Обедающих оказалось совсем немного. Девочки устроились в тенистом углу. Остальные ребята поглядывали на них с явным удивлением, но не произносили ни слова.
– Так откуда ты все-таки родом? – поинтересовалась Маргарита у Полины, провожая взглядом парня, который шел к своему месту с тарелкой блинов, но постоянно оборачивался на их стол. – Твой дядя живет во Франции, а ты?
– Я родилась в Новгороде. Потом жила в Москве. И во Франции, в Бордо, у дяди с тетей. Я летала к ним на каникулах. – Полина сняла шляпку и стала ей обмахиваться. – А ты откуда?
– Из Мурманска.
– Как думаешь, Маргарита, в таких городах, как Москва или Мурманск, живет много… людей с необычными способностями? Или все они уезжают в странные деревни вроде этой?
– Насколько я знаю, есть три города, куда закрыт доступ простым людям и куда могут попасть только люди вроде нас с тобой и моей бабули: Небыль, Зорник и, собственно, Росеник. Но вот моя бабуля, например, живет в Суздале.
Полина собралась что-то ответить, но внезапно ее взгляд приковала копна светлых кудрей. Тут же ее посетило странное видение: все вокруг на секунду будто засеребрилось необычным светом, и над соседним столом пролетела и исчезла точно такая же тарелка с ягодами, какую выбрала Маргарита. Тем временем белокурая девочка, которую Полина уже встречала, как только приехала в эту деревню, села за соседний стол. Как и в тот раз, ее сопровождали молодые люди. Темноволосый спутник незнакомки сел напротив нее, совершенно загородив ее спиной от глаз Полины, и принялся что-то говорить. Его друг, сидевший рядом, вдруг громко и весело рассмеялся.
– Послушай, – обратилась Полина к Маргарите, – ты никого здесь не знаешь?
– Знаю. Парня, который провожал меня до избушки.
Слава. Но только я его тут не наблюдаю. – Маргарита вытянула шею, оглядывая малочисленных обедающих. – А ты?
– Я не знаю никого, кроме разве что… В общем, я хотела сказать, что вот этих троих ребят вижу за сегодняшний день уже не первый раз. Они постоянно ходят вместе.
– А-а. – Маргарита внимательным взглядом окинула незнакомцев, на которых указала Полина. – Эти светловолосые, наверное, брат с сестрой.
Полина снова посмотрела на девушку, которая то и дело показывалась из-за спины темноволосого парня, и на ее соседа и вдруг поразилась тому, что сама об этом не догадалась. Действительно, они были очень похожи: оба смуглые блондины с кудрявыми волосами, светлыми раскосыми глазами и вздернутыми носами. Но при всем сходстве выражения их лиц сильно различались. Юноша казался добродушным простаком, а девушка – гордой принцессой. И еще она была явно младше своих спутников.
– Парень в белой рубашке очень симпатичный, – внезапно произнесла Маргарита странно изменившимся голосом.
– Да? – Полина улыбнулась. – Откуда ты знаешь? Он же сидит к нам спиной!
– Знаю, и все, – отозвалась Маргарита, как зачарованная глядя ему в затылок. – А что это за девушка? Вон та, пухленькая, которая только что подсела к ним за стол? Посмотри, какие у нее волосы: рыжие, как пламя!
– Впервые ее вижу, – сказала Полина.
Вскоре в столовой появились еще две девушки. Оглядев присутствующих, они зашептались, затем одна из них – та, что была одета в длинное светлое платье, украшенное настоящими живыми цветами, – достаточно громко, с трагизмом в голосе произнесла: «Он чудовище, он коллекционирует женские сердца!».
О ком было сказано так печально, Полина, естественно, не знала, и она вовсе не обратила бы внимания на эту фразу, если бы темноволосый парень вдруг не замолчал и не обернулся. Девушки перестали шептаться, прошли прямо за спинами Полины и Маргариты, взяли голубцов и сели за дальний столик. Через несколько минут Полина отметила, что они прекратили есть и начали пристально разглядывать ее саму. Эти взгляды обволакивали, словно паутина, и, казалось, пробирались прямо под кожу. От них путались мысли и вдруг застучало в висках. Полине стало неуютно, она отодвинула тарелку с ягодами и предложила Маргарите прогуляться.
– Маргарита, тебе не кажется, что здесь… слишком уж странно? Точнее сказать – все, что здесь происходит, просто невозможно!
– Обидно, если вдруг это окажется сном! Нам нужно попытаться выяснить, что же это все-таки за место.
Их прогулка по Заречью вышла крайне бесполезной: на пути больше никто не встретился, все дороги выводили к одному и тому же месту – к указательному камню. Девочки расспрашивали друг друга о школе и семьях, говорили на привычные для них обеих темы, но сами украдкой разглядывали тропинки и цветы под ногами, размытую линию горизонта и чувствовали, будто болтают о чем-то давно забытом или даже несуществующем. Поворачиваясь в разговоре к Маргарите, Полина вновь удивлялась ее чертам: аккуратному тонкому носу, пронизывающему взгляду с поволокой – словно с картинок из книжки про восточных сказок, и смелой улыбке. Маргарита точно так же дивилась Полининым бездонным глазам прохладного серого цвета и коже белее полной луны в ночном небе.
Под вечер, вернувшись в свою избушку, они позвали Афанасия, чтобы расспросить обо всем, что их так волновало.
Домовой вылез из шкафа, одобрительно взглянул на светящиеся на столе кристаллы и с любезным видом посмотрел на девочек.
– Послушайте, Афанасий, – начала Маргарита. – Можно задать вам пару вопросов об этой деревушке?
– О, разумеется! Задавайте. – Афанасий взобрался на стул, сложил на коленях свои маленькие ручки и приготовился слушать. – Мне еще ни разу не приходилось объяснять что-то колдуньям. А тем более потусторонним.
– Начнем с начала. Что это все-таки за место?
– О, об этом месте можно рассуждать вечно! – Домовой довольно потер ладошки, его взгляд вдруг стал таинственным, а голос – загадочным и тихим. – Оно есть, и его как будто нет. Место выдуманное, но все здесь абсолютно реально. Оно секретное и недоступное, но каждый из тех, кто достоин, попадет сюда. Попасть мечтают многие, но, попав, не могут уйти отсюда по своему желанию. Великое место!
Домовой замолчал и, гордый своим рассказом, уставился на девочек.
– И? – спросила, недоумевая, Маргарита.
– Что? Я все рассказал, – все с той же дружелюбной и вежливой улыбкой ответил Афанасий.
– То есть как? – Полина с Маргаритой переглянулись. – Но скажите, что мы будем здесь делать?
– О, то, что вы будете делать, зависит от ваших целей, а по большому счету делать здесь вы можете все то, что могли бы делать в любом другом месте.
Маргарита нахмурилась и встряхнула головой. А Полина, решив, что нужно задавать более точные вопросы, чтобы получить от домового нормальный ответ, спросила:
– Но это место… Мы с Маргаритой больше не вернемся домой и в наши школы, к нашим друзьям?
– Вы уже вернулись, – уверенно кивнул домовой с таким видом, будто только что именно это и говорил. – Вы уже вернулись домой, мои феи. А школа – это все вокруг нас. Природа – это школа, школа, учащая нас терпению, любознательности, наблюдательности, силе. Люди вокруг нас – это школа…
– Так-так-так, хватит, – остановила его Маргарита. – Афанасий, вы всегда разговариваете… так пространно?
– Не всем дано увидеть главное в мудрой речи домовых существ, – не оскорбившись, ответил Афанасий. Затем он взглянул на заходящее солнце за окном и спохватился: – Поторопитесь, я должен покинуть вас.
– Ну хорошо. Сколько мы здесь будем… хм… жить?
– Сколько пожелаете. – Домовой спрыгнул со стула и направился к шкафу.
– Нет, Афанасий, постойте. Последний вопрос! – воскликнула Полина. – Все, что я помню из вчерашнего вечера, – это как стояла возле огромных городских ворот и мне страшно хотелось спать. А проснулась я уже здесь, в Заречье. Как я сюда попала?
– По пространственно-временному туннелю. – Афанасий распахнул дверцу шкафа и исчез.
– Что? – Маргарита удивленно уставилась на то место, где только что исчез домовой.
Поздно вечером, лежа в постели, Полина долго думала над словами маленького человечка, пытаясь найти в них хоть какой-то ключ к происходящему. За окном монотонно и убаюкивающе стрекотали кузнечики – непривычный звук для городской жительницы, – покрикивали ночные птицы и пищали комары.
Всплыло в памяти и странно-знакомое слово «Заречье». «Заречье, Заречье, – твердила она про себя, – обычное название для деревни».
Но что-то давно забытое, минувшее, что-то из детства металось в голове. И вдруг Полина вспомнила отца – это было давно, задолго до его исчезновения, – он часто рассказывал ей сказки, но не так, как это делают в кино: сидя перед сном у постели ребенка, а совершенно неожиданно, не меняя серьезного выражения лица, прямо средь бела дня. Он вдруг принимался выдумывать несуществующую страну. Вместе они рисовали волшебные деревья и сказочных людей. «В этой стране можно делать все, что захочешь, – говорил отец. – Но только если ты попала туда, из нее нельзя уехать». «Зачем же из нее уезжать? – думала Полина. – Если там все есть и я могу делать все, что захочу». Эту страну совершенно точно отец называл… Заречьем!
Маргарита же в это время слушала сквозь полог писк комаров, глядела в свой мобильный телефон и никак не могла поверить в то, что эта вещь превратилась в бесполезную побрякушку. Дозвониться до бабушки не удалось – у Маргариты и раньше случались проблемы с телефоном, но на этот раз не получилось позвонить даже с Полининого. Обе они слышали только жужжащие помехи и пробивающийся сквозь них странный голос, распевающий песню на незнакомом языке. Домовой, который снова удостоил их своим визитом, лишь рассмеялся и сказал, что «такое» в Заречье не работает.
«Странное слово «Заречье», – думала Полина, водя пальцем по стенке марлевого полога, – и странное чувство».
Ей полагалось бы чувствовать острое одиночество, страх, тоску, но этот – очередной в ее жизни – переезд оказался самым легким, словно она попала туда, где ее давно уже ждали. И пока она еще не успела соскучиться по родным и понять, так ли уж хорошо и спокойно в этом новом мире, ее больше переполняло любопытство и удивление. Может быть, слова домового о том, что они вернулись домой, не были лишены смысла?
Глава вторая
Медовый спас
Настало утро четырнадцатого августа.
Домовой Афанасий говорил, что все начнется именно в этот день. И теперь Маргариту и Полину интересовало, что именно он подразумевал под словом «все».
– Во-первых, Снадобья. Вам это точно нужно, – охотно ответил Афанасий. – Избушка Бабы-Яги, девять утра. Она всегда принимает в девять. Поднимается ни свет ни заря, так что уверена, что к этому времени все ее гости тоже бодры. А во-вторых… хм… это придется еще уточнить, прошу извинить меня. Хорошего начала дня.
И, как обычно, внезапно исчез.
В половине девятого Полина открыла входную дверь и вышла из дому.
– Я подожду тебя на улице, – сказала она.
– Хорошо, – раздался голос Маргариты, которая, стоя в ванной перед зеркалом, заплетала длинные волосы в косу.
Полина спустилась с крыльца и вдохнула прохладный воздух, наполненный причудливыми запахами цветущих растений. Под ногами блестела роса, она сверкала хрупкими ожерельями на бархатных листьях крапивы и проглядывала из ложбинок зеленых зонтиков у тропинки. Еще прошлым вечером жителей деревни заметно прибавилось. Полина немного нервничала, провожая взглядом незнакомцев, которые выглядели спокойными и уверенными. Ее удивило, что все они были приблизительно одного и того же возраста, – по крайней мере, среди них не встречалось ни взрослых, ни маленьких детей.
Мимо прошли две босые девушки, длинноволосые, похожие на сказочных русалок, в легких платьях с развевающимися подолами и лентами на поясе.
«Водяная», – услышала она удаляющийся шепот. Потом одна из девушек обернулась и оглядела Полину с ног до головы.
«Интересно, что это они имеют в виду?» – Полина постаралась представить себя со стороны: да, в джинсовых шортах, кроме них с Маргаритой, здесь никто не ходил. Но больше ничего странного в ее наряде не было.
Вдруг на тропинке появился древний старикашка с седой бородой и проковылял мимо Полины. Она даже вздрогнула, заметив его в толпе подростков. Старик бормотал себе под нос: «Сорока скажет вороне, ворона – борову, а боров – всему городу».
– Забавные вещи он говорит! – раздался рядом веселый голос.
Полина обернулась. Двое молодых людей стояли недалеко от избушки под номером «19». Это были те самые ребята, что постоянно попадались ей на глаза. Смуглый светловолосый парень улыбнулся с неожиданной веселостью. Полина тут же сообразила, что его слова были адресованы именно ей.
– Кто этот старик? – робко спросила она, слегка смутившись, и нервным движением указала на дряхлого деда.
– Это наш местный леший. Илья Пророк. Блюститель порядка, так сказать.
– Илья Пророк? Это прозвище?
– Кто ж знает?! Так его тут зовут.
– То есть это настоящий Илья Пророк? Но ведь…
Я имела в виду того, кто… Или это в самом деле тот, о ком я подумала?
– Именно тот, о ком ты подумала, – на этот раз отозвался парень с веснушчатым лицом, произнеся последнее слово со странным нажимом.
Полина бросила на него быстрый взгляд – и ее резанула чернота его глаз. Так смотрела ночь. Холодная, безлюдная и таящая в себе неведомую опасность… Но голос у него был приятный, он словно медленно вливался в уши и мысли.
– Что, по-твоему, целое ведро зачарованного льда само по себе оказывается в реке каждое второе августа? – сказал улыбающийся белокурый юноша.
– Я не думала, что он настоящий, – в замешательстве произнесла Полина. – Я думала, это легенда такая…
– О, ну здесь у нас все легендарное! – Он увлек ее в сторону лавки, предложил сесть и сам опустился рядом. Его друг сел с другой стороны и откинулся на спинку скамейки.
– Я Митя. А это Сева.
Он был крупным и широкоплечим. И очень красивым.
Его длинные, словно на солнце выгоревшие кудри почти касались плеч. Друг же его, напротив, выглядел худым, как тростинка, и вся кожа его была усыпана бесчисленными веснушками. Сощуренные темные глаза излучали надменность.
– Меня зовут Полина.
– Да это уж я знаю – мне рассказали. Сева, ты ничего не добавишь?
– Я? То есть… да, очень рад знакомству, – безразлично отозвался Сева, и Полине вдруг стало так холодно, словно с неба посыпал снег.
– Скажи-ка, а что с тобой случилось в Купальскую ночь?
– Со мной? – Она опять повернулась к Мите. Откуда он узнал про ту ночь?.. И почему тоже разговаривает с ней так дружелюбно, будто они знакомы полжизни?
– Да-да, именно.
– Ну, я была в деревне у приятельницы моего дедушки, в гостях… А потом с соседками собралась идти на речку… – Полина запнулась. Рассказывать чужому человеку эту историю не очень хотелось, к тому же и рассказывать-то было особо нечего.
– Что же случилось потом?
– А потом я не помню, – ответила Полина. Она и впрямь не помнила, только отдельные ощущения, тени: что-то черное, шелестящее, резкую нестерпимую боль, шедшую откуда-то изнутри, всплески холодной воды в реке, невнятный плачущий голос, а затем – нечто светящееся, охватывающее ее тело будто руками, приносящее покой и облегчение под звуки дудочки или флейты. Это последнее воспоминание было живым, оно имело плоть и, скорее всего, как представлялось Полине, касалось настоящего человека. По крайней мере, ей хотелось так думать.
– Совсем не помнишь? – уточнил собеседник. – Ничего и никого?
– Нет, совсем ничего и никого, – сказала она, решив, что «нечто светящееся и теплое» вряд ли было именно тем, что от нее хотели услышать. – Но почему ты этим интересуешься?
– Тогда ладно. Теперь, Полина, нам придется тебя ненадолго покинуть – важные дела! – Не ответив на последний вопрос, Митя махнул ей рукой, и друзья скрылись за поворотом. Ей показалось, что на его ладони были начертаны какие-то бледные мелкие знаки, но ни одного из них она не успела разглядеть.
– Ты с кем-то разговаривала? – спросила Маргарита и, хлопнув дверью, спрыгнула со ступенек. – Или мне уже мерещится?
– Да, разговаривала. Хотя кто знает? Может быть, мне эти люди привиделись? Один раз со мной здесь уже было такое: колодец появился прямо из ниоткуда, а потом снова исчез, как мираж…