- Я помогу подыскать тебе подходящие кораллы для фото, - добавил Джанни.
Урсула и Маргарита с улыбкой посмотрели друг на друга: юные Сольяно, несмотря на периодические перепалки, выпадение из реальности, революционные идеи, исключающие кораллы, все-таки занимались одним делом. В конце ужина Аркетта попросила Титину:
- Принеси мне футляр.
Она нежно сняла диадему, аккуратно уложила ее на бархатную подкладку, закрыла коробку на ключ и отдала Титине.
- Отнеси ее в мою комнату.
- Я схожу за мороженым в «Золотую Милю». Кто со мной? – предложила Кристина.
«Золотая Миля» - самый красивый отель городка, вечером в саду гостиницы светились фонтаны и гуляла торрийская молодежь.
- Мамочка, можно и я пойду? – спросила Джульетта.
- Не думаю, что твоя компания интересна старшей сестре, - сказала Урсула.
- И вправду, - отрезала Кристина, выходя из столовой.
- Давай я с тобой побуду, - предложила тетушка Аркетта.
- Спасибо, не стоит тебе так беспокоиться, - Джульетта попыталась улизнуть от тетушкиного общества. – Поиграем в карты? – предложил Джанни сестре.
- Разве ты не идешь на свидание с Марией Соле?
- Сегодня вечером она дома.
- Розария, завари мне травяной чай и отнеси в гостиную.
- Давайте я принесу Вам чай, - предложила Четта, тридцатилетняя горничная, которую наняли совсем недавно в помощь Розарии и Титине. Девушка шепотом объяснила Маргарите, что у Розарии уже давно болят колени, но она не хочет, чтобы об этом знала хозяйка.
- Завтра обязательно позовем врача, пусть даже это ранит ее гордость, - решила Маргарита, направляясь в гостиную.
- И Титина тоже не в лучшей форме, - заметила Урсула. – Я думала, нам стоить нанять еще девушку в помощь Четте. Что скажете, мама? Спросим совета у монсиньора Бартиромо?
Именно падре из базилики Санта Кроче предлагал подходящих людей. Маргарита кивнула в знак согласия.
В палаццо Сольяно работали много людей, но вечером каждый возвращался домой, оставались лишь Розария, Тина и Четта.
Свекровь и невестка расположились в креслах в гостиной, а Четта принесла им чай. Пока Маргарита прихлебывала чай из апельсиновых цветков, Урсула нервно теребила засахаренную лимонную корку. Она понимала, что вот он – подходящий момент рассказать Маргарите о неизвестном внуке, только она не знала, как начать.
- Я собиралась поехать в Женеву на днях.
- Думаю, тебе нужно чаще путешествовать, раз нашего Эдуардо больше нет с нами. Ты не можешь повесить все на Саверио, три четверти нашего производства отправляется зарубеж, и наших агентов в Китае, Японии, Индии и России следует контролировать. Я уж не говорю об американцах.
- В Женеве надо…- попыталась вмешаться Урсула, но свекровь ее перебила.
- А Англия, а Франция, а Германия? Мы не должны создать впечатление, что со смертью Эдуардо готовы потерять территории. Ты только посмотри, как довели страну политики и банкиры, жадный, коррумпированный и некомпетентный народец. Мы, кораллари, знаем, что наша работа связана с поездками по миру, мы изучаем чужую реальность и дарим им свою.
Я рассказывала тебе, как прадед Сольяно поехал в Японию и одновременно объехал полмира, продавал кораллы и покупал жемчужины у японцев? А его сын неделями катался по Востоку на пароходе, и часто впустую. А братья Ливерино, которых пригласили в Рангун, но за свой счет? По этой истории вообще нужно писать книгу…
- Я…, - снова попыталась сказать Урсула. – Мама, я знаю все эти истории. А я хотела рассказать Вам историю, которую Вы еще не слышали, где главный герой – малыш девяти лет по имени Стив.
5
Маргарита молча выслушала рассказ Урсулы.
- Мне надо пройтись. Давай пойдем поедим мороженого. Пойдем к порту, хочется подышать морским воздухом.
- Мама, Вы уверены, что хотите выйти? Вы кажетесь мне очень усталой.
Вскочив с кресла, пожилая женщина попросила:
- Пойдем.
Они уселись за столиком на открытом воздухе – на террасе совсем рядом с морем, с террасы можно было наблюдать, как волны разбиваются о берег. На часах было десять вечера, и бар был практически пуст, через час подтянется гораздо больше народу.
- Клубника и фисташки, - сделала заказ подошедшему официанту Маргарита.
- На двоих, - предложила Урсула, волнуясь за состояние свекрови.
- Когда я была маленькой, вместо всех этих заведений стояли лишь дома бедных рыбаков. Я приезжала сюда из Неаполя, где жила с матерью, двумя сестрами и бабушкой, женским племенем. Нас всех приглашали Сольяно. Торре был всего лишь деревенькой, это сейчас он превратился в город. Я понятия не имела, как сложится моя дальнейшая жизнь, я была всего лишь девчонкой и жила настоящим. Палаццо Сольяно был сказочным королевством, мой дом – королевством гордой нищеты, но тогда я ничего толком не осознавала. Иногда моя мама плакала, и я спрашивала ее о причине этих слез. Я быстро выучила, что жизнь чаще дарит боль, чем радость, и между моментами счастья и моментами беды – повседневная серость, со всеми своими проблемами. Кто-то питает иллюзии, что с возрастом твоя мудрость, будто спасательный круг, спасет тебя от сильных эмоций, плохих ли, хороших, потому что вот он – твой горизонт… Но это не так. Прежде чем достичь берега вечного спокойствия, тебе придется еще пострадать, и узнать много такого, о чем даже и не подозревал, - говорила старая женщина, и было понятно, что она разговаривает скорее с самой собой, чем с невесткой.
- Мама, Вы устали, да и я тоже. Мороженое было вкусным, но и оно закончилось. Поедем домой?
- Посмотри-ка, кто там!
Урсула повернулась, и увидела своих сыновей за столом с Виченцо Скапече. Могущественный коралларо смеялся и о чем-то весело болтал с двумя молодыми людьми.
Что ему от них нужно? – с беспокойством спросила Урсула.
Может, и ничего, давай уже пойдем, прежде чем они нас заметят, не волнуйся, дон Виченцо никогда их не обидит.
А по-моему, он собирается выведать информацию у моих детей. Помните сказку о вороне и сыре? Я надеюсь, мои дети не настолько глупы, чтобы попасться в его сети.
Подожди, когда они вернутся домой, и тогда мы узнаем больше.
- Однажды Эдуардо рассказал мне историю о старом коралларо, который всегда, укладываясь спать, держал на тумбочке ветку коралла, чтобы касаться ее ночью, - сказала Урсула, пытаясь отвлечься от беспокойных мыслей.
- Дон Доменико Йорио! Помню-помню. Он всегда говорил: кто рано встает, получает коралл. Эти слова даже выгравированы на его могильном камне.
Свекровь с невесткой вернулись в молчаливый палаццо Сольяно. Они подошли к комнате Маргариты, которая упала на кровать. Урсула наклонилась, чтобы помочь женщине снять обувь.
- Спасибо, дорогая. Я справлюсь сама. Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю. Я была красивой влюбленной женщиной, но до свадьбы я была между двух огней, и мне пришлось выбирать, с кем оставаться. Это длинная история.
Женщины услышали, как открывается входная дверь. Дети вернулись.
- Иди к детям. У нас еще будет время для признаний. И … кстати, я очень хочу познакомиться с моим внуком.
- Спасибо, мама. Я так надеялась, что Вы это скажете. Он – чудесный мальчик, и ему нужна Ваша любовь.
- Не говори ничего детям, хотя бы сейчас. У них и так много проблем. И не слишком злись на Скапече, он не такой уж и дьявол, каким его все считают, и он тесно связан с историей нашей семьи.
6.
Саверио прислал восторженное письмо из Тайваня, которое братья и сестры радостно комментировали. Урсула прошла в гостиную. Джанни зачитал матери отрывки: «Кажется, что кончина папы только укрепила отношения Сольяно с клиентами. Обо мне заботятся, по-своему оберегают. Они увеличили число заказов, и сразу же, как кота в мешке, сделали заказ на новую линию Кристины, еще не вышедшую в производство. Я бы хотел, чтобы эту линию назвали «Эдвардианской», в память о папе. Что скажете?»
- Напиши немедленно, скажи, что мы работаем над этим, и завтра у нас будет прототип на воске, - велела Урсула.
- Но меня все еще смущает застежка, если я выполню ее в золоте и бриллиантах, то стоимость резко подскачет. Если же я ее спрячу…
- Не надо прятать. Попробуй выполнить в малахите с красным золотом по бокам, - вмешалась Джульетта.
- Коралл апельсинового цвета, зеленый малахит и красное золото. Отличная идея, - одобрила сестра. – Только вот что вырезать на малахите?
- Наш герб – корону, - снова вмешалась Джульетта.
- Сестричка, ну ты даешь! – восхитился Джанни.
- Завтра мы все сравним с Рино, - продолжила думать вслух Кристина.
Мастер-гравировщик Рино более тридцати лет работал на Сольяно. Урсула молча слушала разговор своих детей и благодарила небеса за их единство и энтузиазм.Она все еще волновалась за Джанни, опасаясь, что интерес к делам семьи испарится при первых же трудностях, ведь недаром же он протестовал столько лет. Ее беспокоила эта встреча с доном Винченцо, а в особенности- слова Маргариты: «И не слишком злись на Скапече, он не такой уж и дьявол, каким его все считают, и тесно связан с историей нашей семьи». Что бы могло значить это признание?
- Я пойду спать. Если вдруг у вас появятся новости, знаете, где меня найти.
На следующее утро Урсула встретила в столовой только Джульетту.
- А твои братья и сестры все еще спят?
- Не знаю. Я только встала.
Четта принесла дымящийся мокко, пакет молока, свежие булочки и апельсиновое варенье.
- А где все? – спросила горничную Урсула.
- Донна Маргарита еще отдыхает, Розария пошла к доктору, а Титина составила ей компанию.
- Я говорю о Джанни и Кристине.
- Не знаю, они устроили настоящее землетрясение в кухне.
- Значит, в лаборатории, - сделала вывод Урсула.
Четта ушла, ворча.
Потягивая кофе, Урсула спросила у Джульетты:
- Что вы делали вчера вечером?
- Мы гуляли, встретили дона Винченцо, который пригласил нас на мороженое.
- Да?
- Он поздравил нас с приобретением склада дона Чиро, и интересовался нашими делами. Он был очень внимателен, даже пригласил к себе домой на вечеринку, говоря, что мы, молодежь, должны чаще бывать у него дома. Джанни сказал, что подумает, но мы не пойдем… помнишь, что говорил папа о доне Винченцо?
- Что Скапече хитрее самого черта, - ответила Урсула.
- Что в нем такого, в доне Винченцо? Я вижу, что остальные с ним прекрасно общаются.
Урсула была согласна с дочерью. Иногда люди, которых мы боимся, оказываются лучше, чем есть на самом деле. Чуть позже она спустилась в офисы и нашла Джанни в кабинете Саверио. Ее младший сын обложился альбомами со старыми фотографиями.
- Что ты делаешь?
- Изучаю историю семьи и фирмы Сольяно, мама. Посмотри, сколько фотографий! А вот эта совсем смешная…
Вечером, после ужина, Маргарита сказала невестке:
- Уже июль. Слава богу, нас миновала ужасная жара в этом году. Я хочу поехать в Швейцарию, познакомиться с внуком.
Урсула решила полететь самолетом. На рейсе Неаполь-Женева она поняла, что этот вид транспорта, которого она всегда так боялась, совсем не так страшен. Во время полета она показала фотографию, которую дал ей Джанни – на фото был изображен ее муж вместе с «мерзавцем» Скапече. Маргарита вздохнула, улыбнулась ей и сказала:
- Пришло время рассказать тебе мою историю.
Маргарита
IL Mattino («Утро»), достопочтенное ежедневное неаполитанское издание, основанное Эдуардо Скарфольо и Матильдой Серрао, утром этого дня 1926 года пестрело заголовками:
«Известный доцент университета задушен руками сумасшедшего уборщика». Вступление ниже объясняло: «Он бесплатно раздавал студентам книги, за который служитель университета требовал плату».
Сорокалетнего профессора Джованни Ланцетту четырежды пырнули ножом в спину, на глазах множества свидетелей. На процессе адвокат уборщика напирал на умственную неполноценность подопечного, пытаясь избежать смертной казни. Судьи же ограничились выяснением причины преступления, но смертный приговор так и не вынесли. Доцент оставил молодую жену, Антонию, и трех дочерей. Самой младшей, Маргарите, недавно исполнилось два года. Лишившись доходов мужа, вдова оказалась стеснена в средствах, и в определенный момент ей пришлось продать апартаменты на виа Позилипо и перебраться в скромную квартирку на виа Витторио Эммануэле. Однажды Маргарита услышала разговор Антонии и Клотильды Сольяно, которая приехала навестить их из Торре дель Греко, где и жила:
- Они больше не досаждали тебе, ну, те самые?
- Подружка моя, я же женщина, и у меня в семье остались одни женщины. Чем они могут навредить нам? Для них женщины – пустое место. Разве ты не знаешь? Юные красавицы служат им игрушками, а остальные должны лишь рожать детей и подымать руку, выкрикивая «Вива Дуче!»
- Но все же поняли, что процесс над убийцей твоего мужа – лишь пошлый фарс.
- А кто-нибудь из этих «всех» хоть подал голос? Никто из них не осмелился даже прошептать, что профессор Ланцетта был убит, потому что осмелился противиться режиму, и им понадобился несчастный слабоумный уборщик, чтобы лишить глупца жизни…
- А улики? Они же все исчезли. Кто пойдет против партии? Партия играет на страхе и самых низких людских инстиктах. А культура? А пресса? Газеты полны банальностей, ляпсусов и незначительных новостей. Несчастная страна гробит культуру и развивает мускулатуру! Возвращаются спортивные соревнования, но где же гимнастика для ума? А мы, женщины, по-прежнему для них ничего не значим, - поддержала подругу Клотильда.
- Как за вдовой и матерью троих детей, за мной закрепили кафедру письменности. Меня продержали на коротком поводке год, а потом, буквально позавчера, заявили: «Синьора, Вам следует успокоиться. Многим преподавателям рабочие места нужны больше, чем Вам, ведь Вы же землевладелица!» Я знаю, что управляющий нещадно меня обманывает, но он есть власть, он тесно связан с иерархами.
Маргарита, пока две ее сестры играли в куклы, вслушивалась в шепот женщин, не понимая, о чем они говорят, и все же улавливала всю горечь интонации, жалела мать, взвалившую на себя всю домашнюю работу, потому что последняя горничная уволилась – ведь Антония не могла ей платить. Принимая гостей, мама прихорашивалась, надевала белую шелковую блузку, оборачивала вокруг шеи камею с маленькими бриллиантиками, девочке очень нравился бантик-застежка, на который закрывалось колье. Другие же драгоценности постоянно то сдавались, то возвращались из ломбарда.
В прошлый раз, когда мать забрала украшения у ростовщика, она разложила на шелковом покрывале золотые кольца, браслеты и сережки с драгоценными камнями, коралловую парюру, вечернюю сумочку с серебряной застежкой, золотую табакерку… Маргарита с восхищением смотрела на все эти чудные вещицы, которые ее мама никогда не надевала. Женщина кинула грустный взгляд на своих дочерей и промолвила:
- Я так надеялась разделить их между вами, когда вы подрастете и выйдете замуж. Боюсь, мне придется их в итоге продать, как я продала и дом в Позилипо.
}Когда Антония получала из Лукании тонкую пачку купюр от управляющего, она сразу же покупала девочкам картонную коробочку «развлекушечек», фундук, арахис, и тыквенные семечки, которые девочки просто обожали, покупала себе пятьдесят грамм кофе, которые она обжаривала на печке и разрешала старшей Розине покрутить ручку кофемолки – оттуда выходила «бурая пыль», превращающаяся в чудесный напиток, панацею от болезней физических и душевных.
Иногда мама наводила блеск и лоск на себя и своих девочек, и они отправлялись с визитом к княгине Эуджении Бельмонте, крестной матери Антонии. Они выстаивали очередь и попадали в салон в стиле рококо, с китайскими шелковыми обоями и большими вазами династии Минь. В одну из таких ваз влезла Маргарита, когда ей было два года, хозяйке дома, несмотря на слезы и сожаление, пришлось разбить ценный сосуд, чтобы вытащить девочку. Эту «ошибку» и мамин недосмотр женщинам Ланцетта не прощали месяцами.