Однако не дана мне судьба скучной. Где плеть — там и розги, где один камень в мой огород — там и целый метеоритный дождь с бомбежкой и огромными кратерами.
…
Настырный звонок в дверь не просто вырвал из сна, сладкого забвения, а просто фактически выволок за волосы из теплого лона и окунул с головой в ледяную воду.
Живо подрываюсь на ноги и, едва себя сдерживая, чтобы не схватиться за тяжелый предмет, дабы окатить ублюдка им по голове за столь жуткую взрывную какофонию, открываю дверь. Резкое движение, едва не настежь.
Глаза в глаза. Заледенела, пришпиленная страхом.
— Привет, — первым осмеливается на слова, — пустишь?
Удивленно вздернула я бровями, тяжело сглотнула слюну. Натянутой басистой струной сарказм.
— А как иначе? Это же — твой дом, не мой.
Шаг в сторону, покорно пропускаю мерзавца.
— Я надеюсь, его здесь нет?
Лживо коротко смеюсь.
— Пока нет, но скоро приедет, домой к себе увезет.
— Увезет? — захохотал внезапно, и так уверенно и жестко, словно знал что. Поежилась я от угрозы.
Резкий разворот. Глаза в глаза.
— Майора себе отхапала, да? — пристальный, с вызовом взгляд мне в глаза. — Да еще ФСБ, — закивал вдруг головой. — Ясно всё… чем думала, и что хотела.
(обмерла я в удивлении от новости, от такой подробности, но вмиг совладала с собой и не подала виду)
— Молодец, что ясно. Зачем тогда пришел? В друзья набиваться к нему? Тестя мало?
Коротко, с отвращением рассмеялся. Меряющий взгляд с головы до ног.
— Дура ты — вот что я пришел тебе сказать. ДУ-РА.
— Познавательно, — киваю и едко улыбаюсь в ответ. — Еще какая информация? А то говори, не стесняйся. И, если много, то погоди. Сбегаю за листком и ручкой.
Хмыкнул.
— Смеешься? Смейся, смейся, пока можешь. Женится, говоришь?
— Женится, — невольно (с непокорной обидой) вырвался крик.
— Ну-ну. Женится. Конечно. Может, в следующей жизни и женится. А так… я что-то не видел, чтобы он торопился бросать свою семью, ребенка. По-моему, она там даже второго уже ждет. Так что… дерзай. Ирину жалей… правильно, — скривился, паясничая, — она у меня хорошая. А эту не надо — а то слишком счастливая на вид. Не столько слез пролила, как моя.
— А тебе откуда знать, сколько она пролила?
— Лиля, ты что… не понимаешь? Он врет тебе. Он не бросит их. Потаскает тебя, побалуется — и забудет. А я обратно не приму.
— Так тогда зачем ты здесь?
Замялся, проглотив удар. Шумный вздох, на мгновение отведя взгляд в сторону.
— Я хочу, чтобы ты одумалась, и, пока не поздно, всё у нас наладилось.
— Поздно, Миша, поздно, — рычу откровенно ему в лицо. — Я уже его. Понял?
— А он — твой? — ехидничает.
— МОЙ.
— То есть, не веришь, что он сейчас с семьей? Или, — нахмурился вдруг подозрительно, — вообще, не веришь, что она существует? Семья эта его, ребенок.
Выровнялась, потянулась как гусь, я.
Нагло, жестко режу слова:
— Знаю. Но он в разводе. И он теперь — мой!
— Да, твой, — опять язвит. — Только спать будет на два фронта. То, чего ты со мной так боялась и не хотела, мигом примешь от него. Верно?
— Ты врёшь всё. Подло, нагло, гадко ВРЁШЬ!
— Вру? — казалось, вполне искренне удивился.
— ВРЁШЬ! — не отступаю.
— Ну, тогда поехали, посмотришь как он проводит вечера без тебя.
— Да иди ты.
Закивал головой. Шумный выдох.
— Всё ясно. Ему можно, он — праведник двуликий, а мне — нельзя, я — чертов грешник и предатель. Как хочешь, — вдруг разворот и пошагал к двери. Шаг за порог, полуоборот. — Даю тебе пятнадцать минут. Жду в машине — устрою экскурсию. Ты ничего не теряешь. Клятвенно обещаю не приставать. Тем более, что если что… то теперь твой ФСБшник меня на куски порвет, если обижу его "девицу-красу". Верно?
Мнусь в сомнениях. Молчу.
Разворот — и неспешные шаги к лифту. Нажать кнопку вызова. Томные мгновения моего сверления взглядом этого ублюдка, его — показного безучастия. Но в последний момент взгляд на меня и тихим, мерным голосом проговорил:
— Пятнадцать минут жду. И ты узнаешь, кто из нас — врёт.
* * *
Не знаю, где эта скотина откопала его, моего Гоши, адрес, и… его ли это адрес вообще. Однако, вот уже битый час сидим в машине и караулим. То в темные, без света, окна заглядываем, то на подъезд. Тщетно — тишина и покой. За окном — темно, и, единственное, что в этом бедламе хочется — так это тупо уснуть.
Обреченно потерла пальцами глаза сквозь веки и замерла так, утопив лицо в ладонях. Устала. Безумно от всего устала. Скорее бы всему конец. Всё выяснилось, и только.
— Вон, твой? А это, наверно, — его сотрудники?
Живо поддаюсь движению — взгляд на тротуар. Обмерла я, жадно прикипев взором к увиденной картине.
— Старший и младший сержант? Как думаешь? Или эта дамочка вполне может быть для него Генералом? А?
Тяжелый, шумный вздох. Ничего не отвечаю.
Лишь с ужасом слежу, как мой Гоша что-то говорит (судя по всему, шутит), как смеется его беременная жена, девушка (черт пойми кто), как ребенка (мальчика лет семи) упрашивают не трогать плешивого кота, и, вообще…. наконец-то зайти в подъезд. Скачет на одной ноге мой Шалевский, спиной удерживая стальное полотно, при этом пытается не обронить на пол ни пакеты с едой, ни треклятую, непослушную ключей связку.
— Увидела? Хватит? А не верила… а еще вчера подобную картину видел, да и с утра, когда малого в школу отводили, а потом по делам разъехались. А тебе он что плел? Небось, работа, сверх задания, что не продохнуть? Да?
— ЗАТКНИСЬ! — не выдержала и завопила.
— Ори, ори… вот только не на меня. Я как не врал тебе, так и не вру. Ты, практически, сразу узнала про Ирку, — немного помолчав, добавил. — И как любил, так и люблю.
— Поехали уже отсюда. Хватит спектаклей.
* * *
И хоть под видом заботливого друга и "жилетки" пытался прорваться за дверь квартиры Мишаня, однако… так его и не пустила.
— Поди, пару недель — это еще мой дом, тем более, что за него платила сама лично я. Так что проваливай, — силой надавливаю стальным полотном на пресс рук с другой стороны, игриво пытающихся остановить мою "глупость". — Уходи, Ярцев. А то тебе и твои менты не помогут.
— Ну, Лиль, ну…
— Прошу, Миш. Уйди, а? Если любишь, уйди. Тебя там Ира заждалась.
Скривился, явно проглатывая ругательство. Но еще мгновения, тяжелые, упертые минуты — и поддается. Напор спал.
— Я тебе позвоню, — кидает самоуверенное.
— Прощай, Миш, — живо, силой, с лязгом закрываю дверь.
Обреченно, догорая в жутком поражении, прибиться спиной к холодному полотну — и сползти на пол. Дикое, отчаянное вытье (вперемешку с рыданием), словно проклятого, брошенного стаей волка, вырвалось из моей груди, сокрушая тишину… и надежду.
* * *
К утру всё же доползла до дивана и взгромоздилась на него, дабы наконец-то забыться.
Из сна вновь вырвал меня звонок, вот только на этот раз — уже телефонный.
Нет. Это не был ни Шалевский…. ни даже Ярцев.
Неизвестный абонент.
— Да?
— Здравствуйте, это — Лиля?
— Да, слушаю.
— Это — Света, из бухгалтерии. Помнишь еще такую? — смеется сама над своей шуткой.
Поддаюсь на ее настрой, с натянутым весельем в голосе отвечаю:
— Да, конечно. Что-то случилось?
— Да вот… в шоке от всего, что услышала про тебя. Как он так мог… тебя уволить, главное за что? Ну, ладно, — сама себя резко перебивает. — Разговор не об этом. Дело у меня к тебе есть, я тут кое-что недавно слышала, а теперь вот подсуетилась… и, думаю, тебе эта мысль понравится. Так что жду тебя сегодня у нас тут, тем более за расчетом тебе все равно приходить. И, желательно, до обеда, пока они там все не разбрелись. Добро?
Все еще мнусь в остатках сна, ошарашенности услышанным и внезапностью доброты сей (по сути, малознакомой мне) женщины.
— Добро, — машинально киваю. — Сейчас, только соберусь — и буду у вас.
— Отлично, жду.
* * *
— Короче, слушай, — вкрадчиво, тихим голосом проговорила эта Света (наигранный, или же искренний тон — не знаю) взгляд по сторонам, словно чего-то опасаясь. — Я слышала, что ты же у нас учишься на этой специальности… как ее там, био- что-то там, и аква- что-то там. Верно?
Невольно улыбаюсь.
— Верно. Хотя, — живо осознала, вспомнила я что-то жуткое для себя. — Училась. Пока отстранена. Скорее всего отчислена.
— За что? — удивилась та. — Я думала, ты — хорошистка?
— Ну да. В общем, — махнула рукой, — там свои тёрки были… с преподавателем, — вынужденно солгала, чтобы не воротить здесь еще большие дебри.
— Ну, короче, ладно. Как уже есть. Сама там потом поговоришь, всё объяснишь — может, и так проканает, а там помогут восстановиться и всё наладится. И так, — ткнула на меня пальцем. — Слушай. У меня кое-какие знакомые работают в госструктуре с этим связанной, ну, с экологией. По сути, это же твоя профессия? — продолжила, не дожидаясь ответа. — И им там помощник нужен, место как раз освободилось. Вот… и попытай удачу. Доброе слово я уже замолвила. Осталось лишь только включить твое обаяние, улыбку — и место в кармане. Вот, — протянула мне стикер, — адрес, телефон, время работы. Езжай сегодня же, найди там Лидию Петровну, вот я тебе ее имя тут тоже записала, и поговори с ней обо всем. Пусть покажет, расскажет — а там уже решай, надо тебе это, или пойдешь по нашим, то есть, прежним стопам, или еще куда. Хорошо?
Мило, добро так улыбнулась та. Взгляд в глаза.
Всё еще не могла поверить я своей невероятной удачи.
— Б-благодарю, — невольно запнулась я.
— Да не стоит, — рассмеялась женщина. — Хорошая ты девочка. Вот только дураки тебя окружают. Но что поделаешь, это — жизнь. Крепись, подруга. Авось, дальше будет… проще.
* * *
Судя по всему, лучше, чем замолвленное слово знакомой — рекомендации не существует. И плевать на дипломы (чуть в курсе — и уже хорошо); по сути, во многом разный смысл учебы и направление сей работы, плевать даже на опыт — уже согласны.
Да, зарплата невысокая — и, поперву, только комнату смогу снимать, а не целую квартиру, как раньше, но… уже хоть что-то, а не голодранцем на улицу.
— В общем, милочка, — тычет мне пальцем в какие-то документы Лидия Петровна, — вот тебе адрес. Видишь? — пытливый взгляд мне в лицо, отчего спешно киваю. — Да, далеко, но это — только начало. Там у них как раз проходят исследования. Посмотришь на эти заборы, на анализы, на заполнение документов — и вернешься. Правда, придется день-два там переночевать. Ребята покажут, подскажут. В общем, не пропадешь. А дальше — приедешь, сядешь дома, подумаешь над всем, переваришь увиденное, услышанное — и решишь, надо тебе такая работа, или нет. И, если уже будет "да" — мы подберем тебе более толковый вариант и где-то тут поближе, или, по крайней мере, организуем поездки с группой или выдадим авто. В общем, неважно. Главное сейчас познакомиться воочию со всем и определиться. А дальше — пойдет всё, как по маслу. Бывают премии, бывают задержки с зарплатой, но… соцпакет и прочие льготы. Так что, едешь?
— Ну да, — несмело пожимаю плечами.
— Отлично. На вокзал, билет на Багратионовск, чеки все сохрани. А там тебя встретят. Вам на озеро около поселка Подгорное. Если что неясно, или потеряешься, или еще какие жалобы или вопросы — звони. Номер мой уже знаешь. И да, если устроишься на работу, суточные потом эти оплатим.
* * *
Не знаю, откуда этот сукин сын всё пронюхал, и кто сдал. Или это та же Света? Или, вообще, ее помощь — дело его рук. Но в чем логика? Показательно лишить одного, чтобы дать что-то другое? Пусть хуже, но все же… толковое?
Бред какой-то…
Не знаю, в общем, не успела еще собрать свои вещи, как раздался звонок в дверь.
Затрепетало, защемило сердце, надеясь на чудо…. что это — мой Гоша. Что опровергнет всё, докажет, что я — дура, а он — хороший. Пусть даже, обидится на меня за недоверие, за поездку с Ярцевым. Что угодно, лишь бы…
… но нет. Взгляд в глазок — и замерла. Молчу.
— Я вижу и слышу, что ты там, — рычит, кричит Михаил. — Открывай, поговорить хочу.
— Убирайся, мне некогда. Я спешу.
Или, может, следит за мной?
Взгляд около по стенам. Я как-то раньше о таком не задумывалась. А что, если в квартире жучки? В телефоне — прослушка?
… или еще какой жуткий, мерзкий шпионаж?
На самом деле, он и не на такое способен. Ведь не понаслышке знаю. Черт дери…
Если так, то Ярцев слышал нас Гошей. Слышал… и, может даже, видел.
Идиотия какая-то. Не дай бог.
Фу, как мерзко.
И снова стук. И снова доводит до бешенства.
— Уйди, Ярцев! Уйди, я сказала!
И хотелось бы припугнуть его полицией, вот только… что делать, когда он сам — полиция? Не прокуратуру же звать? Хотя, наверняка, и там друзья.
Ирина? Как бы не смешно было, Ирина и ее отец — единственная доступная мне управа на него. Только при этом, не факт, что не обернется всё против меня. Сколько я планировала свою месть, собирала факты, мысли, схемы, желая не просто обличить этого подонка перед бедной женой, но и пустить под поезд все его наработанные завязки в органах. Сколько я трудилась — и всегда приходила к выводу, что одна оплошность — и меня, если не посадят, то застрелят где-то в лесу.
С беременностью Ирки я многое сожгла, уничтожила. Единственные стоящие доказательства — в моей голове. И то, это решается простой пулей… в лоб.
И вновь тарабанит, да так, что даже соседи уже начинают возмущаться. Козлина. То его порой неделями не дождешься, то теперь — каждый день здесь торчит.
Поддаюсь — обреченно открываю дверь. Взгляд в глаза.
— Че надо?
* * *
— Миша, я тебе сотый раз повторяю, я сама справлюсь. Доеду куда мне надо, а ты — вали на все четыре стороны. Сходи коляску, там, выбери, или кроватку. Ползунки, на худой случай.
— Лиля, харе. А?
Пристальный взгляд своему истязателю в глаза.
— Чего ты перья топыришь? — продолжает. — Не звонил же, да? Я, надеюсь, ты поняла вчера — кто он и что заслуживает. Одумайся, прошу.
— Ярцев, если ты опять за свои сопли сейчас возьмешься, то вали по добру по здоровью, пока я тебе всё лицо не расцарапала. А то это уже сложно будет объяснить твоей жене и тестю.
— Ну, чего ты рычишь? Так хочется на автобусе черт знает куда ехать?
— А ты откуда знаешь, куда мне ехать? — обмерла, уловив ниточку.
— Да не знаю куда, но с такими баулами, вряд ли где-то тут по городу или за ним, в переделах пары километров.
Скривилась я, проиграв, так и не раскрутив клубок.
— Странно, что ты, вообще, не спрашиваешь, почему и куда еду.
— Почему странно? — внезапно как-то издевательски искренне произнес. — Я слышал, что кто-то там тебе с работой вроде помог. Что ж, рад. Вопреки всему, действительно, рад. Хорошее начало. Самостоятельность тебе к лицу. Но всё же… позволь помочь.
* * *
… поддалась.
Ярцев клятвенно обещал не распускать руки, не приставать, и, вообще, закрыть старые темы.
А-ля друзья. А-ля просто знакомые.
Знаю, что вранье. И, тем не менее, почему-то ведусь.
Наверно потому, что это — единственный способ, что-то коварное и тайное… узнать о своем загадочном "ФСБшнике", будь он праведником, или (что скорее всего стоит ожидать) грешником… по отношению ко мне.
Усесться на переднее кресло, рядом с водителем. Живо пристегнуться, податься немного вперед, сложить руки на приборную панель и умостить голову сверху. Сон. Сейчас спасет меня… только сон.
* * *
И снова звонок. Что за странная привычка последнее время будить меня не звоном будильника, а чьим-то настырным, причем (согласно традиции) не очень-то приятным, странным вниманием? Машинально протереть очи, прогоняя остатки сна, и нырнуть в карман кофты, достать надоедливый телефон.