— А что если он такой? Что если он действительно меня любит? Или со мной что-то не так? И я недостойна любви?
— Нет! Конечно, нет! Но он когда-нибудь говорил, что любит тебя? Говорил?
Гермиона отрицательно помотала головой.
— Вот именно. А Рон тебя любит, мы все это знаем, и, мне кажется, ты тоже всё ещё любишь его. У тебя был роман, Рон завёл интрижку — теперь это всё в прошлом. У тебя скоро родится ребёнок. Вы должны думать о том, что будет лучше для него.
***
Теодор только и успел подумать:
«А не пошёл бы ты, Поттер!» — как началось следующее воспоминание.
Действие происходило в его квартире. Грейнджер стояла посредине комнаты, а более юная версия Тео грозно нависала над ней.
***
— Мне плевать, чей это ребенок. Теперь ты со мной. У Уизли был шанс, и он его упустил.
— Но Рон уже знает. Все знают. Я не могу просто объявить, что я хочу остаться с тобой. Они не ожидают от меня такого. Эти люди — моя семья, они — всё, что у меня осталось. Я не знаю, что делать.
— Ладно, понял. Я разберусь с ними.
— Что ты собираешься делать? Ты пугаешь меня.
— Скоро узнаешь.
Резко развернувшись, он направился к двери.
— Пожалуйста, Тео, не надо, — крикнула она.
— Даже не пытайся остановить меня, ведьма. Всё предельно просто ты моя, и я не позволю тебе уйти.
— Пожалуйста, Тео!
Он, однако, был уже возле двери. Тогда Гермиона подняла дрожащую руку и выкрикнула:
— Петрификус Тоталус!
Мгновение спустя Теодор с глухим стуком рухнул на пол. Она опустилась на колени рядом с ним и, глядя в разъяренные голубые глаза, пробормотала:
— Мне жаль, мне так жаль… Я… Я просто не могу… Всё против нас… — подавляя рыдание, она прижала кончик палочки к его лбу и прошептала: — Я люблю тебя, — а потом добавила: — Обливиэйт!
***
Вынырнув из омута памяти, Нотт тщательно собрал воспоминания во флакон и опустился на стул.
— Чёрт бы тебя побрал, Грейнджер, что ты натворила? — спросил он и зажёг сигарету.
Он медленно курил и думал. Миллион мыслей роились в голове, и ни одна не казалась ему логичной. В конце концов Тео пришёл только к одному имеющему смысл выводу: он любил её. Возможно, он уже знал это, просто не хотел признаваться самому себе.
Теодор встал, потушил сигарету, которая не очень-то помогла на самом деле, и покинул квартиру. Ему нужен был свежий воздух и алкоголь. И то и другое — в больших количествах. Впервые за почти десять лет Нотт собирался основательно набраться, напиться по-настоящему, и бар на углу улицы пришёлся как нельзя кстати.
Тео не помнил, как вернулся домой, но на следующее утро проснулся с жуткой головной болью, чувствуя, что готов содрать живьём кожу с кого-нибудь. Желательно — с конкретного лохматого и черноволосого мудака-аврора. Поэтому совершенно неудивительно, что как только он, шатаясь, вошёл в кабинет и увидел ожидающего его Поттера, кулак врезался в лицо Главного Аврора ещё до того, как мысль об этом успела оформиться в мозгу Теодора.
========== Глава десятая ==========
Тео не помнил, как вернулся домой, но на следующее утро проснулся с жуткой головной болью, чувствуя, что готов содрать живьём кожу с кого-нибудь. Желательно с конкретного лохматого и черноволосого мудака-аврора. Поэтому совершенно неудивительно, что как только он, шатаясь, вошёл в кабинет и увидел ожидавшего его Поттера, кулак врезался в лицо Главного Аврора ещё до того, как мысль об этом успела оформиться в мозгу Теодора.
***
Около шести недель спустя.
Теодор почувствовал знакомый аромат и улыбнулся. Сонно мурлыкнув и стремясь обрести то успокаивающее тепло, что всегда дарило тело Гермионы, он обвил руки вокруг её пояса и пробормотал:
— Почему ты так долго?
Он попытался уткнуться носом в её волосы, но она вывернулась из объятий и отодвинулась, оставив ему пустоту и холод.
— Тео…
Теодор отстранённо отметил, что голос её, непривычно настойчивый, почти назойливый, звучал как-то неестественно.
— Ш-ш-ш, — вяло возразил он, всё ещё пытаясь крепче прижаться к ней.
— Тео, проснись, — снова, ещё более настырно, попросила она.
— Тихо, Грейнджер, помолчи, — проворчал он, всё сильней раздражаясь от её нежелания подчиниться.
«Упрямая ведьма», — подумал Теодор, всё ещё не собираясь открывать глаза.
Однако в следующее мгновение он почувствовал, как в висок ему упирается что-то холодное и острое, и услышал тихое:
— Прости.
Холодной змеёй по позвоночнику скользнула паника, сонный разум подкинул ещё одно воспоминание, и в ушах прозвенело:
— Обливиэйт.
Распахнув веки, Нотт вскочил с волшебной палочкой на изготовку, собираясь нанести ответный удар.
— Спокойно, детектив, — услышал он голос Малфоя, который, судя по протяжному тону, забавлялся ситуацией. — Это всего лишь я.
Теодор повернул голову в ту сторону, откуда раздавался голос друга, и обнаружил, что тот пристроился на подлокотнике дивана.
— Я пытался тебя разбудить, а ты всё называл меня «Грейнджер», — сказал Драко, кривя рот в усмешке и явно развлекаясь. — Не то чтобы мне это не льстило… Но всё же…
— Заткнись, — простонал Тео, потирая пульсирующие виски и желая, чтобы всё вокруг перестало наконец вращаться. — Что ты здесь делаешь? — спросил он, когда головная боль отступила и зрение стало чётче.
Неуверенно оглядевшись, Теодор понял, что задремал на диванчике, уткнувшись носом в подушку, которая, видимо, до сих пор ещё хранила аромат Грейнджер. Именно этот аромат и был повинен в том, что Нотту приснился идиотский сон.
— Что ты имеешь в виду, спрашивая: «Что ты здесь делаешь»? — насмешливо поинтересовался Драко, надув губы и изображая обиду. — Я не видел тебя больше месяца. Я соскучился по тебе, дорогой.
Тео уселся на диване и выругался, обнаружив небольшую лужицу пива, что пролилась из бутылки «Карлсберга», зажатой между его телом и подушкой. Устранив беспорядок и хлопнув теперь уже пустую бутылку на журнальный столик, он закурил сигарету и глубоко затянулся.
— Хватит болтать всякое дерьмо, Драко. Я не в настроении, — процедил он между клубами дыма.
Малфой встал и пересел на кресло, лицо его внезапно стало серьёзным. Сосредоточив озабоченный взгляд на лице друга, он сказал:
— Как пожелаешь. Что, чёрт возьми, произошло между тобой и Грейнджер? Я так понял, что всем, кроме меня, это известно, а это вряд ли справедливо, тебе так не кажется?.. В общем так… До свидания с Асторией у меня есть пара свободных часов, так что я полон внимания.
Озадаченный услышанным Теодор вздёрнул бровь.
— Что-что? У тебя свидание с Асторией?
Драко смущённо заёрзал под его пристальным взглядом, и если бы Тео не знал его целую вечность, он мог бы подумать, что лицо друга порозовело. Хотя ему было доподлинно известно: Малфои не краснеют. Никогда.
— Ну, как тебе сказать?.. Эти последние недели… — Драко сделал паузу и шумно выдохнул. — Скажем так… Я наконец прозрел. Не то чтобы я дошёл до этого самостоятельно, конечно, нет… Мне очень помог Скорпиус, — он снова вздохнул. — Он вывалил на меня столько неприятных вещей. Откровенных, но тем не менее неприятных. Я и не подозревал, что был таким полным дерьма эгоистичным придурком. Я и сейчас такой же и в какой-то мере останусь таковым до конца жизни. Но сейчас я стараюсь прислушиваться к сыну. Я должен попытаться изменить себя, понимаешь? Для Скорпиуса, для Астории, для нашей семьи.
Чрезвычайно изумлённому внезапно прозвучавшей исповедью Тео удалось издать только озадаченное:
— Хм…
— Дело не только в этом… — продолжал Драко, а лицо его оставалось задумчивым. — Помнишь тот день, когда Грейнджер чуть не умерла? Как Астория обезоружила и оглушила меня заклинанием? Это было так охренительно сексуально! Я даже не предполагал никогда, что она из тех женщин, что имеют стальные яйца! Все эти годы я был слеп и несправедлив к ней: из нас двоих — она единственная, у кого они вообще есть в наличии! Кстати, она отказалась принять мои деньги и закрыла от меня каминную сеть.
— Ни хрена себе, — пробормотал Тео.
С каждой секундой история становилась всё интересней. По-честному, Теодор никогда не ожидал от Астории ничего подобного. Сейчас, слушая Драко, он был вынужден признаться, что сильно недооценивал её.
«Вот они — стереотипы».
Тео был уверен, что уж кто-кто, а он-то точно сумел избавиться от них много лет назад, но видимо, старые привычки таки умирают с трудом.
— И вот прошло уже несколько недель, — продолжал Драко. — Мы во всем разобрались, не без помощи Скорпиуса, конечно. Сегодня у нас второе свидание, и я немного нервничаю, — он напряжённо усмехнулся одними губами. — Этому способствует и чувство вины, знаешь ли… Я считаю себя чертовски виноватым перед Пэнси и остальными погибшими… Перед Пэнси — особенно… Мне стоило уделять больше внимания сыну, его чувствам и окружению.
Тео кивнул.
— Да, пожалуй, ты мог бы быть чуточку внимательней.
— Я умудрился конкретно облажаться во всём, что касается родительских обязанностей. Блейз на днях объяснил мне это весьма… доходчиво.
— Да? Неужели? — Теодор ухмыльнулся.
Драко рассеянно потёр нижнюю челюсть ладонью.
— И привёл слишком веские… доказательства, я бы сказал. Видимо, ты не единственный, кто любит отвешивать оплеухи направо и налево.
Найдя этот факт удивительно забавным, Тео позволил ухмылке стать ещё шире и сказал:
— Ну, его нельзя за это винить: он любит Скорпиуса как родного сына.
— Ох, заткнись и сотри с лица эту довольную ухмылку. Я на самом деле не могу взять в толк, где вы оба подхватили эту плебейскую привычку драться? — на этом месте несвойственная Малфою задумчивость сменилась обычными нахальными манерами. — Кстати, слышал, что ты пытался прикончить Поттера…
— Покалечить — вот более точное слово, — почесав небритую щёку, Тео глубоко затянулся и выдохнул ещё один клуб дыма. — Поттер заслужил тот удар. Он сам так сказал.
— Потрудись объяснить, что за хрень произошла? — лицо Драко снова выражало неподдельную тревогу.
После секундного раздумья Тео встал, проронив:
— Пошли, — и направился на кухню, предлагая следовать за ним.
Оказавшись там, он остановился, прижав палочку к виску, вытянул мутную, белёсую нить, которая содержала отредактированную версию воспоминаний Грейнджер, и осторожно поместил её в омут памяти.
— Вот. Это покажет тебе всё предельно ясно, — сказал он и жестом пригласил Драко заглянуть в омут.
Малфой моргнул и, бросив на друга насторожённый взгляд, окунулся в воспоминания.
***
Теодор курил уже третью по счёту сигарету, когда Драко появился на пороге гостиной. Присев рядом, он с утомлённым вздохом пробормотал:
— Вот же херня…
— Точно, — сказал Тео.
— Мне надо закурить, — Малфой указал на зажатую у Теодора между пальцами сигарету.
Не издав ни звука, Тео призвал для него ещё одну, и некоторое время они курили в полном молчании.
— Неужели Поттер приложил к этому руку? — спросил в конце концов Драко. — Ну, кроме того, что я видел.
— Он был тем, кто натравил на неё семейство Уизли, — сказал Тео сквозь зубы, даже сейчас, по прошествии нескольких недель, он не мог думать об этом, не приходя в ярость.
Малфой тихо выругался, сжал переносицу и сказал:
— Тогда я не могу сказать, что виню тебя за этот удар. Честно говоря, я удивлён, что ты его вообще не искалечил.
— Я хотел. Стивен оттащил меня.
— Это хорошо… Имею в виду, что мне совсем не по душе было бы посещать тебя в Азкабане, — предпринял неудачную попытку пошутить Драко. — Вот только одного не понимаю: где, чёрт возьми, я-то находился во время вашего романа? Как получилось, что я не в курсе всего этого бардака?
— Ты был в свадебном путешествии. Насколько я помню, Люциус отправил вас куда-то за тридевять земель и запретил возвращаться до тех пор, пока Астория не забеременеет, а на это тебе понадобилось некоторое время, — Тео, не удержавшись, фыркнул и заработал от друга тычок под ребро.
— А что насчет Блейза и Пэнси? Они-то почему не знали?
— Понятия не имею, — в висках снова пульсировала боль. — Я ничего не помню… Вообще ничего… Только те крошечные отрывки, которые она сама решила показать мне. Возможно, мы не были готовы афишировать наши… Ну… Что там между нами происходило…
— Понятно, — протянул Малфой.
Оба друга замолчали, глубоко погрузившись в размышления.
— Знаешь… — вдруг сказал Драко. — Если бы ты показал мне всё это месяца два назад, я бы даже не задумался. Сказал бы: наплюй и забудь.
Нахмурившись, Теодор развернулся к нему.
— А теперь?
— А теперь говорю: Грейнджер, конечно, та ещё суч… — голос Малфоя дрогнул под предупреждающе блеснувшим взглядом Тео, и он поспешил перефразировать: — Она повела себя глупо, без сомнения. С другой стороны, а чего ты ожидал? Стоит гриффиндорца загнать в угол и вынудить действовать, он сначала натворит дел, а потом уже будет думать. Мы с тобой испытали это на собственной шкуре. Ты же с ума по ней сходишь. Это и слепому ясно. Подумай, приятель. Один её взгляд, одна улыбка — и ты готов на всё ради неё. Я видел твоё лицо, когда она задыхалась, отравленная ядом. Ты готов был убить за неё. Она единственная и неповторимая. И, походу, всегда такой для тебя была, — Драко выдохнул облачко дыма и потушил сигарету. — Ненавижу эту гадость, — сморщился он и пробормотал заклинание, очищая пальцы от никотина. — Так на чём я остановился? Ах да! Теперь она свободна и (мне так кажется) принадлежит тебе вся до последней косточки. Она хочет тебя, ты хочешь её. Почему бы этому не произойти? Пусть даже и пятнадцать лет спустя? Зачем терять такую возможность? Говорю тебе: забудь прошлые обиды и возьми то, что тебе и так принадлежит.
— Не знаю. Я всё ещё чертовски зол на неё. Это… больно, — сказал Тео.
Жёсткий комок горечи застрял у него в горле.
— Я понимаю тебя, приятель. Серьезно, понимаю. Просто не думаю, что за этот гнев стоит цепляться.
Часы на стене пробили пять раз. Малфой вскочил с места.
— Ладно, мне пора, — он побрёл к камину. — Чёрт, чуть не забыл,
— воскликнул он и, с полпути вернувшись на середину комнаты, кинул на журнальный столик пергамент. — Астория просила передать тебе вот это.
Драко развернулся, бросив напоследок через плечо:
— Подумай, — и исчез в зелёном пламени, оставив Нотта наедине с собственными мыслями.
По комнате разлилась тишина, лишь висевшие на стене часы всё так же мерно тикали. Выдыхая одно облачко дыма за другим, Тео пытался выстроить мысли в стройную логичную цепочку.
Он не видел Гермиону с того самого вечера, когда выгнал её, а с Поттером не встречался со времени их небольшой потасовки. Из «Пророка» ему было известно, что развод между Грейнджер и Уизли официально оформлен на прошлой неделе. Эта новость напомнила ему о Розе и Хьюго, и Тео невольно подумал о том, каково им сейчас. Он сам рос без матери, поэтому всегда чувствовал сострадание к детям, на себе испытавшим какой-либо семейный кризис, хотя и был уверен, что Гермиона и клан Уизли сделали всё возможное, чтобы смягчить удар по детской психике.
Надо сказать, в течение последних недель Теодор всячески сопротивлялся воспоминаниям и старался не думать о Гермионе. Однако разум его не поддавался на подобные уловки и с завидным постоянством продолжал подкидывать мысли о ней, стоило только Тео расслабиться и потерять над собой контроль. Он мечтал о Гермионе каждую ночь, и этот факт жутко раздражал его. А просыпаться в пустой кровати было просто невыносимо.
Он ненавидел собственную слабость и всю ситуацию в целом. Чертовски ненавидел. Перед тем, как с ним случилась вся эта ерунда, он был в полном порядке. Он, может, и не купался в счастье, однако был вполне доволен собственной жизнью. Но не теперь. Увидев проблески счастья, почувствовав, как это могло бы быть, он понял, насколько в тягость ему стала одинокая жизнь. Упущенные возможности, которые с завидным постоянством подбрасывало подлое сознание, сводили его с ума. Если Драко и был прав хотя бы в чём-то, то только в одном: Тео по-прежнему невыносимо хотел Грейнджер. Даже несмотря на гнев и недоверие, что испытывал, он всё ещё хотел сделать её своей. Вот только как? Как он мог заставить себя снова доверять ей?