— Хозяин, вы направляетесь в имение? А я как раз еду к вам, — Эдвард Антоний с удивлением воззрился на Валериана — немолодого вилика, управляющего имением Hortis virent, в которое и спешил сейчас сенатор. — Вот решил на пару дней раньше привезти отчет за квартал. Ваша матушка наметила большой прием во вторник, куда желает пригласить всю окрестную знать. Поэтому она хочет, чтобы я побыстрее отчитался перед вами и вернулся для помощи. Госпожа сказала, что вы очень заняты в сенате и вам не до провинциальных вечеринок, но я вижу, вы вырвались из Рима и почтите нас своим присутствием? Ах, ваша мама так обрадуется! — сложив ладони, вилик возвел глаза к потолку. Его характеру была свойственна некоторая непосредственность, но это не мешало Валериану отменно управлять хозяйством и рабами.
Эдвард Антоний тут же понял, что дело с письмом о болезни матери нечисто и, дав знак одному из охранников, чтобы тот отодвинулся дальше по лавке, кивнул вилику.
— Присаживайся, Валериан, и расскажи все по порядку. Сегодня утром гонец принес мне дурную весть. Якобы твоя госпожа, Марцелла Друза, при смерти — упала на камень головой.
— Не-ет, что вы, хозяин, — в искреннем ужасе замотал головой управляющий, — не далее как шесть часов назад я целовал ноги хозяйки на прощание, и находилась она в полном здравии. Врач уже больше недели не посещал ее покоев — не было надобности! Самочувствие у госпожи прекрасное, на зависть всем соседям!
Эдвард Антоний смерил оценивающим взглядом вилика, эмоционально размахивающего руками. У Каллона не было причин не доверять тому — управляющий служил верой и правдой, а если и воровал, то не больше того, что мог позволить себе потерять сенатор Рима. Отчетность Валериан вел без замечаний — Эдвард Антоний всегда просматривал присланные документы беглым взглядом, после чего отдавал их в руки Диогнота, тоже не находившего никаких огрехов в докладах. И к тому же служил управляющий еще со времен старшего Каллона, который прекрасно разбирался в людях.
Валериан, не поняв всей драматичности момента, пустился в подробный рассказ о делах имения, состоянии полей, подготовке к приему. Каллон краем уха слушал, но между делом раздумывал, кто и зачем мог организовать это ложное известие. Очевидно, злоумышленник хотел, чтобы Каллон отсутствовал дома в этот день. Какие он ставил цели? Обворовать его, знатного гражданина, что очень строго каралось в Риме, или были иные причины?
Забрав потерявшие свою ценность на данный момент отчеты с собой, Каллон на всякий случай отправил с Валерианом половину своей охраны и дал указание сразу же, как тот приедет в Hortis virent, навестить госпожу и немедля выслать с гонцом сообщение о ее самочувствии. А также он потребовал провести расследование — выяснить все возможное, а особенно — писал ли врач то злополучное письмо. Эдвард Антоний считал самым важным сейчас вернуться в Рим. Там что-то должно было произойти, ради чего злоумышленник так старался.
XVIII
На рассвете сенатор был еще далеко от Вечного города. Всю дорогу он прикидывал и разгадывал загадку, но так и не смог прийти к каким-то выводам. Розалия Каллона оставалась в доме под надежной охраной, поэтому с ней вряд ли бы что-то случилось. Также было возможно, что в сенате сегодня рассматривалось какое-то особенное дело, и злоумышленник хотел, чтобы он не присутствовал на заседании. Последняя версия казалась Эдварду Антонию наиболее правдоподобной.
Подъезжая к дому, Каллон не знал, чего ожидать, снаружи все выглядело спокойно. Зайдя внутрь, он увидел, что в его жилище все в порядке — рабы занимались своими делами по дому, Розалия возлежала на ложе. Она увидела, что приехал брат, и, спокойно отложив в сторону свиток, подошла к нему.
— Как дела у матери? Ты быстро приехал. Она еще жива?
— Да, все в порядке, — ответил Каллон, внимательно наблюдая за Розалией. — Как у вас дела? Случилось что-то необычное?
— Все в порядке, дорогой брат. Закончилось мое любимое масло для тела, а еще я раздумываю, через какой срок нам устроить следующий прием. Возможно, тебе удастся позвать на него больше высокопоставленных гостей, — Эдвард Антоний с облегчением вздохнул — мысли Розалии текли в обычном направлении – и устремился в свои покои, чтобы поразмыслить над произошедшим, но Розалия будто что-то вспомнила. — Ах да! Мою личную рабу поймал на воровстве сам претор. Так что в ближайшее время надо будет поискать новую и желательно с похожими навыками!
— Что? — задушенный вскрик Эдварда Антония показался таким только ему — Розалия Каллона, словно ничего не произошло, направилась к своей великолепной кровати из Амитерна, изголовье которой заканчивалось, как сказал один из друзей-поэтов, «прекрасно сделанной головой обозлившегося мула, который, прижав уши, раскрыв рот и вздернув верхнюю губу так, что видны оскаленные зубы, гневно повернулся в сторону предмета, его рассердившего». Сенатор в два шага оказался возле сестры, которая от его напора испуганно присела на ложе. Эдвард Антоний схватил ее за плечи и потряс, пораженный равнодушием к судьбе своей же невольницы. — Рассказывай!
Розалия Каллона явно была шокирована поведением брата, его грубостью и агрессией, а больше всего ей было непонятно, из-за кого он так волнуется. Из-за рабыни?!
Нервничая и сбиваясь от испуга, но стараясь сохранять достоинство, сестра Эдварда Антония рассказала все, что знала. Сразу после его отъезда к матери дом посетил претор столицы Римской империи. Он заявил, что по данным, дошедшим до органов власти, из дома выкрали принадлежащий республике ценнейший предмет — подлинник труда Аристотеля. Розалия подтвердила претору, что получила эту книгу от очень хорошего друга на время и попросила раба скопировать некоторые страницы. Она сама провела претора в комнату для копирования свитков и убедилась в том, что сундук, в котором еще вчера лежала эта книга, сейчас пуст. Пропал Аристотель и большинство уже готовых свитков.
Перво-наперво претор решил проверить комнату рабыни-либрария и оказался совершенно прав! Под соломенным матрасом рабыни в комнатушке невольниц обнаружили пропавший фолиант и свитки. Еще там было письмо за подписью Изабеллы, в котором она описывала, как ненавидит Каллонов и хочет отомстить за свои унижения. Законник долго не разбирался и схватил рабыню, ведь малейшее неповиновение и подозрение в причинении вреда хозяевам – уже повод разделаться с неблагодарной тварью. Розалия также сообщила брату, что все же немного расстроена — она доверяла этой девушке-воровке свои волосы и тело, а также книги.
Последние слова сестры Каллон недослушал — он уже выбегал за дверь, надеясь успеть на главную площадь, где, скорее всего, и проведут казнь раба. Не тратя времени на паланкин, Эдвард Антоний бежал, как обычный плебей, по извилистым улицам. Он боялся опоздать. Все, что рассказала сестра, представлялось ему ужасным фарсом, и теперь стали понятнее причины, по которым его выманили из города. Но кто так сильно хотел избавиться от Изабеллы? Кому перешла дорогу одна из рабынь Каллонов? Возможно, происходящее как-то связано со сказкой-легендой о Белой лебеди, рассказанной Изабеллой в тот вечер, когда сам сенатор мучился от страшных болей. Позже он по кусочкам смог восстановить рассказ в своей памяти. Если предположить, что эта история о самой Изабелле, тогда, возможно, тот отвратительный человек, возжелавший невинную девушку, виноват во всем и сейчас?
Издалека сенатор заметил клубы дыма, подымающиеся ввысь. Вбегая на площадь, он увидел высокий столб на том месте, где римляне обычно вершили правосудие. Сейчас к столбу была привязана девушка — ее голова со спутанными прядями поникла, и не будь ее разведенные в стороны руки привязаны к доске, она бы упала. Эдвард Антоний, не обращая внимания на то, что от быстрого бега сердце готово было выскочить из груди, одним прыжком оказался на трибуне с обвинителем и другими представителями власти, схватив претора за грудки. Он готов был убить его!
— По какому праву провели суд без меня? — разъяренный Каллон шипел в лицо оторопевшего «орудия власти». — Я не только сенатор Рима, но и единовластный хозяин этой рабыни. Только я имею право решать, виновна она в преступлении или нет. Не было проведено расследования, кто-то подставил рабыню, и пусть она для всех вас никто, но она моя! — Каллон не мог больше вести разговоров, когда рядом по глупой прихоти не пожелавших разобраться чиновников погибала его книгочея.
Эдвард Антоний бросился к столбу. Ничего не понимающий carnifex — палач, приводящий в исполнение приговоры рабам, замер с факелом в руках, перестав поджигать ветки, обходя осужденную по кругу. Он посмотрел на обвинителя, приподняв бровь, хотя за маской этого было и не видно. Претор, скривившийся от уверенных действий сенатора Каллона, кивнул, приказывая палачу не мешать Эдварду Антонию, и небрежно махнул рукой, предлагая помочь тому. Вместе с Диогнотом, каким-то образом оказавшимся сейчас здесь, и палачом сенатор снял Изабеллу со столба. Она не приходила в сознание, и это было к лучшему.
XIX
Рабыня очнулась в просторной светлой спальне Каллона. Окно было приоткрыто, занавеси шевелились от дуновения легкого ветерка, а с улицы разносились обычные для оживленного города звуки. Изабелла лежала на животе, спина сильно болела. Чтобы отвлечься, девушка, как могла, осмотрелась вокруг. На столике лежал дочитанный ею до середины Плавт — рабыня узнала его по обложке. Стопка льняных тряпиц громоздилась рядом с миской, в которую была налита вода.
Кто-то вошел. Изабелла решила не шевелиться, но и закрывать глаза, притворяясь спящей, не стала. Это оказался хозяин. Он подошел ближе и какое-то время стоял рядом, осматривая рабыню сверху. Затем опустился на колени и по-прежнему молча провел ладонью по волосам девушки. Стараясь не напрягать мышцы спины, Изабелла вздохнула чуть глубже. Сенатор склонился и поцеловал ее плечо, затем встал, взял со стола книгу и лег рядом на ложе с другой стороны.
Он начал негромко читать вслух трагикомедию, где-то усмехаясь вместе с героями, а в каких-то моментах становясь серьезным. Изабелла повернулась в его сторону и заворожено следила за движением его губ. Голос Каллона, декламирующего бессмертное произведение, оказался силен и красив. Как чтецу ему не было равных, по мнению девушки. Она засыпала сейчас, совсем как господин вечерами, но не хотела этого. Рабыня мечтала слушать этот изумительный голос вечно.
Когда Изабелла все же уснула, Эдвард Антоний отложил книгу в сторону. Он планировал через несколько дней оставить рабыню в доме на попечении тех людей, которым доверял безоговорочно, чтобы не произошло никаких неожиданностей вроде той, что случилась. Раны на ее спине выглядели ужасно, но лекарь сказал, что все заживет через некоторое время. Правда, шрамы теперь всегда будут напоминать сенатору о злоумышленнике, цели которого были до сих пор непонятны ему.
Каллон уже подключил своих людей, чтобы выяснить, как претор узнал о предполагаемом воровстве в его доме, кто на самом деле выкрал книгу и свитки и подложил их в комнату его книгочее. Но пока никакой информации не было.
— Изабелла, — этим же вечером, после того как одна из доверенных рабынь смазала пострадавшую спину невольницы, Эдвард Антоний обратился к девушке: — Расскажи мне подробнее ту сказку о Белой лебеди. Какая была фамилия у той девушки, откуда она? И поподробнее поведай о том римлянине, который возомнил себя законом и до сих пор остался безнаказанным.
Рабыня в страхе посмотрела на господина, и лишь последние его слова о Вороне успокоили Изабеллу — сенатор явно был настроен против ее первого хозяина. Девушка приступила к рассказу, слабо надеясь, что Каллон все еще не догадывается о личности героини. Она не знала, зачем ему понадобилось знать все, но не смела игнорировать приказ.
Также Изабелла мало понимала, по какой причине Эдвард Антоний спас ее на площади. Да с ней и ее беспомощным сейчас телом столько проблем, что проще купить нового раба! Тем более Каллоны могли себе позволить приобрести тысячу таких, как она. Но сенатор уже хмурился в ожидании, и рабыня принялась излагать историю своей жизни.
Как рассказывал ее отец, корнями их род Синьиальби восходил к Ромилиям — древнейшей римской фамилии патрициев, появление которого относят к эпохе италийских царей. В первые века республики считалось, что род Ромилиев прекратился, но на самом деле это было не так. Как передал отцу его отец, а тому – дед отца, во время становления римской республики шла ожесточенная борьба за власть, и дальний предок Изабеллы предпочел уйти в тень, сымитировав исчезновение рода, чтобы спасти свою семью от верной гибели.
Чуть подробнее рассказала Изабелла об Аппии Вороне и о городке, в котором выросла. Эдвард Антоний слушал внимательно, периодически наклоняясь ближе, чтобы погладить рабыню по плечу или поцеловать. Изабелле было очень стыдно, что она занимает хозяйскую кровать, но Каллон в ее присутствии чувствовал себя очень комфортно, его ничто не смущало. Незаметно она заснула, а когда проснулась через несколько часов, была очень удивлена тому, что господин спал рядом, повернувшись к ней лицом. И Изабелла спокойно могла рассматривать черты его лица, наслаждаясь их совершенством.
Несколько недель жизнь текла в замедленном темпе. Изабелла в основном лежала — врач пока не разрешал вставать. Каллон поставил возле двери охрану до выяснения всех обстоятельств случившегося со своей рабыней. Розалия не посещала комнат брата, а другие невольницы, ухаживающие за Изабеллой, ничего не говорили об отношении госпожи к тому, что происходит, как бы девушка ни выясняла. Впрочем, они рассказывали, что хозяйка сейчас вся в поисках новой личной рабыни — Диогнот занимался этим. Юстина даже проговорилась один раз, что пока Изабелла в течение нескольких дней после позорного столба металась в лихорадочном бреду, хозяин не раз приносил жертву богам, прося о ее выздоровлении.
Когда Эдвард Антоний возвращался из сената и выполнял все свои обычные домашние дела, он присоединялся к рабыне. Вечера они проводили вместе. Каллон даже собственноручно кормил Изабеллу, а после читал ей или рассказывал что-то. Хозяин очень изменился по отношению к невольнице. Девушке казалось, что он искренне ухаживает за ней, наслаждаясь их совместным времяпрепровождением, невзирая на разницу в их социальном положении.
В один из дней Каллон уехал. Изабелле к тому времени уже можно было вставать с постели, но охрана сопровождала ее даже во время прогулок в саду.
А в это время Эдвард Антоний без пафоса, под видом обычного гражданина, добрался до родного городка Изабеллы. Встретившись с ее отцом, он успокоил того, что дочь жива и находится в надежных руках. Красивая тихая мать Изабеллы стояла позади мужа, и слезы текли по ее щекам.
Каллон внимательно выслушал главу рода Синьиальби, собрал у местных жителей показания о множестве отступлений от закона, совершенных местным децемвиром — Аппием Вороном – за время его нахождения у власти. Позже сенатор планировал доложить о беззаконии консулу Цезарю, тот слыл справедливым и честным человеком, заботящимся о гражданах Рима.
А затем Каллон приступил к главной цели своего визита — разговору с отцом Изабеллы насчет женитьбы. Родители девушки были безмерно счастливы, что их дочь встретила на пути такого человека, как Эдвард Антоний, для которого тяжелая судьба Изабеллы не стала препятствием для создания крепкой семьи. Сенатор из древнейшего рода мог позволить себе взять в супруги девушку с запятнанным прошлым, ведь он видел, что ее душа осталась чистой и светлой.
Эдвард Антоний Каллон и отец Изабеллы, глава рода Синьиальби, заключили сговор, условившись оформить брак сенатора и Изабеллы официально через два месяца в Риме. По этому поводу был устроен домашний праздник, на который были приглашены друзья семьи и родные. Жених по обычаю должен был надеть невесте на палец родовое кольцо — гладкое железное и без камней, но так как Изабелла сейчас отсутствовала, Каллон намеревался сделать это позднее.
Долго у родителей Изабеллы Каллон не стал задерживаться, он спешил поскорее вернуться в Рим.
XX
Передав Изабелле письмо об освобождении ее от рабства, составленное при свидетелях, которые ранее удостоверили своими подписями его подлинность, Эдвард Антоний по обычаю усадил девушку за свой стол. Таким образом бывший хозяин показывал, что стирает границу между собой и теми, кто сидит за столом. После он громко заявил перед лицом всех присутствующих, что объявляет Изабеллу свободной.