Ругательства кончились. Вместо злости душу сковала сонная апатия. Как бороться? Как найти выход, если весь мир против тебя?
Пётр Петрович посмотрел им вслед и молча покатил к подъезду, но перед ним непреодолимой преградой встала лестница. Проклятый пандус мстил ему.
* * *
Невзрачный человек в сером костюме притащил два огромных пакета с картошкой, грибами, соленьями, деликатесами и водкой. Начал шаманить на кухне, попросив Колюшева не мешаться и посидеть в комнате. А через полчаса прибыл алкомастер. Ему было за пятьдесят. Добродушное лицо со смешливыми ямочками вызывало расположение, а почти незаметная, но постоянно промелькивающая на губах улыбка, вызывала ответное желание улыбнуться. Он протянул руку.
Георгий!
Ты шпион? пожимая его крепкую ладонь, уточнил Юра.
Бывший, не юля, ответил алкомастер. Почти тридцать лет стажа.
Понятно, вздохнул Колюшев. Вербовать будешь.
Георгий довольно засмеялся.
Обязательно. Это уже привычка. А чем ты можешь помочь Родине?
Советом, фыркнул Юра. Побольше заботиться о своих гражданах и поменьше воровать.
Дельно, согласился алкомастер, снял ботинки и прошёл на кухню.
Поздоровался с чистящим картошку 'тюремщиком', заглянул в пакеты и начал раскладывать на столе продукты.
Только Родина не заботится и не ворует. Она беззащитная. Но суть я уловил.
Её все понимают, а толку никакого, проворчал Колюшев.
И то правда, кивнул Георгий, нарезая хлеб. Будем ругать политиков или всё-таки за жизнь поговорим?
Хм. Где она та жизнь? Ни смысла, ни будущего.
О! Махровый реалист, алкомастер улыбнулся. Тогда давай по маленькой, чтобы смысл всё-таки нашелся.
Он разложил черный ароматный хлеб с тонким куском сала, мазанул сверху мёдом и положил солёный огурец.
Пробовал такой древнерусский сэндвич?
Юра покачал головой.
Георгий разлил водку и подал рюмку.
Как же тогда будущего нет, если ты еще многого не видел. Чтобы делать выводы надо сначала попробовать.
Колюшев поджал губу, хотелось сказать какую-нибудь гадость, но алкомастер смотрел так открыто и дружелюбно, что он не смог.
За Родину!
За неё родимую, согласился Георгий. Ты, брат, не безнадежён.
Её-то я люблю, выпив, сипло проговорил Юра, закусывая древнерусским сэндвичем. Я не люблю то, что вы с ней делаете.
Справедливо, кивнул алкомастер. Полностью с тобой согласен. Только не вы, а мы.
Ну да, саркастически протянул Колюшев. Мы же все в одной упряжке, только одни тянут, а другие едут, да еще и погоняют.
Так не тяни, свободу воли то еще никто не отменял. Или ты сам вожжи взять хочешь?
Они надолго замолчали, хрустя солеными огурцами. Тюремщик, поджарив картошку, ушел в комнату, и Юра не выдержал первым.
Ты вот мог не тянуть, когда шпионил?
Мог, Георгий разлил по рюмкам. Если бы захотел. Но я хотел другого.
Ага! Родину защищать. Знаю, сам таким был.
Они выпили.
Только молодость проходит, а что остаётся? Колюшев невольно посмотрел на свои ноги.
Привыкнуть к тому, что они двигаются, он никак не мог. Жить в чужом теле было таким странным ощущением, что он старался не думать об этом. Тем более, это же всё временно, а если начнешь рассусоливать, да примерять по себе новый организм со всеми его недостатками и достоинствами, то можно и привыкнуть. А это, наверное, ещё страшнее, прижиться в чужом теле и позабыть про своё.
Остаётся мудрость и опыт, кивнул алкомастер. Хотя дело не в том, что приобрёл, а в том, что не потерял. Разучишься удивляться. Искать что-то новое. Да просто стремиться вперёд. И всё! Тебя больше нет!
Прямо вот так с плеча? Нет и всё?
Георгий кивнул, наливая ещё водки.
Это, брат, не философия, а самая обыкновенная жизнь. Некоторым и время проживать не надо. Они в двадцать пять уже седые, грустные и отчаявшиеся.
Юра насупился, приняв последние слова на свой счёт.
Попробовал бы без ног удивляться, балабол.
А ты на жалость не дави, отмахнулся алкомастер, и чуть не выронил ложку, накладывая картошку. У каждого есть проблемы. Это только со стороны кажется, что кому-то лучше, чем тебе. Я же твоё дело три раза перечитал твои ноги вылечат...
У Колюшева кольнуло под сердцем. Он сразу догадался, что со стоящим напротив добродушным шпионом что-то не так.
А с тобой что?
Георгий покачал головой.
Ничего. С женой совсем плохо. Мы с ней столько прошли. Она со мной всю жизнь бок о бок проработала. Я её сам завербовал, он ухмыльнулся. А потом как-то закрутилось. Оглянуться не успел, как влюбился без памяти. Сколько раз я её спасал, а вот теперь не могу...
Так вы что вместе шпионили? удивился Юра. Так же не бывает! Близкие не должны знать что...
Алкомастер довольно засмеялся.
Фильмов что ли насмотрелся? Как твоя жена может не знать? Ты же всю жизнь по всему миру мотаешься. Переезжаешь с места на место, с разными фамилиями, разной биографией. Ерунда это всё! Все всё знают. По-другому никак. Мы с ней три раза женились, чтобы легенду поддерживать. И я ни разу не пожалел, он снова усмехнулся. У тебя-то есть кто?
Колюшев нахмурился.
Была одна. Не дождалась. Да и кому я нужен? Без денег, без ног, без будущего...
Опять ныть начал, фыркнул Георгий. Хочешь жить нормально, придётся побороться.
Так я и борюсь!
* * *
Сидоров крутил колёса, как ошалелый, и вскоре выбрался из захламленного сквера на дорогу. Машины летели мимо, и как он не махал, как не пыжился, не останавливались. То ли их отпугивала громоздкая коляска, то ли 'бомбилы' внутренним чутьём чуяли, что у него нет денег. Он уже совсем отчаялся, когда затормозила желтая машина с шашечками. Опустилось окно, и таксист равнодушно спросил 'Куда?'.
Коттеджный посёлок 'Фрунзевец'...
Вас же предупреждали, вздохнул водитель. Даже не пытайтесь добраться на дачу. Она сейчас не ваша. Неужели вам мало проблем?
Ты кто такой? задохнулся от возмущения Пётр Петрович.
Кто, кто? Оперативник в пальто, невесело усмехнулся таксист. Вам просили передать, что больше предупреждений не будет. Выкинете еще какой-нибудь фортель, закроем в приёмник-распределитель с бомжами.
Стекло поднялось и желтая машина уехала.
Автопоток всё так же нёсся по дороге, и одинокую фигуру на обочине просто не замечали. Его будто и не было. Не человек, даже не тень человека. Недоразумение, ошибка на которую и смотреть то не хочется.
Сидоров растеряно сидел в коляске, уставившись на серый от пыли отбойник. Крутануть колеса и выехать перед несущимися автомобилями? Главврач в больнице обещал, что при опасности для жизни анимопровайдер разорвёт анимоцепь и душа вернётся обратно. Вот только все равно страшно. А вдруг что-то пойдёт не так?
Эй! Тебе чего тут надо?
По тротуару, помогая себе руками, скакал на доске калека без ног.
Ничего, пробормотал Пётр Петрович, отворачивая от дороги, в конце концов покончить с этим жалким существованием он всегда успеет.
Вот и вали! Тут все места поделены!
Как назло колесо коляски застряло в выбоине у бордюра. Ни раскачивание, ни резкие рывки не помогали. Обод будто прирос к асфальту.
Ты что издеваешься? взревел калека. Улепётывай на хрен! Пока я Карлоса не позвал.
Да пошёл ты! рявкнул Сидоров и забормотал под нос, продолжая трясти коляску. Одни психи кругом. Хулио Иглесиаса ещё позови.
Пока он ковырялся с колесом, подошёл здоровенный чернявый детина в кожаной куртке. Пригладив короткий ежик черных волос, он неожиданно пнул коляску и издевательски закричал:
Заблудились, сеньор?
Сидоров испуганно обернулся. Карлос, а то, что это именно он, сомневаться не приходилось, больше напоминал араба. Вроде даже какого-то знаменитого.
У меня колесо...
Я его тебе в зад запихаю, сеньор!
Нога чернявого детины снова въехала в коляску. Дрожь от удара перекинулась на Петра Петровича и разрядом тока прошла по телу. Он испуганно вжал голову в плечи, не зная, что делать. Казалось, что теперь уже не надо размышлять над своим жалким существованием, его и так выкинут на проезжую часть под колёса бездушных иномарок.
Пожалуйста, подождите!
Карлос отпустил спинку кресла, высокомерно посмотрев на подбежавшего Вадика.
Тебе что? Ты с этим, синьором? последнее слово он будто выплюнул.
Это мой сосед, бывший военный. Он не в себе. Забывает где он, кто он и где живет. Не трогайте его, пожалуйста, он в ваш бизнес не вмешивается, просто заблудился.
Трындишь?
Что вы.
Значит совсем дурной? разглядывая бледного Сидорова, переспросил Карлос.
Напрочь, закивал Вадик. Не факт что вспомнит, как зовут, и наклонился над коляской. Ты кто? Как твоё имя?
Ммм... Пётр... нет...
Вот видите. Юра его зовут.
Карлос усмехнулся, незлобиво щелкнув Сидорова по носу.
Придурков я люблю, протянул он, задумчиво осматривая коляску. Их все жалеют, подают. Много бабок срубить можно. Что придурок, хочешь заработать?
Сколько? привычно спросил Пётр Петрович.
Он ненадежный, попытался вмешаться Вадик. Забудет зачем здесь стоит и уедет куда-нибудь.
Так я ему рёбра переломаю, сразу всё и вспомнит. Правда, синьор-придурок, вспомнишь ведь?
Карлос доверительно заглянул в глаза Сидорову.
Кто? невпопад ответил тот.