Команды лин. кораб. «Ростислав» и «Синоп». – Посыльное судно «Алмаз». – Эскадренные миноносцы: «Звонкий», «Завидный», «Жаркий», «Живой», «Зоркий». – Бригада траления. – Гидрокатер «Румыния». – Средства высадки [Торгового флота]. – Учетная канцелярия Торгового флота. – Партизанский черноморский отряд. – Школа мотористов. – Транспорт № 147 «Добыча». – Отряд гидроавиации.
№ 30. Военный бюллетень Западного фронта
22 марта 1918 г.
22 марта. Западный фронт. В тылу противника партизанские крестьянские отряды проявляют большое оживление.
Под Конотопом советские украинские войска с боем отходят под натиском сильнейшего противника. На фронте Лохвица – Ромны успешные для нас бои. Южнее, под натиском превосходных сил противника, украинские советские войска отходят, принимая все меры для задержания неприятеля. Вместе с этим усиливается приток сведений о положении дел и все яснее обрисовывается линия расположения украинских советских и неприятельских сил. По последним сведениям, украинские советские войска, отразив противника, сами перешли на некоторых участках в контрнаступление. На Роменском направлении они к вечеру 20 марта отбросили противника на линию от станции Талалаевка до деревни Великие Бубны, расположенной в 25 верстах к северо-западу от города Ромны. На Лохвицком направлении противник оттеснен до деревни Чернухи, лежащей в 35 верстах к западу от Лохвицы. На Цувенском направлении немцы принуждены были отступить до реки Сулы за линию деревень Пески – Засулье – Солоница, под Лубнами. На остальных фронтах без перемен.
№ 31. Радиограммы начальника Черноморского отряда т. Мокроусова всем военно-революционным штабам
24 марта 1918 г.
1
Радио[грамма] принята радиостанцией «Георгия Победоносца». 15 часов 10 минут с. г. Всем военно-революционным штабам, всем судовым и береговым комитетам. В два часа… выслал парламентеров для переговоров о мире, которые требовали сдачи оружия. Если в течение 30 минут не сложите оружия, мы снова вступим в бой. Наши товарищи герои, пользуясь суматохой, забрали у противника пулемет, несколько ружей и обмундирование, настроение приподнятое. Хвала революционерам херсонцам. Мокроусов. Радиостанция Ксения № 101599.
2
Радио[грамма] принята С. Р. «Георгий Победоносец». 22 часа 30 минут, 24 марта. Всем. Севастополь. Областной военно-революционный комитет, всем береговым и судовым комитетам.
Мирные разговоры ни к чему не привели. На наше предложение сложить оружие в 30 минут противник не согласился, после чего мы перешли в наступление. Все время идет бой, на вопрос, почему наступает – генерал из полков ответил, что их послала рада для восстановления порядка. Из разговоров с солдатами выяснилось, что мы деремся с 21 Ландштурмским полком, состоящим из представителей всевозможных национальностей: из украинцев, германцев, австрийцев, мадьяр, поляков, чехов. Солдаты говорят, что они готовы сдаться, но противниками мира являются русские офицеры. К нам все время прибывают извне силы. Настроение бодрое, трусов нет. Мокроусов. Забр. Ксения номер 02130.
№ 32. Сообщение штаба Главнокомандующего Советских республик Южной России
26 марта 1918 г.
На фронте Особой армии разведки. Выяснено, что в Батурине немцев нет, в деревне Волковке и прилегающей к ней местности замечены немецкие разведчики. На фронте V армии на Конотопском участке без особых перемен. Разъезды германцев появились в Вязовом и Салтыкове на Роменском направлении. Разъезды противника обнаружены к западу от села Смелого, в деревне Липовая Долина на Ромно-Гадячском шоссе тоже. Из Гадяча противником выдвинуты разъезды на Веприк. Вчера на крайнем правом фланге у Бочечкова наш отряд отбросил штыковым ударом авангард противника к Конотопу. В занятых деревнях противник производит беспощадную реквизицию. В Белопольи белая гвардия обстреливала совет, но после появления нашего отряда разбежалась. В Сумах белая гвардия, после подавления ее восстания 24 марта, притихла; буржуазия ежедневно высылается на окопные работы. На фронте IV армии у Полтавы наши войска успешно продвигаются в районе Ерески. Немцы бегут, оставляя на месте все свои запасы, инвентарь и подвижной состав. В районе Кременчуга после упорного боя нашим войскам удалось переправиться через реку Псел и занять Потоки. Бой продолжается; настроение войск бодрое. На южном фронте отряд Петренко, сформированный из остатков Днестровского полка и большей частью из крестьян села Новой Праги, походным порядком прошел к станции Счастливой и через станцию Королевка продвинулся к станции Байдаковка, где прогнал немецкий разъезд. Вечером 25 марта у Звенигородки окружил отряд немцев в количестве до полутора тысяч человек и перебил всех, кроме одного. Поздно ночью отряд Петренко подошел к Александрии и Новой Праге. Сведений о нем дальнейших нет. У Долинской наши части, пройдя станцию Даниловку, подошли к Долинской на четыре версты. Железнодорожный путь тут разобран немцами.
№ 33. Сообщение газеты «Правда»
26 марта 1918 г.
В Николаеве бои. Мосты по Днепру разведены. Железнодорожный мост занят нами. Николаев окружен нами со всех сторон. Идет чистка города от немецких банд, которые тщетно пытаются уйти на автомобилях. Неприятель пытался послать поддержку, но нами перерезана дорога. Этим удалось отрезать наступление на Николаев. В Херсоне восставшие рабочие чистят город от немцев и гайдамаков. Нами высланы подкрепления для окончательного укрепления отвоеванных городов. Немцы уничтожают все, что только можно, на своем пути. В Херсоне немцами вооружена белая гвардия, которая дерется на баррикадах. В этом пункте фронта со стороны Знаменки немцы наступают на Долинскую. Станция Медерово переходила из рук в руки. Настроение в войсках бодрое. На остальном фронте без перемен.
№ 34. Сообщение газеты «Киевская мысль»
26 марта 1918 г.
В Николаеве положение крайне тяжелое. Город отрезан от остального мира. Выехавшие сегодня из Одессы в Николаев на автомобилях вернулись, не доехав до города.
Приехавшие сообщают, что вытесненные большевиками из города украинско-немецкие войска обстреливают его со стороны предместья Варваровка пулеметным и орудийным огнем. Немцы пробыли в городе неделю. Ничто не предвещало бури. Неожиданно вспыхнули кровавые события. По одной версии, причина событий – закрытие судостроительных заводов «Руссуд» и «Наваль», выбросившее много горючего материала, вспыхнувшего в связи с недостатком продовольствия. По другой версии причина – победа большевиков в Херсоне и известия о приближающихся из Херсона отрядах большевиков.
По слухам, из Севастополя прибыл крейсер, обстреливавший места расположения украинско-немецких войск, что вынудило их отойти. Водопровод и электричество бездействуют. Население, попрятавшееся по подвалам, страдает от отсутствия воды и хлеба. Пожары в городе не прекращаются. Горят доки. По сообщению немцев, укрепившихся в Варваровке, город взят, но наступление туда затруднено ввиду стрельбы с крыш и окон. Немцы рассчитывают вступить в город сегодня. Положение в Херсоне аналогичное. Бои вынесены за окрестности города. Немцами высылаются подкрепления.
№ 35. Из показаний прапорщика Белогая о мартовском восстании в Николаеве
…Целую ночь городской голова, комитет и другие общественные деятели провели в Городской управе, принимая всякие меры, вызывавшиеся условиями момента. Нелишне здесь же заметить, что по инициативе городского головы, кажется, ночью посредством прожектора немецкому командованию дана была сигнализация о том, что большевистских войск (красноармейцев) в городе нет. А утром, в 5 часов, на Варваровский мост, который накануне был разведен большевиками, [чем] было создано непреодолимое препятствие для вступления немецкого отряда в город, отправилась от города делегация для предупреждения немцев о настоящем положении в городе. Я также ездил в составе этой делегации. В 9 часов утра немцы были уже в городе, а в 4 часа состоялось заседание Городской управы с немецким командованием. Присутствовал на этом заседании и я. Между многими вопросами обсуждался также вопрос о разоружении населения. Городской управой было дано обещание выработать обязательные постановления о порядке ношения и хранения оружия и требование к населению о сдаче оружия, не разрешенного к хранению (винтовки, пулеметы, карабины, бомбы и т. п.). Хотя немцы и заявили, что вся власть в городе принадлежит городскому самоуправлению, однако они потребовали, чтобы прежде напечатания в газетах такого рода постановлений оригиналы их были бы представлены им. Были разработаны правила и постановления и переданы в немецкий штаб (при сем прилагается вырезка, содержащая все эти правила и постановления). Между прочим, немецкое командование согласилось сохранить легализованные боевые дружины лояльных партий эсеров и социал-демократов и еврейской самообороны. Эти дружины накануне вступления немецких войск оказали милиции немалую услугу, разоружив до 900 человек красноармейцев. От имени начальника милиции 22 марта помещено в газетах объявление с требованием сдачи оружия с предупреждением, что в противном случае с 23 марта начнутся повальные обыски и виновные в хранении оружия будут привлекаться к строгой ответственности.
Одновременно почти с первого дня вступления немцев в городе враждебными силами велась усиленная агитация среди широких масс. Агитация велась самая разнообразная: против думы, Центральной рады, украинцев, немцев и буржуазии. Широкие массы питались самыми нелепыми слухами. В центре города почти на всех перекрестках кишели толпы, и мне то и дело приходилось выезжать на места, чтобы рассеивать эти толпы.
Особенное возбуждение вызвал арест немцами, без ведома русских властей (городского самоуправления, украинских властей тогда еще не было в городе), трех лиц из состава коллегии девяти по управлению торговым флотом. Толпа рабочих отбила у немцев всех арестованных, и когда я прибыл на место, где отбили арестованных, то толпа рабочих и эвакуированных воинов была настолько возбуждена, что когда я уговаривал разойтись, то чуть не набросилась на меня с тем, чтобы учинить самосуд. Отряду дружинников, бывшему со мной, пришлось даже дать несколько выстрелов в воздух, после чего только толпа рассеялась на время.
Городской голова Костенко, назначенный управой для сношения с немцами по вопросам охраны города, инженер Малевич и я сообщали немцам, что в городе неспокойно, что среди широких кругов высказывается общее недовольство положением и идет усиленная агитация погромного характера, и в том числе против немцев. Нам на это офицер штаба ответил улыбкой. Наконец в среду 20 марта мне один из бывших старших милиционеров, А. Я. Темишевский, сообщил, что ему негласно известно, что в этот день состоялся в цирк-театре Шеффера митинг большевиков, на котором решено было выступить в скором времени с оружием в руках против немцев. Я доложил об этом городскому голове и управе, и в тот же день на вечернем заседании управы решено было увеличить состав милиции специальной караульной командой в 150 человек, что усилило бы тогда резерв милиции, необходимый для поддержания порядка. Кроме того, в тот же вечер я отдал распоряжение об усилении милицией постовой службы в центре города и других важных местах и распорядился перейти к двухсменной службе, благодаря чему не третья часть, как это было раньше, а половина всего состава милиции была одновременно на службе (на постах и в резерве). Четверг (21 марта) прошел уже совершенно спокойно, и ниоткуда не поступало никаких тревожных сведений. Если на заводе «Наваль» и «Руссуд» и имели место митинги, то, во-первых, там были немецкие же патрули, а, во-вторых, на митингах этих, по имевшимся сведениям, выступали уже меньшевистские вожди – противники каких бы то ни было вооруженных выступлений против немцев. Были основания предполагать, что постепенно наступит нормальная жизнь.
Но в пятницу 22 марта, часа в 2, до меня дошли сведения, что в городе, во 2-й Адмиралтейской части, падают снаряды. По их направлению не трудно было определить, что стреляет кто-то, находясь вне Николаева… Я тотчас отправился к городскому голове и доложил об этом. Городскому голове уже раньше меня кто-то сообщил, и он, как только я окончил доклад, поручил мне послать часть конного отряда милиции для разведки, что я немедленно и исполнил. Часа в 3 дня я направился из комиссариата на обед в Лондонскую гостиницу, но у выхода из помещения я встретил старшего милиционера Темишевского, который доложил мне, что сейчас толпа направилась к городской управе требовать оружия. Я моментально вернулся во двор комиссариата и управы (общий) и, выходя из помещения, встретил городского голову Костенко и Малевича, направлявшихся из управы через двор в помещение комиссариата, а далее во дворе – огромную, человек в 300, толпу народа.
Толпа, увидев меня, сейчас же окружила со всех сторон и стала требовать выдачи ей оружия. Милиционеров в то время при комиссариате было всего лишь человек 10–12, и к тому же револьверов у них не было, так как милиция вопреки всем стараниям и начальника милиции и моим не могла получить револьверов. Насколько мне помнится, я по пути во двор наспех поручил указанному выше Темишевскому вызвать из Одесской части подкрепление (вооруженных милиционеров). Он впоследствии докладывал мне, что передавал по телефону в Одесскую часть, что тогда уже даже нельзя было идти по улице, так как шла беспорядочная стрельба. При Главном комиссариате в казарме милиционеров были винтовки, но те из милиционеров, которые видели, что толпа окружила меня и под угрозами смерти требует оружия, вероятно, лишь смотрели с любопытством. И это вполне понятно, так как руководителя среди них не было, а сами они не знали, что предпринять. Я долго уговаривал толпу не выступать, задержал ее минут 15, но все было безрезультатно… Часть толпы направилась к цейхгаузу (очевидно, кто-то из толпы знал место хранения оружия, мне передавали даже, что этой частью толпы руководил какой-то милиционер Портовой части – эвакуированный солдат). Хотя у цейхгауза и стоял часовой (милиционер), вооруженный винтовкой, однако он не мог противостоять толпе в 100–150 человек. Разбив цейхгауз, толпа тут же во дворе начала разбирать винтовки и проверять, насколько пригодна каждая из них. Сколько было винтовок, точно сказать не могу, так как, во-первых, оружием заведывало специальное лицо, во-вторых, со дня ухода большевистской Красной Армии оружие то прибывало, то убывало, так как шла замена и подбор по системе оружия, находившегося на руках у милиционеров, а в-третьих, количество работы в милиции в это время было настолько велико, что я лично не мог вникать во все отрасли милиции. Полагаю, что винтовок всего в цейхгаузе было не более 300, из коих около половины негодных. В это вот время по городу слышна была уже всюду стрельба. В окрестностях комиссариата я ясно различал, что стрельбой никто не руководит. Стреляли из-за всяких прикрытий (из-за домов, с чердаков, из домов) и стреляли просто в кого попало. В комиссариат был доставлен часов около 4½ убитый молодой человек, при котором не было даже никакого оружия.
Я оставался во дворе комиссариата и неоднократно предъявлял толпе требование покинуть двор комиссариата, надеясь, что удастся хотя бы не допустить ее использовать стоявший у самой входной двери в комиссариат броневик. Правда, с броневика этого магнето было снято и, таким образом, его нельзя было пустить в ход. Однако толпа скоро докатила его на руках до наружных ворот двора (у Соборной) и, установив на нем пулеметы, с наступлением темноты открыла стрельбу…
Как только развернулись события, ходить по городу уже нельзя было. Поэтому я все время оставался в комиссариате и был то в милиции, то в Городской управе. Оттуда я часто справлялся по телефону с некоторыми частями, каково положение в этих районах, но скоро телефонное сообщение было нарушено. Или вовсе было прервано, или телефон действовал, но слишком ненормально.
Так как при Городской управе еще за несколько дней до падения советской власти было учреждено дежурство из состава гласных, то и 22 марта были двое гласных дежурных – Алексеев и Пашковский. Все мы сообща решили сейчас же организовать в санитарном отделе Городской управы перевязочный пункт, который вскоре и был организован. Далее, так как часть толпы, разобравшей оружие, оставалась во дворе и оттуда производила стрельбу из ружей и броневика, то здание управы поздней ночью подвергалось уже артиллерийскому обстрелу со стороны немцев. И с наступлением рассвета по зданию управы был открыт уже систематический артиллерийский огонь, и часов в 5–5½ утра немцы после бомбардировки здания управы ручными гранатами заняли его, а также и комиссариат милиции.
Такова лишь фактическая сторона и история событий, разразившихся 22–23 марта.
Но, разумеется, факты, очевидцем коих я был, лишь отчасти рисуют картину восстания в одной из частей города, не указывают, по моему глубокому убеждению, на причины, послужившие к этому восстанию…