Пандус
«Уважаемый Колюшев Юрий Николаевич, ваша жалоба рассмотрена, но, к сожалению, пандус не может быть установлен в связи с аварийной...», он скомкал бумажку, которую читал, и запустил через всю комнату под кадку с сухим фикусом.
Так дёрнул колеса, что инвалидная коляска встала на дыбы и чуть не завалилась на спинку.
Из соседней комнаты выглянул Вадик, поправил очки с толстыми линзами и сочувственно посмотрел на соседа.
Опять?
Юра только кивнул, до хруста сжав челюсть. Он прошёл две Чечни, Абхазию, воевал в ДНР и не получил ни царапины. Ранение заработал, разнимая пьяных сослуживцев. Он всегда лез на передовую, не мог смолчать, где было нужно, из-за чего вечно оказывался виноватым. Вот и теперь, мог бы спокойно ждать выздоровления, врачи обещали поставить на ноги в течение года, но упрямо добивался от местных властей установки пандуса на лестнице из подъезда.
Тебе бы в политику, попытался Вадик. Ты бы им там устроил.
Им устроишь, буркнул Юра. Круговую поруку не прорвешь. Я же всех прошёл от самой мелкой сошки до этой высокопоставленной сволочи, Сидорова! Помнишь, он первый раз не ответил, так я же его всё равно достал. Вот он теперь за всех своих подчиненных и ответит.
Он неожиданно улыбнулся.
Я нашёл выход.
Какой?
Вадик шагнул в комнату, поправляя очки. В отличие от соседа, он на скорое выздоровление рассчитывать не мог и упорно искал возможность облегчить свои страдания. Бесконечные боли пытались раздавить его тщедушное тело, но пока сила воли побеждала.
Слышал про анимотрансплантацию?
Вопрос был риторическим, о методике переселения душ, названного от латинского «анимо» жизненная сила или жизненный дух, знали все.
Так вот в правительстве разработали экспериментальную программу контроля за органами власти...
Строчку что ли из газеты запомнил? перебил Вадик. По нормальному можешь сказать, если сам разобрался.
Разобрался? Юра улыбнулся. Я уже отправил им запрос и получил ответ. Как раз ждал, когда Сидоров пришлёт мне официальную бумажку с отказом. Чтобы уже никаких сомнений не было.
Хочешь участвовать? отступив на шаг, ужаснулся Вадик. Анимотрансплантация не доработана, слышал, как в Таганроге что-то замкнуло в анимосети, и вместо одной души в тело переселились все подопытные анимического отделения? Представляешь какого это, когда в тебе поселилось сразу несколько разных людей? Это как множественная шизофрения. Раздвоение, растроение, расчетверение, распятирение...
Хватит...
Да чего там хватит. Расшестерение личности, и все они одновременно говорят в твоей голове. Что-то спрашивают, отвечают, кричат, смеются. Так же с ума можно сойти. Ужас!
Юра подъехал поближе.
Дело не в твоей любимой анимотрансплантации, а в возможностях которые она предоставляет.
Ну-ну! Вадик прислонился к дверному косяку.
Гну-гну, разозлился сосед, попытавшись привстать из инвалидной коляски. Такую возможность упускать нельзя, понимать надо! Я докажу, что Сидоров и его подчиненные безосновательно отказывались устанавливать пандус, и тогда нас поменяют душами. Чтобы этот гад на своей шкуре почувствовал, каково жить без ног! Это же высшая справедливость!
Юра погрозил кулаком недосягаемому врагу.
Да чушь какая-то, отмахнулся Вадик. Разве такое бывает? Никакой справедливости для обычных людей нет!
Сосед только хмыкнул, доставая из коляски бумаги.
Еще как бывает. Мне осталось подпись поставить, и ты будешь жить рядом с Сидоровым, он протянул толстую папку.
Настоящий лабиринт из юридических формулировок, многочисленных приложений, пояснений, сносок и графиков. Мелкие буквы плясали перед глазами, с трудом передавая смысл написанного. Вадик даже протёр очки, чтобы лучше разбирать сложный текст. Выходило, что сосед и вправду добился своего. Местный чиновник, который так долго отказывал в возведении пандуса, был признан виновным в халатности, превышении служебных полномочий и приговаривался к принудительной анимотрансплантации.
Сроком на одну неделю?
Юра гордо кивнул.
Мне больше и не надо, а этому гаду на всю жизнь хватит. Пусть почувствует себя на моём месте.
Вадик только кивнул, возвращая документы.
Не боишься?
Да за такую возможность и жизни не жалко.
Сосед пристроил толстую папку на коленях и начал подписывать страницу за страницей.
* * *
Уже через неделю всё было готово к операции. Государственная кара неумолима, особенно, когда приводится в исполнение экспериментальной программой.
Пётр Петрович Сидоров до самого последнего момента не верил, что его, опытного конъюнктурщика, поставил в такое неловкое положение какой-то нищий калека. Они встретились в коридоре больницы, и этот Колюшев нагло смеялся ему в лицо. Сидорова передёрнуло. С каких это пор безответные граждане, которым положено держаться и терпеть, насмехаются над носителями власти? Его пугало, что он не заметил, когда вступили в силу новые порядки, не подготовился, не принял меры, не ушёл из-под удара. В его кругах такая небрежность могла дорого стоить.
Их подключили к анимотрону, большой машине похожей на томограф, и задвинули в металлический 'пончик', так, что они почти соединились затылками. Главврач, седой в белоснежном халате, долго объяснял, как проходит процесс анимопереноса. Из занудной лекции стало ясно, что такое громоздкое устройство и близкий контакт нужны только в первый раз, а дальше будет достаточно крошечного прибора анимопровайдера. Он сам перенёсет души хоть на другой конец Земли.
Врачи тихо переговаривались. Нарастал неровный, дребезжащий гул. У Сидорова так скакало сердце, что он не слышал шума медицинского оборудования. Уши заложило и казалось, что сейчас душа оторвётся от тела и пойдёт на взлёт. Оттолкнётся от земли и навсегда покинет и горячо любимое тело, и матушку Россию со всеми многочисленными перспективами и возможностями.
Колюшов же наоборот победоносно поднял руки и крикнул: 'Поехали!'.
Врачи накинулись на него, прижимая к лежаку.
Лучше этого держите, а то его в ад утянет! весело заорал проклятый калека и Сидоров потерял сознание.
Но не провалился в дремучее небытиё, а остался на самой грани, словно в полудрёме различия серый корпус анимотрона и белые халаты. Врачи кружились вокруг, позабыв медицинские премудрости и призывая божественные силы в древнем языческом хороводе. По крайней мере, так казалось Сидорову. Он даже поднял руку, чтобы на всякий случай перекреститься и замер. Здоровенные пальцы-сардельки ему не принадлежали.
Аааааа! заревел он, но стало ещё хуже.
Из не его глотки вырывались незнакомые звуки, поэтому Сидоров замолчал и дёрнулся, чтобы встать, но смог только сесть. Чужие ноги не слушались. Их словно не было. Дрожа от ужаса, он щупал их, и впадал в панику. Его анимотранспланцировали в тело калеки!
Как тебе?
Голос прозвучал откуда-то со спины. Он уже слышал его.
Сидоров обернулся. Его настоящее лицо с хитрым прищуром глаз с любопытством смотрело с другой стороны анимотрона.
Давай наперегонки? предложило его бывшее тело и задрыгало ногами.
Но врачи не позволили им совершить забег, а быстро развезли по разным палатам.
Колюшов продолжал орать, предлагая всё более и более изощрённые соревнования. А когда до боли знакомый голос затих, вопить начал Сидоров. Он обещал пересажать всех врачей, уволить их жен, сдать в приюты детей и отправить на живодерню их собак и кошек. Клялся, что лично вывезет всех в деревню Хрено́во и уложит на кладбище. Его не успокоили ни смирительная рубашка, ни каталка с ремнями, ни укол успокоительного. Только исчерпав весь арсенал ругательств, Пётр Петрович охрип и замолчал.
Неделя, пробормотал он. Я вернусь обратно и всех вас убью. Из пандуса сделаю крест на могилу чертового калеки.
Чужой бас гулко раздавался в тишине пустой палаты, и злые слова казались жалкой пародией. Хотелось перевернуться на живот и уткнуться лицом в подушку, но его лишили даже этой возможности.
Ты поаккуратнее.
Из темноты выплыла смутная фигура в белом халате. Блестящие глаза уставились на связанные руки, и Сидоров сам покосился в ту сторону. На его запястье блестел пластиковый браслет.
Что это? выдохнул он.
Анимопровайдер, усмехнулся врач. Сломаешь, навсегда останешься в этом теле.
Рехнулся? заревел Пётр Петрович. Он же спадает! А если я его потеряю?
Фигура в белом халате наклонилась, обдав парами спирта.
И правда великоват, завтра поменяем, а пока...
Он вытащил из кармана рулон лейкопластыря и примотал браслет к руке.
* * *
Уже на следующий день Колюшов решил выйти на чужую работу, но ему не разрешили. Как до этого запретили появляться дома у настоящего Сидорова, чтобы не травмировать его семью, пользоваться личными вещами, машиной, дачей и прочими привилегиями. Вообще его новая жизнь больше походила на домашний арест. Если он вдруг хотел размять ноги, ведь такого шанса у него давно не было, за ним сразу же увязывался невзрачный человек в сером костюме. Терпения хватило только на прогулку в ближайшем парке и посещение двух магазинов в соседних домах. Купив кефир по выданной пластиковой карточке без имени, Юра вернулся на 'явочную', как он сам её назвал, квартиру. Сел в казённое кресло и, поглаживая пластиковый браслет на запястье, уставился в зарешёченное окно. Когда он планировал наказать зарвавшегося чиновника, то рассчитывал совсем на другое.
Добрый день, Юрий Николаевич! Вы позволите?
Незваный гость, непохожий на татарина, вышел из-за спины и сел во второе кресло. Ноги скрывали начищенные черные ботинки, поджарое тело обтягивал дорогой костюм (почему-то дорогой костюм всегда можно отличить от недорогого), а на носу блестела тонкая оправа почти незаметных очков. Внешностью он немногим отличался от юриного охранника, и Колюшов быстро определил в нём офицера спецслужб.
Извольте, пробормотал он. Это квартира скорее ваша, чем моя. Так что чувствуйте себя как дома.
Благодарю! Можете звать меня Константин Константинович.
Я вас не звал.
Незваный гость закинул ногу на ногу, устроив сверху ладони.
Что-то вы враждебно настроены?
А чему радоваться? хмуро выдавил Юра. Ваша экспериментальная программа сплошная фикция!
Почему же? спросил Константин Константинович.
Мне ничего нельзя. Зачем тогда эти ноги и это тело, если я не могу ими воспользоваться.