Мы общались на русском, поэтому адъютант полковника, и водитель, нас не понимали.
— Да англичане трофейную технику гонят. Видел три «четвёрки» по полю шли.
— А что, это немецкие танки?
— Спутать сложно, да и кресты были, других обозначений не видел. Но мне кажется танков больше идёт. Только странно они технику перегоняют, как будто в атаку цепью идут.
— Что случилось? — спросил адъютант на английском.
— Погоди, а куда они идут? — не обратив внимания на вопрос адъютанта, спросил особист.
— Вроде в сторону аэродрома, где мы устроились.
— Надо англичан предупредить, мало ли. Хотя конечно странно, откуда тут немцам быть, с их-то охраной побережья?
— Вот и я удивился.
Этот парень-особист стал пояснять адъютанту что я видел, но тот лишь рассмеялся, да сказал, что этого не может быть, потому что просто не может быть. Мол, я ошибся. Уже на моё возражение, что я вижу ночью как днём, тот лишь отмахнулся. Однако прибыв на аэродром, полковника мы тоже предупредили, но и он наши слова не воспринял всерьёз. Махнув рукой, мы же пошли знакомится с парнями что «Миги» доставали, техниками и остальными кто там был. Где-что находится сканнером я уже проверил. И вещи свои сходил из казармы забрал, на всякий случай. Дальше, пока наши показывали вновь прибывшим что тут и как, им отдельную казарму выделили, я отделился, сказал что до ветру пошёл, и добравшись до ящиков где «Миги» находились, дистанционно вырубил часового и убрал истребители в хранилище. Они у нас на фронтах воевать должны, небо защищать, а не у лимонников. Потом пользуясь темнотой прогулялся по стоянке, убрал также десять «Спитов», десять «Харрикейнов», и десять «Аэрокобр». Выбирал истребители только с пушечным вооружением, и в новом состоянии. Теперь бомбардировщики, тяжелые тоже пригодятся, прихватим. Но этих поменьше, по три машины разных видов. Парочка с радарами на борту, и их возьмём.
Начал я со стоянки тяжелых бомбардировщиков «Либерейтор» американской постройки. Вот три самых свежих, месяца нет как их сюда поставили, я и убрал в хранилище. Потом очередь дошла до трёх «Галифаксов», и трёх «Ланкастеров». Два самолёта с радарами, ну и двенадцать транспортных «Альбемарлей». Это уже британцы были. Ещё я обнаружил на аэродроме четыре истребителя, пока не знакомых мне, новеньких, раньше их тут не было, тоже прибрал их. И пробежавшись, собрав разной аэродромной техники, опустошил склады, часть с боеприпасами, авиабомб, и «ГСМ», оставив крохи, и только после этого ввернулся к ребятам, меня не было минут сорок примерно. Те уже укладываться начали. И да, забыл добавить, за границами аэродрома я достал и поставил в ряд восемь немецких «четвёрок» и две «тройки». Теперь я столькими могу уверенно управлять, сорок две «руки» у меня теперь. Ещё немного и все будут доступны. Даже находясь на расстоянии километра, всё равно они будут под моим управлением.
Пройдя в комнату, я расстегнул ремень, бросив его на кровать, и стал растягивать френч, как вдруг замер:
— Вы ничего не слышите?
— Что? — спросил один из лётчиков-инструкторов, отвлекаясь от игры в карты.
— Кажется танковые моторы работаю… — договорить я не успел, как соседняя казарма вспухла изнутри от несколько попаданий осколочно-фугасных снарядов, там проживала охрана аэродрома.
И зазвучала сирена, да было поздно. С огромной скоростью пушки танков выпускали снаряды, первым делом банально уничтожая любое сопротивление, охрану и зенитчиков, а когда закончили, танки дрогнув, стеной пошли на аэродром. Остановить их было уже не кому, а те, кто ещё был в живых, находились в панике. Командование аэродрома погибло, кто в своих квартирах в казармах, кто в штабе, куда влетело несколько фугасных снарядов.
Мы же, при первых звуках выстрелов, упали на доски пола, и сверху нас припорошило битым стеклом из выбитых окон. Казарма сотрясалась от близких разрывов, доски кудели от впивавшихся в них осколков, и подхватив кто вещи, кто что, я лично фуражку, трость и ремень с кобурой, по-пластунски поползли к выходу.
— Быстрее, — скомандовал я, у нас в комнате я был самым старшим по званию.
Едва успели мы покинуть комнату и отползти подальше, как в ней разоврался очередной снаряд, что вымел нас из коридора на улицу, и мы покатились по крыльцу, а в комнате начался пожар. Казарма ещё пара раз содрогнулась от разрывов, и те явно стали удаляться, наводчики танковых орудий перенесли огонь в другое месте, расстреливая соседние здания. Мы смешались с толпой англичан, тут и лётчики, и техперсонал, и выжившие солдаты из охраны, и побежали в сторону казармы где наши из техперсонала устроились, столкнувшись с ними у хода. Вид у тех изрядно ошалевший, кто полуодет, кто совсем раздет. А я, обратив внимание на это столпотворение вокруг, решил что это слишком, и крикнул нашим:
— Ложись!
Все попадали, а над нами прошелестела первая пулемётная очередь, впиваясь в доски сборной казармы, другие пули сбивали с ног мечущихся англичан. Две «тройки» активно стреляя из пулемётов, направились к нам, остальные продолжали уничтожать стоянки самолётов, склад «ГСМ» и остальные склады, всё там горело взрывалось и вообще уничтожение аэродромов шло полным ходом.
— Перебежками! За мной! — снова успел я скомандовать раньше, чем кто-то из других командиров.
Тех что с «Мигами» прибыли, их было не так и много, шестнадцать техников, оружейников, мотористов, два инженера и двое сопровождающих, один из которых переводчик. Так что их всего два десятка и нас шестеро, и вот мы толпой, приходилось напоминать о перебежках, о которых большинство имело смутное представление, покинуть территорию аэродрома и укрыться в овражке не так и далеко за границами части. Причём я отметил что с нами затесалось трое англичан, рядовые судя по форме. Осмотревшись, а все пытались перевести дыхание, которое было сбито пробежкой и стрессом, я сообщил:
— Укрытие неплохое, немцы сюда не сунуться, их цель аэродром, и похоже нанести как можно больше потерь в людях, судя по тому как они англичан гоняют. Значит так, пережидаем тут, немцы на аэродроме тоже надолго не задержатся и уйдут, потом выходим, и опознаемся с выжившими.
— Это те танки, которые вы видели два часа назад? — спросил тот парень-особист, стараясь восстановить сбитое дыхание.
— Похоже да. Зря местные не поверили… Ладно, ты за старшего, а я пробегусь до аэродрома.
— Товарищ майор? — с возмущением спросил особист. — Что вы удумали?
— Да я зенитку вижу, расчёт рядом с ней лежит убитый. Вроде целая, пару выстрелов сделать успею, пока меня не накроют. Больно уж немцы нагло действуют, надо притормозить.
На самом деле всё было не совсем так. Точнее, совсем не так. У меня дальность управления амулетом-помощником километр, а танки уже почти закончили крушить то что находилось на этом расстоянии, нужно сблизится с ними чтобы расширить зону их работы. Работы им ещё много. А пожаров на территории стоянок и у казарм хватало. Полыхало так что наверняка зарево на всю округу видно, да и гул выстрелов из пушек. Тем более тревогу поднять до уничтожения штаба точно успели, я это позволил, и сейчас сюда спешно стягивают ближайшие части, особенно те что противотанковые. Так что стоит поторопится, и вот я собирался это сделать.
— Я с вами, — тут же отреагировал особист.
Вызвалось ещё несколько добровольцев, но мы их притушили, сидеть тут и не двигаться. А вот всех трёх англичан забрали, тем более один как раз и был зенитчиком. Я уже провёл опрос. Где пробежками, а где и ползком мы добрались до зенитки, это «Бофорс» была. Тут с пол километра было до неё, от того укрытия где остальные остались. Зона работы для танков серьёзно расширилась и те ушли дальше, продолжая крушить и поджигать стоянку техники. Пока мы подготавливали оружие, и опускали ствол, стоянка самолётов вся полыхала, теперь и не поймёшь сколько самолётов было уничтожено, склады также горели, убитых было множество, «немцы» как раз гоняли часть выживших на другом поле, там хорошо слышно как множество пулемётов работало, и когда оружие было наведено и заряжено, я сам сел в кресло наводчика, то сам себе скомандовал:
— Огонь!
И попал. Снаряд попал в двигатель, и танк заполыхал, распахнулись люки и наружу вырвались огни пламени, а остальные танки, закончив свою работу, отходили. Мы выпустили им вслед с десятков снарядов, но похоже попаданий не было. Я посчитал что сделал даже больше чем рассчитывал, аэродром перестал существовать, техники целой практически не осталось, разве что авто, из личного состава уцелело едва десять процентов, остальные были истреблены. Именно так, именно истреблены. Наконец всё стихло. Ну почти, в огне продолжали рваться патроны и снаряды на горевших самолётах, да свистели над нами или уходили в небо, так что мы постарались не высовываться. Те трое англичан у зенитки остались, делали вид что на страже, а вот особист пополз со мной. Это мне не нужно, а я хотел добраться до танков, и убрать их в хранилище. Своё те отыграли, можно убирать. Повезло, попался раненый офицер что громко стонал, и парня я с ним оставил, передав индивидуальный пакет. А пока тот его перевязывал я и скрылся в стороне. Не в темноте, глупо так считать, зарево таково, что светло как днём. Однако найти машину, я как раз целенаправленно и двигался за ней, это был тяжёлый американский внедорожник «Додж», было нетрудно. Специально оставил его для этого и пулемётным огнём не подпускал к машине никого. Запустив движок, вот так отъехав от аэродрома, гоня перед собой танки что уничтожили две колонны англичан что спешили к аэродрому, и отогнав их за холм, боекомплекты всё равно к концу подошли, где убрать её, труда мне не составило. Были и не стало. Исчезли. Следы от танковых гусениц я замаскировал тем что вывел их на дорогу, покрытую щебёнкой, пусть теперь ищут их на острове.
Вернутся я успел вовремя, добравшись до укрытия где наши спрятаны были, когда с гулом моторов на дороге появились грузовики с солдатами, бронетранспортёрами и танками. Последних было не так и много. Но это поначалу, потом понаехало куда больше. Мы сразу опознались, и один из старших офицеров попросил пока подождать. И только к утру, когда англичане окончательно убедились, что немцы удалились, сейчас настоящая паника по всему острову шла, искали немцев, в воздухе сотни самолётов висело, проводя воздушные поиски, нас отправили в другое место. Парни уже изучили порушенные и сожжённые скелеты казарм, там всё сгорело, кто не успел одеться и остался в исподнем, им выдали английские технические комбинезоны и ботинки. В общем, что-то из вещей выдали и отправили на другой аэродром, этот уже полевой, всего три десятка машин, все «Харрикейны». Тут нас разместили в палатках и наконец можно было выспаться. И да, меня уже опросили в присутствии сотрудника нашего представительства в Англии, не посольства, не путайте, и всё что «видел» я описал. После этого отпустили, не до меня сейчас, немцы на острове, да ещё с бронегруппой. Это же катастрофа.
Разбудили меня в полдень, молоденький офицер спешно пытался поднять.
— В чём дело? — садясь на матрасе, спросил я.
Эти палатки специально поставили для нас, койки привезти не успели, матрасы армейские прямо на полу расстелили, постельное бельё тоже выдали, так что спали с некоторым комфортом. Палатки две были, большие, все разместились наши. Как я понял, что с нами делать пока неясно, «Миги» уничтожены, посольство с нашими на связи, ещё решают с британским правительством. Если новые «Миги» вышлют, значит остаёмся, а если нет, вернут. Будем ждать. Я лично на последнее надеюсь. Не хрен нам русским, тут на чужбине враждебной делать. Как бы не скалились вокруг, я видел их настоящее нутро.
— Чего он лопочет? — зевая сел сосед, один из инструкторов. — Так быстро говорит, что я не пойму.
— Говорит немец-высотник летит, явно разведчик. Видимо немцы засекли тот шум что их десантная бронегруппа устроила, и вот отправила узнать последствия. Приказ командования передаёт, подняться в воздух и сбить немца. В общем, пошли они к чёрту, они мне не командиры, пусть сами летят и сбивают, я спать хочу. Да и вообще на аэродроме, как я видел, одни «Харрикейны», а они больше палубные самолёты, к тому же потолок у них десять тысяч, я физически не подниму его больше двенадцати. Тут «Спитфайр» нужен, ну или «Миг».
— Нашим союзником надо помочь, — сказал тот парень-особист.
— Всем помогать помогалок не хватит, — проворчал я по-русски, и ответил лейтенанту-англичанину. — На аэродроме «Харрикейны», а на этих истребителях я не смогу сбить немца. Нужен «Спитфайр».
— Мы знаем, — кивнул тот. — Два «Спитфайр» стоят в начале полосы и их готовят к полёту. И тут не истребителей часть, «Харрикейны» в модификации штурмовиков. Вас отправили от уничтоженного аэродрома в ближайшую авиационную часть, это казались именно штурмовики. Чуть позже за вами придут машины и перевезут на другой аэродром. Из-за неразберихи и возникла эта путаница.
— Как по писанному чешет, — восхитился сосед.
— Я бы тебе не советовал так нелицеприятно при этой английской морде говорить. Похоже тот знает русский не хуже нас, вон как глазами сверкает и скулами играет. Видимо и бывших, — зевая, протянул я по-русски, потом переходя обратно на английский. — Ладно, господин лейтенант, показывайте где самолёт, я быстро оденусь.
Тот поиграл скулами, и чётко развернувшись покинул палатку, а я стал одеваться, достаточно быстро, пока парни обсуждали то, что только что было, делая тоже-самое. Умывшись у умывальников, я устроился в «Виллисе», и меня отвезли к стоянке самолётов, дальше облачение в костюм и остальное снаряжение, прямо поверх формы, замена фуражки и трости на шлемофон и парашют, и вот в кабине «Спита» я уже поднимаюсь в воздух. Эта машина всё же была получше чем у погибшего полковника. Не знаю где его нашли, но аппарат неплохой, хотя пушек тут нет, только крупнокалиберные пулемёты. Немца я догнал и сбил, но на пределе. Долго гнать пришлось, и в конце, когда тот видел, что не уйдёт на высоте, пытался уйти с пикированием и на бреющем. Не получилось. Нагнал и вбил в морские волны. Рухнул тот в считаных километрах от побережья Франции, а я, и тот второй лётчик на «Спите», направились обратно, поднявшись километра на два. Этот лётчик не столько сопровождал меня, сколько всё снимал, как я сбил, когда и где. У него вместо пулемётов фотоаппараты стояли. Я сканером сразу это определил, ещё когда меня разбудили и вот такую просьбу в виде приказа сообщили.
Немцы тоже не могли подобное оставить, тем более разведчик вопил на всех каналах как его одиночный «Спит» на высоте нагоняет. Так что сейчас над водами Ла-Манша и за моей спиной рубились немцы на «мессерах» и английские лётчики со своими союзниками на разных типах самолётов. Сбитые падали в волны пролива только так. Две сотни немцев против такого же количества британцев. К последним постоянно подкрепления подходили, немцы рвались чтобы догнать нашу пару, а эта баррикада из британских истребителей не давала им этого сделать. И не дали, мы ушли. Посадка прошла штатно на том же аэродроме, я сдал машину и снаряжение и прошёл к палаткам. Там уже все наши собрались, палатки сворачивают, меня покормили, был поздний обед, остальные уже поели, и устроившись в машинах, два грузовика дали, нас повезли на другой аэродром. На нём я надолго не задержался, вызвали к английскому командованию, там ещё и представитель посольства оказался, и даже королевская чета, где меня поздравили со очередным сбитым и наградили, прямо тут же. А наградили «Крестом Виктории».
После небольшого банкета, когда мы обратно катили, один из представителей Союза, что сидел рядом со мной, видя моё кислое лицо, поинтересовался:
— Недовольны наградой, майор? Как мне кажется, у англичан этот орден вполне в почёте.
— Вы знаете из чего он изготовлен?
— Э-э-э, из меди?
— Из бронзы. Из бронзы отлитой из русских пушек, захваченных в Севастополе во время Крымской войны. Так что такое награждение для меня лишь тонкое издевательство со стороны Британского правительства и командования. Я лишь один хороший момент тут вижу, часть нашего русского оружия, пусть и в британской награде, всё же возвращается на родину.