Никакой расы под названием наозуны Паула не помнила.
— Неплохо. Настало время немного встряхнуть человечество.
— Паула, и ты, и я давно выросли.
— Во всяком случае, я на это надеюсь. У нас много общего.
Кватукс со свистом выпустил воздух.
— Верно.
— Червоточина открылась, как и предполагалось?
— Да.
— Наконец–то! Хоть что–то хорошее для нас. Что бы это ни было. Очень надеюсь, что хозяин Аарона знает, что делает. И. кстати, я хочу попросить тебя еще об одной услуге.
— Конечно.
— «Искуплению Меллани» необходимо попасть в Бездну. Не мог бы ты попросить воинов–райелей пропустить их беспрепятственно? Я твердо убеждена, что это наш единственный шанс предотвратить катастрофическую фазу расширения.
— Я объясню им, в чем дело, — вот все, что я могу.
— Спасибо. — Она потерла повязку на ноге, прекрасно сознавая, что это не поможет избавиться от зуда. — Куда ты отправишься отсюда?
— Назад, к Содружеству.
— Значит, не собираешься пока покидать галактику?
Паула почувствовала некоторое облегчение: райели еще не потеряли надежду.
— Нет. Этот момент пока не наступил. Как ты говоришь, есть шанс.
— А как насчет сферы Темной Крепости? Она способна остановить Бездну?
— Мы не знаем. Но пойми, Паула, воины–райели будут пытаться остановить флотилию паломников. Они не станут переживать по поводу множества жизней, когда речь идет об угрозе всей галактике.
— Я понимаю и не виню вас. Мы должны отвечать за свои действия. Если эти люди пытаются навлечь гибель на все живое в галактике, они не должны удивляться, когда кто–то препятствует им.
— И все же ваша раса этого не сделала.
Паула опустила голову, не только от стыда, но и от разочарования.
— Я знаю. Те из нас, кто мог что–то предпринять, сделали все, что в их силах. Мы не сумели раскрыть заговор, и в этом наша вина.
Райель снова притронулся к ее щеке.
— Я ни в чем не виню тебя, Паула.
— Спасибо, — только и смогла она ответить.
— Как капитан корабля я имею некоторые привилегии. Мы в зоне связи с райелями–воинами. Хочешь посмотреть оборону галактического ядра в действии? Я полагаю, последний бой нашей расы будет колоссальным зрелищем.
Экспедитор терпеливо дождался, пока грузовой робот пересечет площадь, и открыл люк среднего грузового отсека «Последнего броска». Привезенный им фрагмент оборудования с трудом прошел в отверстие и поместился внутри. Роботы–сборщики, созданные репликатором пару дней назад, начали снимать устройство с тележки. Когда они начнут монтаж, надо будет все проверить.
Он снова приносил пользу, и от этого значительно улучшилось настроение. Его познания в физике и инженерном деле вряд ли могли бы сравниться с талантами Оззи и Найджела, но последняя должность прикрытия — агент по анализу уровня технологий — позволила набрать достаточный опыт, чтобы проследить за монтажом. Все изготовляемые репликатором системы обеспечивали «Последнему броску» дополнительную прочность. «Прочность, чтобы выдержать излучение звезды с нулевой дистанции». Планировать подобную процедуру мог только изощренный безумец. Проект, имеющийся в памяти интел–центра, был разработан Астрономическим агентством Великого Содружества для программы «Стардайвер». Ни один из запущенных образцов никогда не нес на борту человека.
Экспедитор посмотрел на другой конец площади, где Гор разговаривал с Тизаком. Это было все равно что наблюдать за искренне верующим священником, сцепившимся с закоренелым атеистом. Их разговор, или дискуссия, или спор — что угодно — продолжался уже несколько дней. В качестве аргументов приводились даже изображения. Гор принес с «Последнего броска» голографический проектор и показывал Тизаку различные картины Бездны, Стены звезд, сфер ЗК, даже виды Маккатрана, Небесного Властителя и туманностей, взятые из снов Иниго.
Не раз за это время Гор собирался прекратить свои попытки убедить аномийца поговорить с механизмом вознесения. Но затем они получили сон Джастины о приземлении в Маккатране, и решимость Гора снова возросла до невероятных пределов. Экспедитор и представить себе не мог, что Гор, которого он уже довольно хорошо знал, обладает таким терпением. Но, когда «Серебряная птица» приземлилась в Золотом Парке, даже Гор торжествующе вскинул сжатый кулак. Это был исключительный момент.
Тизак заинтересовался рассказанной ему историей, некоторые ее части он нашел просто восхитительными. Но ничто не могло заставить его помочь, чтобы предотвратить конец галактики. Старый аномиец настаивал, что будущее, особенно будущее его народа, должно определяться только самой планетой — что исключает использование артефактов из прошлого.
— Но на ваше будущее это никоим образом не повлияет, — говорил Гор. — Мне требуется лишь незначительная помощь машины, которой вы даже не пользуетесь. Неужели ваши убеждения исключают сострадание?
— Мне понятна ваша проблема, но ты просишь меня отказаться от всей нашей философии, смысла моего существования и углубиться в отвергнутое нами прошлое.
— Ты только постучишь в дверь. А пройду в нее я.
— Ты пытаешься разделить действие на отдельные составляющие. Это неприемлемо. Значение имеет сам акт отказа.
— Как может помощь другим стать отказом от смысла жизни?
— В этом заключается принцип, и ты все прекрасно понимаешь, мой друг Гор.
— Как ты думаешь, ваши предки откликнулись бы на мою просьбу? В прошлом, когда они изолировали расу праймов, их благородство помогло многим народам.
— Этого я не могу знать, но подозреваю, они бы реанимировали для тебя машину.
— Точно.
— Но они ушли. И они были отклонением от истинного пути нашей эволюции.
— Твой отказ равносилен убийству миллиардов живых существ. Неужели тебе наплевать?
— Это веская причина для огорчения.
Экспедитор насторожился. Тизак впервые проявил хотя бы намек на уступку. Вернее, на благоразумие, если выражаться человеческим языком.
— Космические крепости, охраняющие вашу солнечную систему, города, что никогда не разрушатся, машина, дремлющая под нашими ногами, — все это оставлено вашими предками, от которых вы отказались. Оставлено потому, что они хотели, чтобы у вас был выбор. Очень многое из того, что они оставили, уже превратилось в прах. — Гор махнул рукой на светящийся пояс обломков, вращающийся на орбите вокруг планеты. — Но некоторые, особые вещи остаются, потому что могут вам пригодиться, и ваши предки это знали. Без космических крепостей сюда добрались бы другие расы, и они разграбили бы все ценное. Один из самых важных факторов эволюции — взаимодействие. Изоляция — это не эволюция, это стагнация.
— Мы не изолированы, — возразил Тизак. — Мы живем согласно воле планеты, определяющей каждую секунду нашего существования. Планета определит нашу судьбу.
— Но я уже показал тебе, что произойдет с вашей планетой, если начнется финальная фаза расширения Бездны. Она будет уничтожена, и вы вместе с ней. Это не естественно. Это внешнее воздействие, проявление абсолютного зла, прекращение эволюции не только здесь, но и во всех звездных системах галактики. Это явление нельзя отнести к вашей философии эволюции, направляемой планетой, поскольку оно не имеет ничего общего с природой. Если вы и впредь хотите эволюционировать в своем мире, вы должны его защитить. Ваши предки оставили средства для этого. Тебе не надо ничего делать, кроме как попросить машину проснуться. Все остальное я сделаю сам.
Экспедитор затаил дыхание.
— Ну, хорошо, — сказал Тизак. — Я попрошу.
Гор поднял голову, чтобы взглянуть в глаза старого аномийца, и вздохнул.
— Я благодарю тебя от всего сердца.
Экспедитор поспешил к ним присоединиться. Уже наступили сумерки, и меркнущий свет окутал площадь серой прохладной пеленой. Стоящие вокруг здания постепенно зажигали внутренние огни, реагируя на наступление ночи. Над поставленным ими островерхим укрытием, где работал репликатор, замерцали разноцветные сполохи. Второе укрытие, меньшего размера, было предназначено для аппаратуры взлома, собранной Гором на тот случай, если договориться с машиной не удастся.
Интел–центр «Последнего броска» доложил, что начинает глубокое сканирование механизма вознесения, выявляя функции и контрольные цепи. Экспедитор, подходя к двум фигурам, обрисованным голубоватым сиянием городских улиц на другой стороне площади, не мог сдержать всплеска смехотворного оптимизма. Он считал этот момент почти символичным. Две совершенно разные расы объединяют свои усилия перед надвигающимся бедствием. «Если бы только я не был таким циником».
Уже подходя к ним, в мерцающем городском каньоне он уловил какое-то движение. Зрительные вставки обеспечили четкое изображение.
— Не может быть, — пробормотал он.
На огромном четвероногом звере, покрытом густой алой шерстью, ехал сильфен. Сам сильфен был одет в длинный, кричаще яркий балахон золотистого цвета, расшитый драгоценными камнями, которые искрились в тусклом сиянии городских сумерек.
— Гор!
Гор обернулся.
— Что?
Но было уже поздно. Сильфен проехал перекресток и скрылся.
— Не важно.
Тизак неподвижно замер. Экспедитор сосредоточился на своем, минимальном ощущении мыслей города, но смог уловить лишь еще один идущий откуда–то издалека поток сознания. Он был таким же направленным и спокойным, но не отчужденным, поскольку в мыслях звучала заинтересованность к тому, кто их пробудил.
«Я чувствую тебя, — сказал механизм вознесения. — Ты Тизак».
«Да, я Тизак».
«Ты готов возвыситься над своим физическим состоянием?»
«Нет».
«Я существую ради этой цели».
«Я хочу возвыситься», — обратился к машине Гор.
«Ты чужак. Я не могу тебе помочь».
«Почему?»
«Ты чужой для этого мира. Я существую, чтобы поднимать аномийцев к следующей стадии жизни».
«Наша биохимия почти одинакова. Я разумное существо. Тебе было бы не трудно это сделать».
«Нет. Вознесение с моей помощью доступно только для аномийцев».
«Ты обладаешь разумом?»
«У меня есть сознание».
«Есть вероятность, что событие, ожидающееся в центре галактики, приведет к уничтожению этой планеты и гибели всех оставшихся аномийцев. Вознесение к следующей стадии жизни позволит его предотвратить».
«Если такая угроза существует, все аномийцы при желании могут осуществить переход».
«У тебя сохранились для этого возможности?»
«Да».
«А как же остальные? Ты обрекаешь на смерть всех разумных существ в галактике».
«Я возношу аномийцев. Остальная часть галактики мне недоступна».
«Ты не в силах преодолеть это ограничение?»
«Я такой, какой я есть. Я существую для вознесения аномийцев на следующую ступень жизни».
«Ладно. Я все понял».
Мысли машины стали удаляться, пока разум снова не погрузился в состояние дремоты, в котором пребывал все прошедшие столетия.
— Вы не получили того, на что надеялись, — заговорил Тизак. — Я вам сочувствую. Но история машины уходит корнями в далекую древность и не может измениться.
— Да, я понимаю. Увидимся утром.
Гор поднялся на ноги и направился к «Последнему броску».
Экспедитор от него ничего подобного не ожидал. Поспешно вскочив, он заторопился следом, тщетно стараясь не чувствовать себя несмышленым учеником, трусцой догоняющим премудрого гуру.
— И что теперь?
Меняющееся освещение города бросало странные блики на золотое лицо Гора. Если оно и выражало какие–то эмоции, определить их Экспедитор был не в состоянии.
— Мы получили довольно приличную схему функционирования, которая, к счастью, предполагает открытие маршрута в червоточину после проверки основного источника энергии.
— Ага. И ты сумеешь ее взломать?
— Я не знаю. Она чрезвычайно сложна, чего и следовало ожидать от машины, обладающей собственной психологией. По крайней мере, мы теперь знаем, как можно было бы попытаться это сделать. В механизме есть физические узлы, имеющие определяющее значение для вспомогательных программ. Вот в них можно проникнуть.
— Ты собираешься начать прямо сейчас?
— Нет, конечно. Другие системы на этой планете разделяют мысли друг друга. Сомневаюсь, чтобы они дали мне хоть несколько минут, прежде чем заблокировать любые попытки вмешательства злобного чужака.
— Ох, конечно. Значит, сначала надо будет восстановить энергетический сифон?
— Сифон и червоточину. Сколько времени понадобится для изготовления генераторов модифицированного поля?
— Еще несколько дней, — нехотя признал Экспедитор.
— Хорошо. Надо запустить эту часть плана сразу, как только в Бездне все будут на месте.
— В Бездне? Ты имеешь в виду флотилию паломников?
— Нет. Я ожидаю прибытия единомышленников.
— Единомышленников? В Бездне?
— Да.
— Когда же?
— Джастина даст нам знать.
Корабль райелей был огромным. Аарон изучил отклик с бортового гисрадара. Большая часть изображения получилась расплывчатой и не позволяла рассмотреть мелкие детали. Где–то в дальнем участке мозга таилось сомнение, а хочет ли он их увидеть. «Вряд ли это мое собственное чувство, — с легким недоумением подумал он. — Та часть Рыцарей–Хранителей, по всей видимости, утрачена». Обеспокоило его все же другое. Даже имя Леннокс ему ни о чем не говорило, и на уровне инстинкта он сознавал, что это хорошо: он хотел освободиться от того, что было. Там, в прошлом, жила она.- Мелькая в отвергнутых воспоминаниях, дразня, источая яд, оставляя после себя только тьму. Только там она могла причинить ему боль.
Он вспомнил последние ужасающие мысли Черитона. Его мольбы.
«Это не существенно. — Решительное заключение, дающее уверенность в себе. — Я все еще здесь, все еще прежний».
Корабль райелей–воинов теперь шел тем же курсом, что и «Искупление Меллани». В десяти световых годах впереди тянулась кромка звездной Стены — множество тесно сбившихся шаровидных скоплений, чье сияние светящимся экраном заслоняло Пучину и полную тьму ядра галактики.
— Что дальше? — спросил Троблум.
Его оставшиеся пассажиры неуверенно молчали. Оскар и его Рыцари-Хранители погрузились в небытие, но Корри–Лин отказалась расстаться с Иниго, а Аарон подозревал, что райели могут потребовать подтверждений от первого Сновидца. Так что бодрствовать их осталось пятеро, и даже после перемещения медицинских камер в передний грузовой отсек в каюте было тесновато. Арона это не беспокоило, но он видел, как нервничают остальные. Необщительность Троблума ничуть не помогала, а уж сколько он ел…
— Они до сих пор не разнесли нас в щепки, — заметил Аарон. — Это уже хорошо. Так что остается только спросить, позволят ли они нам пройти сквозь Стену и углубиться в Бездну.
— И что ты собираешься им сказать? — поинтересовалась Корри–Лин.
Появление райелей–воинов произвело на нее сильное впечатление.
Стоило показаться боевому кораблю, как ее осторожный оптимизм, появившийся после прохода сквозь червоточину, рассеялся без следа.
Аарон оставил ее вопрос без внимания.
— Иниго, Араминта, я считаю, это задача для вас.
Сновидцы обменялись многозначительными взглядами, в которых сквозило раздражение.
Араминта–два вздохнул.
— Я сделаю это.
Аарон открыл свои гея–частицы и ощутил, как он обращается мыслями к гигантскому кораблю. Пассивная близость к разуму Араминты позволила ему ощутить аспекты Гея–сферы, о которых он никогда не догадывался. Он узнал о присутствии чужого разума, явно не человеческого происхождения. Для этого он был слишком бесстрастным. И еще он ощутил связь с Небесным Властителем, отозвавшуюся в его нервной системе холодным огнем. «Уже так близко».
— Мы Сновидцы человеческой расы, — передал райелям Араминта–два.
«Верно. Вы два Сновидца. Третий ваш собрат находится очень далеко отсюда. И часть вас присутствует повсюду».
— Правильно, — согласился Араминта–два, слегка удивленный таким подсчетом. — Мы хотели бы попасть в Бездну. Мы надеемся, что сумеем предотвратить фазу поглощения.
«Это нам известно. Кватукс говорил с нами. Вы можете пройти».