— Вы, должно быть, очень довольны своими людьми, — сказал он достаточно громко, чтобы услышали все командиры, особенно из провинциальных отрядов. — Они действовали безукоризненно.
— Именно. — Ларош, улыбаясь, обвел взглядом всех собравшихся. — Все без исключения.
— И вы тоже, — сказал полковнику Эдеард. — По возвращении вам надо выставлять свою кандидатуру. Я думаю, жителям Лиллилайта будет приятно, что их в Совете представляет человек, сумевший добиться огромного успеха за пределами города.
Ларош почти смущенно пожал плечами.
— Это вызвало бы немалое удивление и радость старших членов моего семейства.
Эдеард широко улыбнулся.
— Вас никогда не считали паршивой овцой.
— Нет, во всяком случае, мне об этом не говорили. Но были и у меня не самые удачные моменты.
— Как и у всякого из нас. Но мне кажется, вам надо обдумать такую идею.
— Маккатран никогда не отпускает нас от себя, не так ли?
— Верно. — Эдеард вздохнул. — Как ведет себя наш пленник?
— Пока тихо.
Ларош кивнул в заднюю часть шатра, и они вместе вышли наружу, откинув полотнище. Поставленные вокруг палатки образовали позади штаба небольшое закрытое пространство. В центре его стояла одна узкая и высокая палатка. У входа дежурили два пожилых закаленных солдата, которым Ларош безоговорочно доверял. Ген–волки сразу же натянули поводки и подозрительно обнюхали Эдеарда.
— Знаете, что меня удивляет? — заговорил Ларош. — Бандиты долгое время безнаказанно разоряли селения. И каждый из уцелевших жителей рассказывал о каком–то ужасном оружии. Но мы видели только бандитов, вооруженных обычными пистолетами.
— И это неплохо, — сказал Эдеард, глядя прямо перед собой. — Неужели вам бы хотелось, чтобы такое оружие существовало на самом деле? Чтобы кто–то всего за минуту мог уничтожить целый взвод?
— Нет. Нет, я бы этого не хотел.
— И я тоже.
— Я даже не представляю, чтобы кто–то смог создать нечто подобное. Даже гильдия оружейников.
— Верно, — согласился Эдеард. — Им это не под силу. Обычная выдумка, басня, какие люди рассказывают о давно минувших днях.
— Как и о высылке. Знаете, я уже не могу вспомнить, как выглядел Овейн. Он, должно быть, вместе со своими дружками уехал далеко от Маккатрана. Его больше никто не видел.
— Поражение на выборах нелегко перенести. Кому же понравится жить прошлым, когда у нас появилось будущее.
— А какое оно?
— Это неизвестно, как и всегда, но будущее у нас есть.
Полковник поджал губы и вошел в одиноко стоящую палатку.
В самой середине стоял Гилморн, а кроме него в палатке присутствовали Динлей и Маркол. Из всех странностей, сопутствующих возможности возвращать время назад, одна поражала Эдеарда сильнее всего: видеть живыми людей, погибавших у него на глазах. Вот и Гилморна он убил, да еще таким способом, о котором не хотелось вспоминать.
Но сам Гилмор, как и все возвращенные к жизни люди, ничуть не изменился. Хотя, надо сказать, у Эдеарда и не было возможности как следует изучить противника. При их предыдущей встрече это круглое лицо с приметным носом искажала гримаса боли из–за ног, раздробленных огромным валуном. Теперь же Гилморн выглядел усталым и сердитым. Но никак не побежденным. Под его мысленным щитом все еще пылало, пробиваясь наружу, откровенное негодование, в основном, как подозревал Эдеард, питаемое высокомерием отпрыска благородного семейства.
Кузнец вышел из палатки перед самым их приходом — он проработал целый час, но теперь запястья и щиколотки Гилморна надежно сковывали металлические кольца, соединенные между собой крепкими цепями. Никаких сложных замков, открывающихся при помощи телекинеза. Металлические оковы мог снять только кузнец или кто–то, обладающий огромной силой. На это был способен Эдеард, вероятно, Маркол и еще несколько человек на всей Кверенции.
— А, любимчик Финитана, — презрительно бросил Гилморн. — Я мог бы и догадаться.
— Извини, что я пропустил предыдущую встречу в долине у горы Алвайс, — с серьезным видом произнес Эдеард.
Гилморн окинул его изумленным взглядом, но промолчал.
— Итак, кто же ты такой? — спросил Эдеард. — Это, конечно, теперь уже не важно, но в Эшвилле ты так и не назвал мне своего имени.
— А что, тебе обязательно надо заполнить протокол?
— Ты ведь понимаешь, что все кончено, верно? Ты последний из них. И даже если у Единого Народа в Маккатране остались еще сторонники, они будут отрицать всякие связи с такими, как ты. Семейство Гилморн после высылки Таннарла утратило свое положение в городе и теперь отчаянно пытается его восстановить. Они тебя не примут. Можешь, конечно, попытать счастья с подручными Буата, которых выгнали из города. Но они так и не сумели приспособиться к новой жизни, за последние два года больше дюжины отправлены в шахты Трампелло. У них там собралась неплохая компания, включая и моего старого приятеля Арминеля. А дружка Овейна, управляющего шахтами, мэр Финитан заменил другим человеком, построже.
Гилморн взмахнул руками, так что зазвенели цепи.
— И это все на что ты способен, Идущий–по–Воде, издеваться над своими жертвами?
— А ты? Провоцировал того, чью деревню ты уничтожил?
— Туше.
— Ты сам вывел меня на эту дорогу. Чему я рад.
— Как рада Ранали и другие, развлекаясь с Салраной. Я слышал, она пользуется большой популярностью. У нее обширная клиентура, да еще среди нужных людей, как я понимаю.
Рука Динлея легла на плечо Эдеарда.
— Давай–ка я с ним разберусь.
— Ты? — Гилморн пренебрежительно усмехнулся. — Евнух выполняет грязную работу для Идущего–по–Воде? Как мило.
Лицо Динлея под очками вспыхнуло румянцем.
— Я не…
— Достаточно, — остановил их Ларош. — Идущий–по–Воде, у вас есть серьезные вопросы к этому ублюдку? Мои люди смогут выбить из него ответы. Понадобится некоторое время, но они весьма настойчивы.
— Нет, — сказал Эдеард. — Ничего важного он сообщить не может. Мне было интересно, почему он продолжал воевать, но теперь это понятно.
— В самом деле? — воскликнул Гилморн. — И почему же?
— Потому что всего остального я тебя лишил. Тебе ничего другого не осталось. Без своих покровителей ты пустое место. Ты настолько ничтожен, что не можешь придумать, чем еще заняться. Когда твоя жизнь подойдет к концу, тебе нечего будет предъявить, ты ничего не достиг, и твоя душа никогда не попадет в Ядро. Эта Вселенная скоро забудет о твоем существовании.
— Так вот зачем ты пришел, чтобы меня убить. Месть Идущего–по-Воде. Ты ничем не лучше меня. Овейн не был изгнан. Я знаю, что ты убил его и всех, кто с ним был. Не стоит считать, что ты настолько выше всех остальных, что имеешь право их судить. И ты напрасно говоришь, что я ничего не создал. Я создал тебя. Без меня ты остался бы деревенским мальчишкой и со временем обзавелся бы толстой женой и десятком хнычущих детишек, копающихся в грязи ради пропитания. Но этого не произошло. Я выковал настоящего правителя, такого же безжалостного, как Овейн. Ты сказал, что я больше ни на что не годен? Посмотри на себя. Ты потерпишь рядом с собой тех, кто не поддерживает твои идеи? Разве это не тот же порядок, что ты так презираешь?
— Я поддерживаю закон, перед которым все должны быть равны. Я подчиняюсь результатам выборов.
— Слова, слова. Истинный политик Маккатрана. Да смилуется Заступница над твоими противниками, когда ты станешь мэром.
— До этого еще очень далеко, да и то, не знаю, пойду ли я на выборы.
— Пойдешь. Потому что я бы так и сделал.
Плащ Эдеарда всколыхнулся с медлительностью и плавностью джамоларового масла. Он достал из кармана документ и развернул его.
— Это приказ, подписанный мэром Маккатрана и заверенный губернаторами провинций, направившими отряды милиции на борьбу с бандитами. Принимая во внимание твою многолетнюю преступную деятельность, было решено не доставлять тебя в город для проведения суда.
— Ха, смертный приговор. Да вы ничем не лучше завербованных нами дикарей.
— Тебя переправят в порт Солбич, где посадят на корабль, направляющийся на восток. Когда капитан поймет, что двигаться дальше ему не позволяют обстоятельства, он отыщет остров с пресной водой и растительностью. Там тебя и высадят, снабдив некоторым количеством скота и инструментами. Остаток жизни ты проведешь в одиночестве, чтобы иметь возможность осознать тяжесть своих прегрешений. И не пытайся вернуться к цивилизации. Если только приблизишься к границам населенных земель, ты будешь немедленно предан смерти. И да благословит Заступница твою душу. — Эдеард свернул документ. — Констебли Фелакс и Маркол будут сопровождать тебя в поездке, чтобы удостовериться, что приговор приведен в исполнение. И советую не раздражать их.
— Будь ты проклят. Я одержал верх, ты и сам знаешь. Эта кампания станет началом Единого Народа.
Эдеард повернулся, чтобы выйти из палатки.
— Овейн победил! — закричал ему вслед Гилморн. — Ты всего лишь его марионетка, и только. Ты слышишь меня, Идущий–по–Воде? Марионетка мертвеца, марионетка человека, которого ты убил. Ты мой двойник. Я приветствую тебя. Я приветствую свою последнюю победу. Этим миром всегда будет править кровь благородных семейств. Говорят, ты можешь видеть души умерших. Ты видишь, как смеется госпожа Флорелл? Видишь?
Эдеард усилил мысленный щит, заслоняясь от криков пленника, и вышел.
Он хотел поехать один, но Динлей и слушать ничего не желал. Он даже не спорил, а стоял и упрямо молчал, пока Эдеард не перестал кричать. В конце концов, Эдеард, как они оба заранее знали, уступил и попросил мастера кавалеристов оседлать двух лошадей. Двое друзей отправились в Эшвилль.
Ландшафт совсем не изменился, исчезли только признаки обработки земли. До цели оставалось еще полдня пути, когда Эдеард начал узнавать очертания горизонта, знакомые с детства. Только культурные растения совсем пропали, их сменили дикие травы, так что равнина приобрела другой оттенок. И дорога так сильно заросла, что каменистое покрытие приходилось отыскивать про–взглядом. Плодородные поля вокруг деревни тоже начали зарастать кустарником и молодыми деревцами. Дренажные канавы, забитые листьями и илом, превратились в странные продолговатые болота.
День стоял ясный и теплый, и на ярко–голубом небе виднелись лишь мелкие облачка. Эдеарду открывался обзор на несколько миль в любом направлении. Первой ему на глаза попалась скала. Ее силуэт ничуть не изменился. От знакомой картины странно затрепетало сердце. Он ведь никогда не собирался сюда возвращаться. После нападения он уходил с отрядом из Села–над–Водой и только раз оглянулся, увидев почерневшие развалины и тонкие струйки дыма, протянувшиеся к высокому небу. И даже такое воспоминание затуманивали слезы отчаяния и бессильной ярости. Ему было бы слишком больно взглянуть на эту картину еще раз. Взявшись за руки, они с Салраной ушли вместе, отважно глядя в будущее.
Природа закончила то, что начали Овейн и Гилморн. Многолетние дожди, ветер, насекомые и вездесущие лианы ускорили разрушение, начавшееся с пожаров. Следы не слишком энергичных попыток отремонтировать крепостную стену постепенно исчезали, а вал заметно осел и осыпался. Ворот тоже не было, обуглившиеся бревна окончательно рассыпались в труху, заросшую сорняками. Вместо ворот остался лишь короткий тоннель под стеной, сырой и темный проход между покрытыми плесенью кирпичными стенами. Над стеной еще сохранились две покосившиеся сторожевые башни; их толстые стены выдержали натиск времени, но ни черепичных крыш, ни перекрытий, под которыми стояли часовые, уже не было.
Эдеард спешился и привязал норовистую лошадь к железному кольцу перед проходом в стене. Металл коновязи почти не пострадал от времени.
— Ты в порядке? — осторожно спросил Динлей.
— Да, — заверил его Эдеард.
Он отвел свисающие плети лиан и нырнул в сырой полумрак тоннеля. Как только Эдеард вышел в деревню, из–под его ног вспорхнули птицы: вокруг испуганно защебетали огромные стаи, захлопали крыльями и взмыли в небо. Под грудами развалин разбежались мелкие грызуны.
Эдеард был готов увидеть развалины, но размер деревни его удивил. Каким же маленьким теперь казался ему Эшвилль! Раньше он никогда об этом не задумывался, но теперь осознал, что все пространство между скалой и крепостной стеной свободно могло поместиться на территории Мико или Нефа, самых маленьких районов города.
Первоначальный план деревни узнать было нетрудно. Каменные стены устояли почти полностью, хотя обвалившиеся крыши немного сбивали с толку. Все же он без труда вспомнил улицы и мысленно восстановил здания, превращенные пожаром в груды мусора. Дома гильдий лучше перенесли пожары, хотя и превратились в пустые оболочки, лишенные крыш и внутренних стен. Эдеард начал исследовать развалины при помощи про–взгляда и тотчас остановился. Под тонким слоем пыли, пепла и травы лежали кости их прежних обитателей. Они были повсюду.
— О Заступница!
— Что такое? — насторожился Динлей.
— Они не были похоронены, — объяснил Эдеард. — Мы просто ушли. Мы… мы не могли с этим справиться.
— Заступница все поймет. И души твоих друзей тоже.
— Возможно.
Он обвел взглядом мрачную картину и прерывисто вздохнул.
— Эдеард? Кто–нибудь из них все еще здесь?
Эдеард неохотно покачал головой.
— Я не знаю. — Он снова до предела простер про–взгляд, отыскивая призрачные фигуры. — Нет, — немного погодя сказал он. — Здесь никого нет.
— Вот и хорошо.
— Да.
Эдеард прошел к остову здания гильдии эгг–шейперов.
— Вот здесь ты и вырос? — с любопытством спросил Динлей, осматривая про–взглядом девятиугольный двор, окруженный полуразвалившимися стенами.
— Да.
Эдеард почему–то надеялся обнаружить здесь какие–то следы Акиима. Но сейчас, стоя у покосившихся конюшен и лишившегося крыши холла, он понимал всю тщетность своих ожиданий. Он повсюду видел кости и даже целые скелеты, но на их опознание ушло бы несколько дней. «Да и зачем? Кого я хочу здесь упокоить и умилостивить?» Чем он может помочь душам своих односельчан, придя сюда? Неужели Акиим хотел бы, чтобы я копался в земле, отыскивая кусочки его давно умершего тела? «Хоронить надо всех или никого».
Но кое–что Эдеард мог сделать. Он во всех подробностях помнил ту ночь: вечером вместе с другими подмастерьями он забрался в пещеру, чтобы провести несколько часов, болтая с друзьями и покуривая кестрик. Он словно снова увидел узкую извилистую расщелину, где приходилось ползти на животе до самой пещеры, куда не мог попасть ни один из взрослых мастеров.
Одна только эта сценка пробудила целый шквал воспоминаний. Он мысленно видел деревню, какой она была тем чудесным последним летом. На улицах разговаривали и смеялись люди. На рыночной площади стояли прилавки с товарами окрестных фермеров, привезенными на огромных повозках. По своим делам спешили подмастерья. Старейшины в своих лучших одеждах осматривали рынок. Дети с визгом и смехом гонялись друг за другом.
«Я могу это сделать. Я могу вернуть тот момент. Могу отразить нападение бандитов. Могу вернуть людей к жизни».
Он тряхнул головой, словно хотел ее прочистить. По его щекам покатились слезы. Искушение было намного сильнее всего, что предлагала ему Ранали.
«Я бы тогда отправился в Маккатран с письмом Акиима. Я стал бы учеником в Синей Башне. Но Овейн остался бы на своем месте, как остались бы и Буат, и Таннарл, и госпожа Флорелл. И мне пришлось бы снова от них избавляться».
— Нет, — прошептал он. — Я не могу снова через это пройти.
— Эдеард?
Динлей легонько сжал пальцами его плечо.
Эдеард вытер слезы и вместе с ними смахнул видение. Из–под треснувшей арки холла гильдии эгг–шейперов на него печальными глазами смотрел Акиим. Эдеард прекрасно помнил этот взгляд, не раз выражающий упрек непослушному подмастерью. «Не подведи меня».
— Не подведу, — пообещал Эдеард.
Динлей нахмурился.
— Кого не подведешь?
Эдеард сделал глубокий вдох, успокаивая свои разбушевавшиеся чувства. Он снова посмотрел на разбитый входной проем. Акиима не было. Легкая улыбка тронула его губы.