— У тебя уже все подушка сырая. Хочешь нас утопить в слезах? — Гена обнял меня, разворачивая к себе. — Бывает. Все в жизни бывает. Но это не значит, что надо так уж все слезами поливать. Успокойся. Тебе сейчас нервничать нельзя.
— И как ты представляешь не нервничать?
— Взять себя в руки. Не все так плохо. Дом у нас с тобой есть. Теплый. Щели я заделал. Так что ветер больше не гуляет. К лету газовую плиту купим и баллоны для газа. Так что все наладится. Руки, ноги у нас есть. Голова на плечах присутствует. Чего мы не прорвемся?
— Я дура. Это уже не лечится.
— Какая самокритичность. — Гена на минуту замолчал. — Ника, ты не дура. Скорее доверчивая. Каждому из нас хочется лучшей жизни. Ты ее пыталась найти. Кто-то сам добивается этой лучшей жизни. Учится, работает, постепенно повышает свой уровень жизни. Тебе хотелось всего и сразу. Если учесть, что сколько таких историй вокруг, когда девочка выходит замуж за богатого и сразу начинает жить в шоколаде, то я не удивляюсь твоим мыслям. Но богатые, если и берут таких глупышек, то только поиграть. Все-таки приятно иметь дело с ровней, а не с малолеткой, которой еще расти и расти. Любовь, если и была, то она проходит. А что потом остается? Чужой человек, с которым ты не знаешь чего делать. Поэтому и возникает естественное желание от него избавиться. Когда же человек твоего уровня, то с ним можно хоть поговорить, а не только кровать помять.
— Там было все проще. Не было любви. Я просто продалась, — сказала я.
— И как? Понравилось тебе продаваться?
— Нет.
— Значит второй раз ты так делать не будешь. Ну, я надеюсь на это.
— Я не могу так жить. Понимаешь?
— Это же хорошо, что не можешь, — он рассмеялся. — Чего грустить?
— Ведь все могло быть по-другому.
— Могло. Но не случилось. И чего, будем теперь слезы лить потому, что у тебя не случилось?
— Там было столько возможностей, а я свою жизнь пропустила.
— А может ты ее только начинаешь? После школы у меня был выбор пойти учиться на инженера, следователя, доктора. Я выбрал первую специальность. Но все сложилось как сложилось. И что теперь? Мне нужно горевать об упущенных возможностях в тех других профессиях? Оставь это в прошлом. Ты сделала свой выбор. Может, он оказался не таким удачным, как ты рассчитывала. Но ты прошла этот путь сама. Совершила свою ошибку, сделала выводы. А возможности… Их у тебя еще столько будет. Тебе еще лет мало. Ты только жизнь начинаешь. К тому же чего ты считаешь, что все возможности завязаны на столице. Ты здесь вначале чего-то добейся, а потом уже в Москву езжай. Знаешь поговорку? Не место красит человека, а человек место.
— Красиво ты говоришь, — я вздохнула.
— Так я сколько прожил и сколько всего видел. Из всего этого только один урок вынес. Нельзя осуждать людей. И тебя я не осуждаю. Нет людей, которые не ошибаются. Главное, чтоб человек из ошибок вынес урок. Нас ведь еще со школы приучают к урокам и заданиям. И учат на ошибках. Как будто со школьной скамьи приучают не бояться ошибаться, а из ошибок делать выводы. Главная, чтоб ошибка не привела к тому, что тебя оставят на второй год.
— Жить-то только как дальше? Летом должен малыш родиться, а я не знаю что делать.
— Я завтра с тобой на эту тему поговорить хотел, но можем и сейчас. Я тебя замуж возьму. Вот как есть, с ребенком и твоей дурной головой. Но при нескольких условий. Я ребенка признаю своим. Воспитывать его будем с тобой на равных. И только попробуй мне слова сказать, что я ему не отец. Сразу предупреждаю, что ударю. Такую пощечину отвешу, что в ушах зазвенит. Ясно? Не нужно ребенку знать о твоих похождениях. Я не попрекаю тебя прошлым, ты не попрекаешь меня. Согласна?
— Не надо меня бить.
— У меня нет такой привычки. Когда трезвый. Если выпью много, то я себя не контролирую. Поэтому стараюсь не пить.
— В тот раз вроде все нормально было.
— Так и выпили всего пару рюмок, — ответил он. — Следующее условие, ты родишь мне потом ребенка. Пусть не сразу, но родишь. Спим мы с тобою вместе и не только рядом, но и кровать на прочность проверяем. Ласки не жди. Не умею, не хочу, не буду. Хотя, я помню, что ты и без этого неплохо кайф ловишь. Пока не работаешь, дом на тебе. Чтоб было чисто, вкусно и тепло. Продукты я куплю и принесу. Мозг мне не выносишь, пилой не работаешь. Если тебя все устраивает, то жить будем семьей. Я работаю, ты же пока будешь с ребенком сидеть.
— Разве такое бывает?
— Что именно? — не понял он.
— Это предложение, от которого мне сейчас глупо отказываться, — осторожно ответила я.
— Значит соглашайся, раз отказываться глупо.
— В чем подвох?
— Ни в чем. Мне выгодно с тобой жить. Я к тебе уже привык. Знаю, что от тебя ожидать. Для меня не секрет твои слабые стороны. В постели ты меня устраиваешь. Сейчас ты родишь, окажешься к дому привязанной покрепче любой цепи. Плюс будешь чувствовать себя обязанной. Одна выгода, — мягко сказал он. Неожиданно его голос стал жестким. — Но если начнешь мне изменять, так отымею, что ходить не сможешь. Сразу все желание пропадет.
Я молчала. Только испуганно вжалась в подушку. Животный страх предупреждал, что лучше не связываться с ним, не возражать. Он погладил меня по щеке.
— Смотри, и слезы сразу прошли.
— Что-то неуверена, что так уж правильно будет за тебя замуж пойти.
— А не попробуешь — не узнаешь, — ответил Гена.
Тикали часы. За окном бушевала метель. В терраске собака пыталась найти место помягче. Я слышала цокот когтей по деревянному полу. Скреблись мыши. Кошка вышла на охоту. В печке трещали дрова. Было тепло. Рядом лежал Гена. В его объятьях я чувствовала себя защищенной. Но при этом было страшно. Только сейчас возникла мысль, что я этого человека почти не знаю. Пусть он починил дом, но за это я отписала ему часть дома. Теперь он был таким же собственником, как и я. Мы с ним даже переспали. А я ведь ничего толком о нем не знала, кроме того, что он пожелал мне сообщить. Я вроде только положительное видела в нем. Но вот такие моменты, когда он угрожал, хотелось зарыться под землю и не вылезать оттуда. Только был ли у меня выбор? Скорее всего нет. В ситуации, в которой я не могла работать, когда решила точно рожать, то отказываться от предложения Гены было глупо.
Пусть я его не любила. Хотя давно не искала любовь. Сердце все еще тосковало по Эдику. Я его не могла забыть, как ни старалась. Эдик так и оставался для меня первой и последней любовью. Я не могла ему найти замену, да и не хотела. Вряд ли я могла бы еще раз пережить то, что испытывала с ним. И ничего не могло очернить его в моих глазах. Я пыталась себя убедить, что он подлец, но тут же находила ему оправдание. Так было каждый раз. Может правильно говорят, что первая любовь не забывается?
Странная у меня получилась жизнь. Полюбить, но родить ребенка от случайного человека. Выйти замуж так совсем за постороннего человека, которого на остановке нашла. Зато точно можно ответить на вопрос ребенка, как мы с папой познакомились. На остановке. Но не уточнять при каких обстоятельствах. Про Артура лучше забыть и не вспоминать. Так же как и о Москве. Если суждено мне жить в бабушкином доме, значит так тому и быть.
Бессонница не проходила. Я выбралась из кровати и подошла к ведру с водой. Хотелось пить. Холодный пол. Надо дорожку купить или ковер какой-нибудь. На худой конец тапочки купить. Я села за стол.
Закончилась метель и светила луна. Сквозь небольшую щелку, что оставил мороз, когда разукрашивал окно узорами, была видна улица. Все казалось волшебным, сказочным. Казалось, что именно сейчас ходит Мороз Иванович по окрестностям и проверяет свои владения. Или Снежная королева пролетает на волшебных санях. Почему сказка не бывает в жизни? Хотя сказка уже произошла. Я вернулась домой, а дом больше не разваливается. Разве это не сказка и не чудо?
Кошка поймала мышь. Раздался писк и возня. Тявкнул в терраске пес. Дом не мог заменить даже самую дорогую и обустроенную квартиру. Это было волшебное место. Такое, что всегда примет и поможет. Даже когда совсем плохо. Здесь был свой, особый дух, который не давал затмить все отчаяньем.
Беременность все же сильно влияла на настроение. Я это прекрасно осознавала. Надо будет потом к врачу записаться. Может посоветует что-нибудь. А то больно перепады сильные. Но сейчас было так хорошо и уютно. Волшебно, что я ничуть этому не расстраивалась.
— Ты чего не спишь? — сонно спросил Гена.
— Воды попить встала.
— Иди сюда, гулена, — откидывая одеяло, позвал он. Дважды меня приглашать не пришлось. Я легла рядом. — Замерзла вся. Как лед.
— Залюбовалась на уличную красоту, — я зевнула.
— Это хорошо и красиво смотрится, когда дома тепло. Было бы холодно, то ничего красивого в морозе ты бы не увидела.
— Ты волшебник.
— Это чем?
— Дом починил. Тепло принес. В том году я здесь мерзла и в куртке спала. А теперь только в футболке и под теплым одеялом. И кровать мягче и удобнее. Это так здорово, — сонно ответила я.
— Хорошо, что ты это понимаешь и ценишь. Не все с тобой потерянно, — укрывая одеялом, ответил Гена. — А кровать мне совсем недорого досталась. Матрас бракованный. Но брак у нас в ногах. Поэтому купил его чисто за материал. А кровать сбить труда не составило.
— Ты хороший, — пробормотала я и уснула, под смешок Гены.
Глава 22
На следующий день мы подали заявление. В городе задерживаться не стали. Светить своим фингалом мне не хотелось. Два дня прошли дома безвылазно. Все развлечение сводилось к готовке и чтению старых книг. Я все это время отдыхала, после моих приключений и переживаний. Было странно не бояться, а еще радовала возможность выспаться.
Наступили выходные. Я как раз закончила мыть пол, когда столкнулась со взглядом Гены. Темный, тяжелый. Он затушил недокуренную сигарету, хотя я никогда раньше не замечала за ним такой расточительности. Я вопросительно посмотрела на него, пытаясь понять его дальнейшие действия. Он раздумывал минуту.
— Иди-ка сюда, — резко разворачивая к себе спиной и просто кидая на кровать лицом вниз. Все происходило довольно быстро. Так, что я толком не успела ничего понять. Он же уже стаскивал с меня штаны. Его пальцы заскользили по внутренней стороне бедер, заходя внутрь, то ли возбуждая, то ли проверяя готовность. Секунда, и он уже был во мне. Резкие, но осторожные движения. А я уже прогибалась под ним, чувствуя, что еще немного и получу разрядку. Так и произошло. Он же и не думал останавливаться. Я уже думала, что не выдержу всех этих чувств, когда он все-таки закончил. У меня же было такое ощущение, что я марафон бежала. В теле была одновременно и приятная усталость и перенасыщенность. Хотелось зарыться в одеяло и не вставать. Для начала нужно было одеться. Его рука прошлась по моим ягодицам, похлопав по ним.
— Я тебе не кобыла, — не выдержала я.
— Точно, не кобыла. Кошка. Страстная и всегда готовая. Но мне это нравится, — хмыкнул он. Я быстро оделась. Голова кружилась. Клонило в сон. Последнее время такое все происходило чаще.
— Спать хочу.
— Правильно, наелась эмоций, вот в сон и тянет.
— Честно, так порой тебя послать хочется, — пробормотала я.
— Это куда?
— Пока не придумала.
— Как придумаешь, так адрес назови, — добродушно сказал он. Хотела ему что-то ответить, но уснула.
Вечером он приготовил ужин. Накормил. А потом мы лежали в обнимку и смотрели кино по сотовому телефону, которое он где-то накачал. Фильм был не так уж и важен. Главное, скорее атмосфера. Было так приятно лежать с ним рядом. И засыпать не одной.
Несколько месяцев я провела в полусонном состоянии. Мне казалось, что я стала похожей на медведя. Или медведицу. Гена только надо мной смеялся. Он почти целыми днями пропадал на работе. Уходил рано, возвращался поздно. У него сил хватало лишь, чтоб поужинать, да пот смыть. Иногда ко мне приставал. Я же все дома сидела: спала или книжки читала. Однажды в консультации встретила Лену, Володину жену. Он все-таки на ней женился. Несколько месяцев жил у ее родителей, но там у них не получилось ни с работой, ни с родителями общий язык найти. Поэтому они вернулись назад. Мы как-то с ней подружились. Лена чувствовала себя неуютно в чужом городе. А общее у нас было как воспоминания по Москве, знакомство с Володей и беременность. Лена должна была родить уже вот-вот. Общение с ней здорово разнообразило мою жизнь. Хотя и вызвало недовольство Гены и его ревность. Никогда не думала, что меня будут ревновать так сильно и главное, на пустом месте.
Несколько дней Гена приходил хмурым и сердитым. Я спрашивала его, что случилось, но он упрямо молчал. Глядел на меня зверем и курил свои сигареты. Надо было его разговорить и выяснить, что его так беспокоило, но я не придала этому большого значения. Может же у человека просто быть плохое настроение?
Наступила весна. Последние дни апреля выдались по-летнему жаркими. Нужно было докупить вещей. Хотя бы пару футболок и юбок. А то и выйти скоро будет не в чем. На эти цели давно были отложены деньги. Мы планировали поехать с Геной по магазинам в выходной, но мне захотелось поехать раньше. В теплых брюках и водолазке ходить было неуместно. Вроде естественное желание. И поездка не должна была вызвать споров. Я на это не рассчитывала. Обед был уже приготовлен. Поэтому дома особо делать было нечего.
На обратном пути заехала к Лене. Мы с ней пили чай. Кино смотрели. А потом я поехала домой. И время было не позднее. Около шести вечера. Пес встретил радостным визгом. Меня удивило, что дверь была открыта. Гена был дома. Я не успела ничего сказать. Его взгляд. Дикий. Безумный. Он не пугал. Вызывал ужас. Я хотела сбежать. Вполне нормальное желание, когда встречаешься со зверем. Опасным и хищным зверем. Даже у Артура я не видела такого взгляда. Тот был мелкий шавкой, Гена — волком, который мог не то что покусать, а горло перегрызть.
— Стоять, — тихий голос, но в словах был скрыт приказ. Надо было бежать, а я смотрела, как мартышка на удава в известном мультике про Маугли.
— Гена, ты уже вернулся? — слова давались с трудом. Вязкие, тяжелые. Они не хотели слетать с языка.
— Где была? — он налил в кружку водку. До краев. Выпил залпом как воду. Повторил. Пустая бутылка отлетела в сторону к уже двум, что валялись около печки совершенно пустые.
— В магазине.
— Боишься? Правильно, что боишься, — он махнул рукой, Все что лежало на столе полетело на пол. — Я ведь знаю, что ты гуляешь. А мне это не нравится.
Он посмотрел на меня. Ничего человеческого от него не осталось. Зверь. До мозга и костей. И ведь так долго прятал свою натуру, что я и не догадывалась. Бежать. Но ноги не слушались.
— Не надо, — голос сорвался. Во рту все пересохло. — Ты неправ.
— Да ну? — он усмехнулся. — Иди сюда.
— Ген…
— Иди! А то хуже будет, — рявкнул так, что я вздрогнула. Несколько шагов показались мне настоящей пыткой. Он протянул меня к себе. Задрал футболку. Смял набухшую грудь. — Красивая. Нравишься ты мне. И спать с тобой нравиться. И нагибать тебя. А ты все гуляешь. Чего тебе не хватает?
— Я тебе не изменяю.
— Изменяешь. А я тебе что обещал? То и выполню. Я свои обещания выполняю, — он говорил тихо, но мне было страшно. Замереть. Может тогда угроза пройдет? Не пройдет.
— Гена. Не надо. Давай отложим все на завтра, — я провела рукой по его волосам. Он закрыл глаза. Потерся головой об руку.
— Любишь зубы заговаривать. — Гена улыбнулся. — Но не в этот раз.
Он развернул меня, задирая футболку мне на голову. Кинул на кровать, как будто я бревно. Попыталась встать, но не успела. Это было насилие. Грубое, нескрываемое насилие. Оставалось лишь глотать слезы. Он не слышал ничего. А я не понимала, как такое возможно. Как из хорошего человека, он превратился в чудище? И до этого он был груб, но не переходил черту.
Потом он лег спать. Словно ничего не было. Мне же было плохо. И морально, и физически. Утром живот болел так, что я плакала. Появились капли крови. После этого я попала в больницу, с угрозой выкидыша. Май я встречала лежа под капельницей.