиться? — беззаботно спросила Джессика. — Если они не ответят, мы немного потеряем. Если ответят, узнаем больше. Что там еще у тебя в письме? Контактное лицо — Тереза Деус-Дуо личный номер…
— … 6661, — пробормотал Джордан.
— Думаешь, она про нас знает? — прошептала Джессика. Глупая детская мечта у нее на глазах обретала плоть и кровь в виде некоей Терезы 6661, принадлежащей корпорации «Деус-Дуо», которая, по всей видимости, была достаточно любопытна, чтобы заглянуть дальше информации о проблемах с пищеварением.
Они написали письмо от лица Джордана, Джессика поставила свою подпись, подтверждая, что имеет к происходящему непосредственное отношение. Потянулись минуты тягостного ожидания.
— Думаешь, есть еще такие, как мы? — спросила Джессика.
Сто раз перед сном они обсуждали возможность существования близнецов где-то за пределами школы. Про них было написано много интересных фактов в учебниках по биологии, анатомии человека, в истории генетики и даже в истории культуры. Просто ни Джессика, ни Джордан, ни их учителя или сверстники не видели близнецов своими глазами.
Квота на рождение была стандартной — один ребенок на семью. Поднимали ее в редких случаях, если корпорации требовался еще один сотрудник с похожим генетическим кодом или когда у родителей появлялось достаточно денег, чтобы выкупить вторую квоту. Если на ранних этапах выявляли близнецов, родителям разрешали выбрать, кого они хотят оставить: мальчика, девочку, покрупнее, с лучшим набором генов. Все зависело от достатка и добросовестности медиков государственных или частных клиник.
Родители Джес и Джо были особым случаем. Оба военные, занимающие высокие посты, они имели право на двух детей, и когда появилась возможность получить сразу двух, мама сохранила им жизнь. В плохие дни Джордан спрашивал: «Если бы они выбирали, кого они могли бы выбрать?». Джессика садилась спиной к нему, они кутались в кучу подаренной родителями одежды и погружались в мрачные мысли. В те годы была мода на мальчиков, возможно, они могли бы оставить Джордана.
— Я бы тогда не выжил, — говорил он.
— Глупости, — нарочито весело отвечала Джессика, — конечно, ты бы выжил. Вон какой ты умный.
— Ты в сто раз умнее! — горячо возражал Джордан.
— Всего-то на пару пунктов, и это было один раз, — смеялась Джессика.
— Она ответила! — закричал Джордан, подзывая Джессику к своему интерфейсу. Ей пришлось идти в соседний блок, чтобы самой прочесть все.
— Что там написано?
— Читай, читай! Вот, здесь, прямо под благодарностью за быстрый ответ. Видишь? Будет предоставлено место в общем блоке общежитий. Размер блока — двадцать спальных мест. Видишь?!
— Не понимаю, — нахмурилась Джессика.
— Она хочет сказать нам, что мы будем жить вместе, — стал разъяснять Джордан. Он куда лучше нее читал между строк. — Ей нельзя прямо написать, что мы будем учиться вместе, она не может давать таких гарантий. Но она подготовила для нас общежитие, видишь? Мы будем жить рядом. Даже если мы будем учиться порознь, что с того? Все равно мы будем вместе еще… сколько? Где-то было о сроках обучения… пять лет! Пять лет, Джес! Представь только, целых пять лет!
— Пять лет? — с сомнением повторила Джессика. В цифрах она понимала куда лучше брата. — Джо, послушай, пять лет — это серьезно. Пять лет на обучение корпорация не будет тратить, если только это не опасно и не секретно. Давай-ка почитаем получше, что они хотят от нас.
— Ладно, — расстроился Джордан. Когда он расстраивался, у него не хватало сил скрывать чувства. — Давай, иди к себе. Посидим-почитаем, тут дел на несколько часов.
— Ты просто слишком медленно читаешь, — она по-детски высунула язык, дразнясь, пытаясь приободрить его. Но он уже приступил к чтению.
«Деус-Дуо» была закрытой корпорацией, одной из тех, что в последний момент отделились от Государства. Учебные комплексы корпорации разбросали по всей галактике, и Джессику насторожило, что они будут учиться на одной планете, хотя их могли закинуть на разные концы света, как предлагали «Механикс-Индастриз» и «Челлендж-Спортс-Бизнес».
Историю корпорации не поленились представить в виде короткого фильма, из которого Джессика при этом не узнала ничего толкового. «Мы помогаем функционировать Государству» и «Залог здорового общества — крепкий фундамент». Расплывчатые фразы. «Деус-Дуо» могли оказаться фабрикой по производству цемента и шпионской сетью с одинаковой вероятностью.
— Ты что-нибудь понял? — спросил Джессика, когда к ней в отсек зашел Джордан.
— Они сутенеры, — сказал он, нацепив на лицо одну из своих масок на случай плохого расклада.
— Суте… кто? — спросила Джессика.
— Помнишь, нам рассказывали про то, что раньше женщины вели домашнее хозяйство и воспитывали детей? Всю эту дичь про то, как они месили тесто и лепили пирожки.
— Из курса истории культуры? Конечно. Потом ведь пирожки выдавали.
— Да, пирожки, — пробормотал Джордан. — У них там вроде этих пирожков, Джес. Надо отказаться. Вежливо написать ей, что мы по ошибке…
— Постой! — возразила Джессика. — Зачем ты так сразу? Вдруг никто больше не напишет? Зачем отказываться? Промолчим, и все, если тебе так уж хочется.
— Мне противно, Джес, — нахмурился Джордан. Маска напускного безразличия, которой он так гордился, окончательно растворилась. — Они нам предлагают всякие мерзости. Да еще вдвоем. Совсем там с ума посходили.
— Да что они могут предложить?
— Как что? Семью с каким-нибудь чиновником-извращенцем, будешь вкалывать весь день, а он придет и заедет тебе по лицу.
— Ты говоришь какие-то глупости, Джо, ты опять насмотрелся старых фильмов. Сколько раз я тебе говорила, что нас не возьмут в культурологи, а ты опять за старое. Разве с моим складом ума можно анализировать всякие глупости вроде…
— Джес, это не глупости, — отрезал Джордан.
Ей пришлось смириться. Она еще несколько раз прочла брошюрки «Деус-Дуо» и пересмотрела их фильм, но писать ничего не стала. Они сделали вид, что ничего не произошло и стали ждать дальнейших приглашений, выслушивая от одноклассников истории о подписанных контрактах и удачных сделках по продаже.
— Минди купили «Оушен-Хоуп», — сказала Джессика за ужином, продолжая просматривать почту. В старших классах школьники могли есть в удобном месте в удобное время, чтобы научиться самостоятельному планированию. Джессика всегда ела за столом.
— Ей нравится химия, — откликнулся Джордан. Он рисовал. Почти все свободное время последний месяц Джордан посвятил рисункам. Учитель искусств достал ему старомодную бумагу и набор карандашей. Их хватило на пару дней, а потом Джордан вернулся к цифровым зарисовкам.
— Зачем ты делаешь это? — Джессика подошла к нему и наклонилась к экрану.
— Помогает расслабиться, — соврал Джордан. Когда он врал ей, он щурился, из-за чего неуловимо менялся голос, и тогда Джессика понимала, что брат хочет скрыть о нее что-то важное.
— Перестань, Джо, в чем дело? — строго спросила она.
— Я тут подумал, — это не грозило ничем хорошим. Однажды, подумав вот так, Джордан захотел податься в политики. — Джес, ведь нам необязательно делать это. Мы сможем писать друг другу, а на время отпусков будем выбираться в гости.
— Ты что, сдался? — она развернула кресло брата и посмотрела ему в глаза. Джордан отвернулся.
— Просто непонятно, почему мы должны…
— Перестань! — Джессика плюхнулась на его кровать, подобрала ноги и уставилась в стену. — Перестань, Джо, ты это несерьезно. Это все гормоны, вся эта белиберда с биологии. Ты сам знаешь, почему мы должны попытаться. У нас не будет другого шанса, понимаешь? Мы же никому не нужны. Только ты и я, да? Вместе навсегда! И родители писали…
— Джес, мы же были маленькими, — тихо ответил Джордан. — Они написали это письмо, когда нам было по шесть лет. Конечно, они хотели, чтобы мы жили дружно и все такое. Почему тебе кажется, что они хотели…
— Я поняла! — воскликнула Джессика, обернувшись к брату. — Поняла, ты сдался!
— Джес, не плачь, пожалуйста, ты же знаешь, я тогда тоже заплачу, и…
— Ничего я не плачу! — крикнула Джессика, голос ее дрогнул. — Просто соринка. Глупости, Джо, ты сдался и хочешь теперь, чтобы и я сдалась. Ничего этого не будет, понял? Раз решили, так и сделаем. Или это из-за Минди? И что с того, что ее купили? Нас тоже купят, вот увидишь! Обязательно купят, и не какой-нибудь захудалый «Оушен-Хоуп». У них всего-то пара планет, да и тем до экзогенных плыть и плыть. Ведь так? Из-за нее все?
Джордан тяжело вздохнул. Ему было тяжело с Джессикой. Ему было тяжело почти со всеми, кого он знал, и даже порой с теми, кого не знал вовсе. Но с Джессикой — особенно. Все дело было в том, что она понимала его лучше, чем он сам понимал себя. По мере того, как он учился скрывать свои чувства, лгать, изображать нужные эмоции, она училась читать его неловкие преображения, и поскольку они всегда были рядом, у него не было ни малейшей возможности скрыть от нее даже мелочь.
— Джо, поверь, все наладится, — продолжала Джессика, но Джордан не мог поверить. Вера была областью, где он стоял на обеих ногах, в отличие от сестры. Он хорошо знал, из чего строится вера, как можно создать ее на пустом месте, а потом с ее помощью заставить человека делать ужасные поступки.
— Джес, ведь ты сама знаешь, что так не бывает, — сказал он, зная, что причиняет ей боль. Это знание было еще одной причиной, по которой ему было тяжело с ней. Как она читала его мысли, он — читал ее чувства. Он знал, что эти слова причинят ей немыслимую боль, но все равно сказал их, потому что не мог смотреть, как она обманывает себя день за днем, оттягивая неизбежное разочарование.
— Есть еще «Деус-Дуо», — слова Джессики ударились от стен, отражаясь оглушительным эхо. Она произнесла «Деус-Дуо» так тихо, что едва ли их могло расслышать даже прослушивающее устройство в отсеке, но Джордану показалось, что раздался громовой раскат. Как в фильме, когда герои получают озарение свыше.
Он вспомнил брошюру и фильм: гадкие, мерзкие. Там было много полезного и нужного, которым талантливые психологи корпорации прикрыли грязь сущности.
Мир давно привык к продажам людей. Джордан пытался задавать вопросы учителям, но те даже не понимали сути этих вопросов. Как можно продать человека корпорации? Разве это законно? Разве это не нарушает свободу граждан? Как могло общество докатиться до такого?
Никто не слышал Джордана, даже родная сестра. Она понимала, что его волнуют важные вопросы, но ее точный, прямой, как лезвие бритвы ум, с ловкостью решавший любые уравнения, не мог понять сомнений Джордана. Что плохого, говорила она, в том, что ты обеспечишь свою старость? Контракт с корпорацией — это безбедное существование в случае свершившихся трагедий. Получишь травму на производстве? Остаток дней проведешь на райском пляже. Состаришься? По соседству с райским пляжем есть комфортабельный курорт в горах.
— Но как же свобода, Джес? Как же выбор? — не унимался он. Им было по тринадцать лет. Над Джорданом часто смеялись за его вопросы.
— Что такого в твоей свободе? Если тебе так уж хочется, выбирай себе корпорацию сам, но потом не удивляйся, что контракт ужасный!
Ей было непонятно, что Джордан не хотел продавать себя безликому механизму. Аморфной общности людей, которые сняли с себя всякую ответственность. Он ненавидел саму идею Государства, в котором жил, и чувствовал свою трагедию в том, что понимает природу этой ненависти. Его уровень интеллекта был слишком высоким, мысли — слишком неправильными. Живи они в тоталитарной стране, Джордан стал бы мучеником, мессией новых идей, вот только Государство было корпоративным, а корпорации плевать хотели на мучеников и мессий. Джордан задавал свои вопросы в пустоту, и никто не отвечал ему. Все они были сыты, довольны жизнью, которая предлагала им массу возможностей.