Конечно, наибольшая потребность в хирургической помощи и спрос на лечцов-резалников возникали во время войн. В сборнике XII–XIII вв. «Маргарит» перечислены функции врача: искать после сражения «язвенных», поднимать их, поить зелием, «обязывать» язвы, вести до «врачебьницы», неустанно смотреть за ними, Врачи назывались «резалниками», так как им приходилось ножом удалять «ушибеные» части тела.
Кстати, в хирургической практике резалников наряду с оперативными методами лечения видное место занимала и русская баня. Пребывание в паровой (парной) бане было составным элементом лечения таких, например, заболеваний, как кила (грыжа) – ее вправляли лишь после банных процедур, или кровопускание, или лечение нарывов и ран.
* * *
Культура Древнерусского государства, обогащенная новыми связями, на протяжении нескольких столетий продолжала успешно развиваться. Через Византию, унаследовавшую традиции античной учености, образованности и мудрости, древняя культура попадала на Русь. Немало дали сохранявшиеся связи со странами Востока и Северной Европы.
«На заре истории Александрия слала нам свои лекарства, а м(ожет) б(ыть) и врачей, греки тоже, персы слали врачей, вносивших арабскую медицину, еще м(ожет) б(ыть) раньше господствовавшую близ Киева, – писал в конце XIX в. Л. Ф. Змеев. – Новгород мог заимствовать от Норман».
Таким образом, можно считать установленным, что медицина и хирургия Древней Руси, одного из могущественных государств Восточной Европы, была закономерной и важной частью медицины и хирургии средневекового мира. При этом исходным моментом ее формирования стал синтез культурных традиций племен и народов, населявших территорию Древнерусского государства, которое характеризовалось не только территориальной и политической общностью, но и единой, самобытной древнерусской культурой, сложившейся в течение столетий: в ее формировании большую роль сыграли культурные связи Древней Руси со многими странами Запада и Востока, благотворное влияние достижений мировой культуры. Все это, скорее всего, и обусловило ее плодотворное развитие в Средневековье.
Глава II. Возрождение российской медицины (XIV–XVI вв.)
После монголо-татарского нашествия целое столетие на Руси было отмечено упадком и застоем. «Сень варваров, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу в то самое время, – писал Н. М. Карамзин, – когда благодетельные сведения и навыки более и более в ней размножались… возникали университеты. В сие время Россия, терзаемая монголами, направляла силы свои единственно для того, чтобы не исчезнуть».
После монголо-татарского нашествия
В начале мрачного периода монголо-татарского ига страна была фактически изолирована от государств Европы, культура и наука которых продолжали развиваться. Возрождение русской культуры началось только во 2-й половине XIV в., центр ее сместился на северо-восток.
«В общем развитии культуры средневековой Европы русская культура занимает особое, неповторимое место, – подчеркивается в вышедшей сравнительно недавно (1992) «Истории Европы». – При всей ее самобытности она, однако, постоянно (за исключением нескольких десятилетий после монгольского погрома) была связана с культурой Средиземноморья, Западной Европы, центральноевропейских, славянских стран. В своем развитии она отразила многие общие черты, свойственные духовной жизни Средневековья, и основные ступени ее эволюции. По уровню развития культуры домонгольская Русь не уступала другим странам тогдашней Европы (логично предположить, что таково же было положение и с медициной как важнейшей частью культуры. – М.М.). И даже после потрясений монголо-татарского нашествия и ига она нашла в себе силы, чтобы снова вступить на путь культурного прогресса и добиться больших успехов во всех сферах духовной жизни».
Но справедливо замечено, что культура великого народа не может погибнуть в одночасье, она может лишь деформироваться под влиянием тех или иных обстоятельств: к медицине и хирургии это относится в полной мере. И в страшные годы «томления и муки», в мрачный период монголо-татарского ига, культура продолжала все-таки сохраняться; сохранялась и медицина, особенно в православных монастырях Владимиро-Суздальского, Тверского, Московского, Новгородского княжеств: а размещались монастыри в основном в городах и посадах, так было до середины XIX в.
В конце XIV – начале XVI в. на Руси наступила эпоха великого возрождения, которую Д. С. Лихачев (1946) характеризует как период становления единой русской национальной культуры под верховенством Москвы.
Сказалось это и на положении православных монастырей. «Монастыри стали богатеть, – писал русский историк Д. Иловайский. – …Число их особенно увеличилось во время монгольского ига – время частых бедствий и разорений, когда монастыри представляли более спокойствия и безопасности, нежели города».
Интересно, что, по данным российских историков, даже во времена монголо-татарского ига правители Золотой Орды освободили русское духовенство от дани и объявили неприкосновенными их земельные владения. Бесспорно, это во многом помогало монастырям, в том числе, конечно, в устройстве и содержании больниц и «врачевских» палат.
А уже в XIV–XV вв. монастыри в России переживали расцвет. В центре и на окраинах появились сотни новых обителей. Конечно, далеко не все из них осуществляли «медицинскую миссию», но немало было и таких, которые, примыкая к так называемым осифлянам (одному из направлений церковной мысли: другое – так называемые нестяжатели), в монашеской жизни видели ее социальное предназначение, в том числе благотворительность, помощь сирым, убогим, болящим.
Монастырская медицина продолжала оставаться важным звеном в оказании лечебной помощи, которую оказывали занимавшиеся «врачеством» монахи. Так, в вологодских монастырях особую категорию монахов составляли «больнишные старцы» – они были отмечены в Павлове Обнорском и Корнильево-Комельском монастырях. Историки полагали, что это были монахи, ухаживавшие за больными и престарелыми. В документах рассматриваемых монастырей это «немощные и престарелые монахи», хотя не исключено, что среди них были и хорошие врачеватели. «Больнишные старцы» освобождались от несения послушаний, но были и те, кто, несмотря на свой возраст, продолжали их выполнять.
В то же время православные монастыри, как и прежде, были центрами русской культуры, очагами знания, хранилищами разнообразных рукописных книг, в том числе и естественно-научного содержания. Так, по данным Д. С. Лихачева, в обильной монашеской литературе, проникшей в XIV и XV вв. из Византии, по вопросам исихии (молчальничества) встречались сложные психологические наблюдения, посвященные разбору таких явлений, как восприятие, внимание, разум, чувство и т. д. Трактаты эти различали три вида внимания, три вида разума, учили о различных видах человеческих чувств, обсуждали вопросы свободы воли и давали тонкий самоанализ. Русский автор Нил Сорский различал пять периодов развития страсти: «прилог», «сочетание», «сложение», «пленение» и собственно «страсть» и дал каждому из этих периодов подробную характеристику, основанную в значительной мере на конкретном наблюдении.
Православная церковь по-прежнему пользовалась в средневековой России огромным влиянием, которое сказывалось на многих сторонах жизни государства и общества. Особенно важную роль играла она в развитии культуры Древнерусского государства, в том числе в становлении и развитии «научной» медицины, основанной на трудах Гиппократа, Галена и других древних врачей.
О прогрессе медицины средневековой России свидетельствовали записи летописцев, связанные с описаниями моровых поветрий. Так, в 1092 г. описание морового поветрия в Полоцке целиком проникнуто примитивными религиозными представлениями язычества. Летописец передает, что духи умерших невидимые скакали на лошадях по улицам города и поражали язвою тех, кто выходил из домов: от этой язвы и умирали люди.
Совсем иной, конкретно-эмпирический характер имеет точное описание в Никоновской летописи симптомов чумы 1364 г.: «А болесть была такова: преже (прежде) как рогатиною ударит за лопатку или противу сердца под груди, или промежи крил (т. е. между лопаток) и разболиться человек и начнет кровию хракати (харкать) и огнь разбиет и (его), посем пот, потом дрожь иметь и тако в болести полежав овии (некоторы) день еден (один) поболевше умираху, а друзии два дни, а инии 3 дни. Преже же мор, был, кровию храчюче мерли, потом же железою разболевшись, ти тако же, два дни или 3 дни полежавше, умираху, железа же одинако, но иному на шее, иному на стегне (бедре), овому же под скулою, иному же за лопаткою».
Ясно – речь шла о чуме, летописец давал почти классическое описание этой страшной болезни. Следует подчеркнуть, что дальше в летописи прилежный историк подробно описывал распространение чумы, как бы предугадывая правильное объяснение переноса инфекции.
За скупыми строками летописей и бесстрастными констатациями древних историков открываются судьбы отечественной медицины, живые черты деятельности известных и, гораздо чаще, безвестных лекарей. Одно из немногих известных имен – легендарная Евпраксия (1108–1180), внучка Владимира Мономаха, дочь князя Мстислава. Как считал российский историк Х. М. Лопарев, еще девушкой, живя в Киеве, Евпраксия, которую в народе называли «Добродеей», проявляла большой интерес к врачеванию – лечила различные болезни оригинальными снадобьями, приготовленными из трав и кореньев. В 1122 г. Евпраксию выдали замуж за сына императора Византии Алексея Комнина, и при короновании она была названа Зоей. В Византии Зоя изучила греческий язык и «много занималась в излюбленной ею области, быть может, перечитала доступные ей медицинские сочинения (Галена, Иппократа, Семеона Сифа и др.) и в результате сама написала руководство по медицине, где, между прочим, дает ряд гигиенических советов». Это руководство – один из древнейших русских лечебников «Мази» («Алимма»): единственный уцелевший экземпляр этого руководства хранился во Флоренции, в библиотеке Лоренцо Медичи. В конце XIX в. Лопареву, который и обнаружил во Флоренции этот труд, удалось приобрести копию греческой рукописи «Алимма»: изучив ее, он высказал предположение, что рукопись написана в 30-х годах XII в., а автором этой рукописи (трактата) или, вернее, только извлечения из нее могла быть легендарная Добродея.
Рукопись состояла из пяти частей. В ней были приведены в определенную систему различные разрозненные медицинские сведения, причем особое внимание обращено на гигиену различных сторон человеческой жизни. В первой части речь шла об общих вопросах гигиены, во второй – о гигиене брака и периода беременности, давались советы по уходу за новорожденным ребенком; в третьей части говорилось о гигиене питания; в четвертой части были описаны «наружные болезни» и приводились рецепты различных лекарств, рекомендовавшихся при заболеваниях кожи и зубов; в пятой части рассказывалось о болезнях сердца и желудка. Интересно, что в качестве наиболее распространенных лекарств в рукописи были приведены всевозможные мази, почему, вероятно, и весь труд получил название «Алимма». Этот труд, обобщивший ряд медицинских наблюдений того времени и приписываемый легендарной Добродее, был, очевидно, знаком и использовался лечцами Древней Руси.
Естественно, что прогресс российской медицины и хирургии был прямо и непосредственно связан с развитием национальной культуры. Монастыри продолжали оставаться не только центрами культуры, но и своеобразными очагами медико-хирургической помощи. По-прежнему действовали больницы. Как сообщает, например, летописный сборник, именуемый «Летопись Авраамки», в Новгороде «в лето 6927 (1418 г. – М.М.)… Априля в 8, в неделю, бысть буря велья с вихром» и в городе от удара молнии начался пожар. Но огонь поразил не все: как подчеркивает летописец, «якоже бо в единно болнице мнозе на одре лежать, да иныи от них въставляются, друзии от них различным суды сканьчиваются».
К сожалению, нам неизвестны имена тех монахов-лекарей, которые, следуя христианской традиции, «безмездно» оказывали медицинскую помощь. Древнерусские историки – авторы дошедших до нас старинных летописей – основное внимание уделяли, как мы говорим сейчас, элите общества – великим и удельным князьям, высшим иерархам Православной церкви, и лишь изредка, чаще всего, когда речь шла о болезни представителей элиты, поминали о деяниях лечцов монастырских, да и мирских тоже, об их медицинской практике.
Впрочем, как свидетельствуют летописцы, к врачеванию были причастны и другие священнослужители, подчас самого высокого ранга. Так, успешно, судя по всему, занимался медицинской практикой митрополит Алексий: при князе Дмитрии Донском он, как свидетельствует Степенная книга, «во Орде, царицю Занибекову Тайдулу, слепу и болящу, исцели». О методах его исцеления неизвестно, за исключением того, что «мелебное пение совершив и свещю воска оного, иже сама свеща о себе возжеся, и тамо той свечи возжене бывши и покропив царицю священною водою, и в том часе прозре царица».
На севере России, в устье Северной Двины, в XV в. прославился как «лечець» основатель Сийского монастыря Антоний. Российский историк В. О. Ключевский называл его «кабальным холопом из крестьян», «двинским крестьянским холопом» – он был сыном новгородского бедняка и местной крестьянки, получил образование и обучался «иконному письму». Антоний был, как писали очевидцы, «бяше крепок и мощен телом зело» и много времени отдавал работе в монастырской больнице, которая пользовалась большой популярностью на всем Поморье: «Имеяше Антоний таков обычай, еже в больницу ходити часто и посещати немощнейшую братию и служаще им в нужных потребах, и свитки мыяше своим рукама, воду согревая и теплою водою согнившая уды их омывая и смердящия раны обязуя». Занимался он и врачеванием – на рисунках он изображался как «лечець добрый», внимательный ко всякой мелочи: он тщательно распрашивает больного о начале болезни, о том, как она протекает, в каком месте ощущается боль, прикладывает ухо к телу больного, ощупывает его «долонью», «перстами». В своем завещании Антоний предписывал «всем лечебникам» (т. е. врачам) заботиться о выздоровлении больных так же, как поступал он сам, «яко же сам делаши».
Да, нельзя не отнестись с уважением, высоко оценить дела многих безвестных монахов-лечцов, деятельность монастырей, которые не только были хранителями медицинской культуры, но и оказывали помощь всем обращавшимся. Таких примеров немало.
Во время осады Москвы в 1611 г. (во время Смуты) в Троице-Сергиевом монастыре строили больницы для раненых. Монастырские люди ездили по селам, дорогам, подбирали раненых: «одни были изломаны, обожжены, у других ремни из хребтов вырезали, волосы с головы содраны, руки и ноги обсечены». В 1655 г. келарь Иринарх построил своим иждивением в Троицком Калязинском монастыре церковь во имя Алексея Божия человека и при ней больничные кельи. В Соловецком монастыре в XVII в. была «вся братия рядовая и больничная»: в этот и другие монастыри даже в XVII в. помещали и больных, и тяжелораненых.